Мануэла Гретковская - Женщина и мужчины
Когда эйфория уединения себя исчерпала, пришла пустота. Яцек заполнял ее образами прошлого. Он ступал по лесной подстилке, и ее шорохи напоминали ему шелест бумаги, когда, переворачиваешь ее, роясь в архивах. Яцек высматривал под ногами камни, и к нему возвращались воспоминания о малозначительных, казалось бы, разговорах, затерянных словах. Истлевшая прошлогодняя листва, шелестящая под ногами, походила на поблекшие старинные фотографии-сепии.
У него болели ноги, жгло глаза. Всякий раз незадолго до полуночи, прежде чем принять снотворное, он отчитывался перед Кларой: жив, не заблудился, никто на него не напал, завтра собирается быть там-то и там-то, спокойной ночи. Слышимость была отличная, помехи появлялись редко. Слова Клары перед сном накладывались в голове Яцека на прочитанные статьи о метеоритах, научно-популярные тексты по астрофизике. «Отголоски погасших звезд. Они слышны через миллионы лет после распада». С утра он просматривал находки вчерашнего дня. Кусочки шлака, трудноотличимые от метеоритов, он распознавал и отбрасывал. Очищал собранные камни от присохшей грязи. Самые ценные могли долететь с Марса, с Юпитера, с планет, лежащих вне Солнечной системы. Менее ценные падают с Луны. Это оценит эксперт. Нет, Яцек не надеялся много на этом заработать – двухкилограммовые колоссы ему вряд ли попадутся. Ему было достаточно и скромной пользы. Ведь убегают не ради чего-то – убегают от чего-то.
– Я отрублю тебе голову, – добродушно сказала Клара Юлеку, когда он пришел к ней во второй раз.
Она склонилась над ним, выискивая пальцами более теплые участки кожи.
– То есть?… – Ему хотелось бояться ее, хотелось длить свой страх, чтобы желать ее еще сильнее.
– Вставлю иглы вот сюда, в шею, – она отогнула его ухо, – и тебе не захочется больше думать. Что ты делаешь сегодня вечером?
– Ничего. А ты? – Он подумал, что Клара намеревается назначить ему свидание.
– Вот и хорошо, поезжай домой, после процедуры тебе нужно будет отдохнуть. – Она вонзила серебряные «дротики» по обе стороны шеи, возле артерий, и погладила его лоб.
– Пани доктор, что вы делаете сегодня вечером? – поймал он ее за руку.
Она намеренно назначила ему прийти во второй раз именно сегодня – на случай если…
– Я тоже иду домой.
– К мужу?
Она молчала. Яцек уехал. Сказать об этом означало бы недвусмысленно пригласить к себе.
– Ты его любишь?
– Это… не так просто.
– Это от чего-то зависит?
– Что?
– Любишь ты его или нет?
– Я не сказала, что…
– Но дела ведь обстоят так: или ты любишь, или… Все остальное – отговорки.
– Он болен.
– Чем?
Она не ответила.
– Что-то ужасно стыдное? Тайна? У него СПИД? Он сумасшедший?
– У него депрессия.
– Он в больнице?
– Уехал. Не разговаривай больше, не двигайся. – Она поправила подавшуюся иглу и отошла от кушетки.
Таймер, установленный на четверть часа, отстукивал последние семь минут. Кто-то нажал кнопку домофона. Вернулся предыдущий пациент – военный в отставке. Раскрасневшийся и запыхавшийся, он буквально влетел в кабинет.
– Пани доктор, люди на улице надо мной смеются. В трамвае дети кричат: «Инопланетянин!» – Он на ходу расслаблял галстук и расстегивал плащ. – Добрый вечер. – Военный машинально щелкнул каблуками, увидев полуобнаженного Юлека.
– Что случилось, пан полковник? – Клара пододвинула ему стул.
У полковника было больное сердце. На акупунктуру он ходил, чтобы укрепить иммунитет перед операцией коронарного шунтирования.
– Ой, забыла!..
Только когда полковник встал на свету, Клара заметила «антенночку», блеснувшую над его головой.
– Я не стал самостоятельно вытаскивать, вдруг бы что-нибудь повредил…
– Нет, ничего бы вы не повредили. – Клара вытащила иглу, продезинфицировала место укола.
Ей было стыдно. «Что со мной происходит? Я же никогда не выпускаю пациентов с иголками в головах… Седина замаскировала иглу и я не заметила?…»
Полковник поблагодарил, оглядел себя в зеркале, пригладил волосы и вышел.
– Знаешь, почему он сам ее не вытащил? – расхохотался Юлек. – Потому что приказа сверху не было!.. – Он стал сам вынимать иглы у себя из ладоней.
– Погоди. – Клара осторожно брала каждую иглу. – Можешь мне не верить, но такое со мной впервые. – Она сама рассмеялась, прижимая ватку к животу Юлека.
Клара стояла между его ногами, и он, сведя их, как бы дружески обнял ее.
– Клара, я не знаю, что ты со мной сделала, но мне стало веселее. После этого, говоришь, я должен перестать думать? О'кей. Кажется, отбросить мысли прочь было бы полезно нам обоим. Я приглашаю тебя туда, где ты никогда не была. Только поторопись, там открыто до девяти.
Юлек и Клара возились в бассейне «Kid's Play», наполненном не водой, а цветными пластиковыми шарами, скатившись в него по туннелю гигантской горки. Вокруг них плюхалась, прыгала и ползала по веревочным лесенкам орущая детвора. Родители посмелее тоже присоединялись к своим чадам, но темп их игры выдерживали недолго. В битве на надувных палицах Клара была на стороне детсадовцев – против Юлека и банды из начальной школы.
– Наподдай ему, наподдай! – поощрял ее мальчуган без переднего зуба.
– Эй ты, больсой, ты мельтвец! – вынес приговор предводитель малышни.
– Я-а? – усомнился Юлек.
Клара приложилась к нему розовой палицей с пенопластовыми шипами, он повалился в шары, и его тут же накрыла очередная волна ребятишек, слетающих с горки. Перекрикивая детей и громкую музыку, Клара и Юлек бежали по темному лабиринту, выстланному матрацами, крепко держась за руки, падая и помогая друг другу подняться.
– В брюках мне было бы удобнее, – заметила Клара, когда они выбрались наружу.
– Отдохнем? Наверху есть кафе.
От «обезьянника» кафешку отделяло звуконепроницаемое стекло. Здесь в тишине родители читали газеты и беседовали, приглядывая за резвящейся ребятней.
Юлек принес воду.
– Тебя здесь знают. – Клара заметила дружеское расположение к нему молодого персонала.
– А как же! Я предпочитаю ходить сюда, а не в спортзал, и за это мне дают конфеты. – После игры в бассейне и прыжков по надувному полу он явно устал. – Эти кресла – от моей фирмы, здешние ребята заказывали у нас замшу и отделку игровой площадки. Согласись, это одно из самых интересных мест отдыха в Варшаве.
Он подтащил фиолетовое кресло Клары к своему и положил ее ноги себе на колени. От бегания по мячикам без обуви на колготах появились дыры, и Юлек принялся массировать через них ее усталые пальцы. Натыкаясь друг на друга в игровом бассейне, они будто стерли существующую между ними дистанцию и, окунувшись в атмосферу детской невинности, когда у мальчиков еще не выросли – в наказание! – бороды, а у девочек груди. Они касались друг друга случайно, а ласкали намеренно. Помогая Кларе войти в туннель, Юлек обнял ее, а она в бассейне, смеясь собственному падению, поцеловала его в губы – незаметно, нечаянно… Ее тело, разгоряченное игрой, плюхаясь с высоты в надувные подушки, обретало беззаботную невесомость.
«Именно в этом я и нуждалась, – выдохнув, подумала она, – в этом, а не в ресторанной игре словами. Развлечение на детской площадке само по себе – бессмыслица, и, что бы ни случилось позже, слишком серьезным оно не будет. В серьезной игре я бы проиграла, мне бы пришлось выбирать вопреки своей воле. А сейчас мы в Расчудесии – стране, которой не существует, а значит, на своей территории», – заключила Клара, наблюдая, как за стеклом позади Юлека летают разноцветные мячики и подпрыгивают на батуте маленькие фигурки.
Ей хотелось, чтобы все уже было позади: и неловкое открывание дверей чужой комнаты, и раздевание, и вопросы: «А так… можно?»
Дойдя до гостиницы, в которой Юлек подарил ей сумку, они, не сговариваясь, свернули к входу, будто возвращались к себе домой. Все было естественно и очевидно, как очевидно было и то, что их обнаженные тела, лежащие сейчас поперек кровати, очень нужны друг другу.
Она обнимала его, сдержанно отвечала на ласки; потом раздвинула ноги и ждала. Представила себя на операционном столе; мужчины в масках хирургов обсуждали, пригодна ли она для сношения. Яцек швырнул перчатки и вышел, не прикоснувшись к ней. Минотавр вынул пальцы из сухого влагалища и посоветовал использовать расширитель. Лиц остальных – тех, что щипали ее за соски, кололи чем-то в бедра, – она не разглядела, но узнавала их по голосу, по презрительным смешкам.
– Выключить? Поставить музыку? – спросил Юлек, взяв пульт с телевизора, слепящего рекламой гостиницы.
– Выключи.
Он ладонью прикрыл ей глаза – тот самый жест, что и тогда, в самолете, а второй рукой ласкал ее клитор, пока тот не разбух, не созрел и между ног у нее не заструился липкий сок. Юлек вошел в нее стремительно и сильно; нескольких глубоких толчков – и вот он уже распинает ее собственным оргазмом.
