Джулия Стюарт - Сват из Перигора
Поскольку до очередного планового выезда оставалось еще аж два воскресенья, а булочник за всю жизнь ни разу не брал выходной в среду, Гийом сразу же почуял неладное. Подозревая, что друг втайне готовит нечто непревзойденное, сваха — стоило булочнику уйти — закрыл «Грезы сердца» и поспешил домой, хотя на часах было только три. Он распахнул дверцы буфета, перевернул вверх дном холодильник, перелистал поваренные книги и кубарем скатился в погреб, где еще долго цокал по земляному полу в воскресных дедовых сабо, несмотря на их враждебные щипки, пытаясь найти что-нибудь экстраординарное среди полок с консервами. Еще какое-то время он в отчаянии стоял в центре кухни, утопая в оглушительном тиканье каминных часов из гостиной, которое когда-то довело до самоубийства одного из его родственников. Затем вдруг схватил ключи, метнулся к машине и два часа рулил до Бордо. По возвращении сваха тотчас взялся за дело и не ложился спать почти до четырех, а затем храпел столь оглушительно, что перебудил всех птиц в окрестных лесах, спровоцировав утренний хор намного раньше обычного…
Вернувшись от Лизетт Робер, Гийом вынул из холодильника тарелку и термос и аккуратно поставил в корзину для пикника на столе в кухне — предварительно убедившись, что чертовой курицы Виолетты там нет. Прикрыв корзинку белым кухонным полотенцем, он осторожно отнес ее в автомобиль и пристроил на заднее сиденье. Затем он поехал к дому булочника, где выключил зажигание и сразу же опустил противосолнечный козырек, готовясь убивать время. Но, прежде чем сваха успел критически оценить безупречный угол своих усов или утомить себя изучением содержимого бардачка, пассажирская дверца распахнулась и крепкая волосатая рука поставила на заднее сиденье корзину, свитую из прутьев каштана. Через мгновение рука исчезла, но тут же возникла вновь, на сей раз с красным кухонным полотенцем, которое бросила поверх корзины. В следующую секунду автомобиль накренился на правый бок: ухватившись за крышу и маневрируя задом, булочник втиснул в салон сперва свой внушительный корпус, а следом и голову.
— Привет, Стефан, — с невозмутимым видом поздоровался Гийом Ладусет, еще больше укрепляясь в своих подозрениях из-за того, что друг не заставил себя ждать.
— Привет, Гийом, — ответил булочник.
— Все взял?
— Ага.
Парочка молча выехала из деревни и свернула направо у пастбища с рыжими лимузенскими коровами, дружно подмигивавшими всем и каждому. Привычно сбавив ход при въезде в Безежур, сваха решил прощупать почву.
— На обед что-нибудь прихватил? — поинтересовался он, скользнув взглядом по пассажиру.
— Да так, перекусить малость, — последовал ответ. — А ты?
— Тоже — перекусить, — сказал Гийом и чуть сморщил нос.
Молчание вновь протиснулось между друзьями и провисело там всю дорогу до самого Брантома. Прибыв на место, они выгрузились из машины и направились вдоль берега Дроны, прочь от очаровательного городка, пока не добрались до знака «Рыбалка запрещена!». Здесь они поставили корзины на привычное место и молча насадили наживку. На траву шлепнулись магазинные кожаные сандалии, следом за ними — пара смехотворно маленьких ботинок, испачканных мукой. После того как каждый привязал леску к лодыжке, оба закатали до колен брючины и погрузили ступни в реку.
— Хорошо! — воскликнул Гийом Ладусет, моментально отвлекшись от тревожных мыслей, отступивших перед чудесной прохладой, что просочилась меж волосатыми пальцами.
Но Стефан Жолли, который как раз вытирал о плечо вспотевший лоб, ничего не ответил.
Наблюдая за гонкой бирюзовых стрекоз по глади изменчивой воды, сваха решил не заводить разговор об обеде как можно дольше — в надежде усыпить бдительность булочника. Но уже через три минуты — подобно жертве под пыткой, которая не в состоянии вынести дальнейших страданий, — неожиданно взвизгнул:
— Как-то я проголодался!
— И я, — ответил Стефан Жолли.
Ерзая задом по траве, друзья переползли к своим корзинам. Вода стекала с изумрудно-зеленых водорослей, свисавших с их рыболовных лесок. Сваха сделал вид, будто ищет свой перочинный нож, на самом деле он, как обычно, тянул, желая поглядеть, что появится из корзины соперника. На сей раз первым возник каравай хлеба из шести злаков.
— Испек сегодня утром? — осведомился сваха, впечатленный коварством друга, явно пытающегося сбить его с толку столь недостойным началом.
— Нет, как ни странно, — последовал ответ. — Я все распродал. Пришлось купить в магазине. Угостишься?
— Да нет, спасибо, иначе мне не осилить вот это! — ответил Гийом Ладусет, запуская пятерню в корзину и вынимая оттуда термос с щавелевым супом. Он не спеша наполнил глубокую миску, поднес ложку ко рту и, смачно сглотнув, возвестил: — М-м, вкуснотища! Поверь, нет ничего лучше, чем загустить суп яичным желтком. И конечно, совсем другая песня, когда это щавель с твоего собственного огорода. Хочешь немного?
— Да нет, спасибо, — ответил Стефан Жолли.
Сваха ждал окончания привычной реплики, но впустую. Подозревая, что его друг затеял гораздо более тонкую игру, чем казалось вначале, Гийом отхлебнул еще супа — сам же настороженно наблюдал поверх кромки ложки за следующим откровением из корзины, свитой из прутьев каштана. Булочник сунулся туда и извлек на свет кусок сыра в полиэтиленовой магазинной упаковке.
— «Эмменталь»? — в замешательстве воскликнул сваха, не понимая, что же за хитрость придумал Стефан Жолли.
— Хочешь немного? — вместо ответа предложил булочник.
— Да нет уж, спасибо, — не смог скрыть ужаса Гийом Ладусет. — Его делают в Швейцарии. И в любом случае, я не могу, иначе мне не осилить вот это!
С этими словами он осторожно извлек из своей корзины тарелку, где красовалась дюжина уже открытых устриц. За тарелкой последовали блюдо с четырьмя пикантными колбасками и бутылка «бордо». Наполнив бокал, сваха откусил от колбаски, нанизал на вилку устрицу и медленно поднес к губам. Звучно сглотнув, он издал вздох безмерного удовлетворения.
— Устрицы с «бордо» — это нечто! Тот, кто придумал сие сочетание, был настоящим гением. Но знаешь, совсем другое дело, когда ты едешь в Бордо и сам выбираешь устрицы, сам покупаешь ингредиенты для колбасок и сам же заскакиваешь на виноградник за изысканнейшим вином. Кстати, я послал тебе оттуда открытку. Ну что, угостишься?
— Да нет, спасибо, — ответил Стефан Жолли, вгрызаясь в бутерброд с сыром.
Гийом Ладусет ждал окончания привычной реплики, но из корзины булочника ничего больше не появилось. Не зная, как поступить, сваха вытащил стеклянную банку и поставил на траву между собой и Стефаном.
— Фрукты в кирше, — кротко сказал он, глядя на друга. — Я собрал их у себя в саду два года назад, и они бродили в банке с тех самых пор. Такая вещь — просто голову сносит! Попробуешь немного?
— Да нет, спасибо, — ответил булочник.
Для Гийома Ладусета это уже было слишком.
— В чем дело, Стефан?
— Ни в чем, — пробормотал булочник, глядя перед собой.
— Да перестань ты! Ты сегодня сам на себя не похож.
— Все в порядке, честно.
— Знаешь, Стефан, нельзя заявляться на рыбалку с дешевым швейцарским сыром из магазина и утверждать, будто у тебя все в порядке.
Булочник все так же неотрывно смотрел на противоположный берег, плечи его ссутулились.
— Что-нибудь на работе? — настаивал сваха.
— Нет.
— Снова варикоз расшалился?
— Да нет, не особенно.
Гийом Ладусет задумчиво отправил в рот еще одну ложку супа.
— Я понял: ты бесишься из-за того, что ничего не поймал за последние тридцать с лишним лет?
— Не-а.
Сваха отставил миску и присоединился к булочнику. Теперь они оба сидели, уставившись на противоположный берег.
Через некоторое время Стефан Жолли прочистил горло.
— Знаешь, я тут подумал… — неуверенно начал он.
— Да?
— Ну, в смысле, может, мне… это…
— Что?
— Попробовать?
— Конечно, попробуй, — поддержал его сваха. — А что именно?
— Ну, ты знаешь.
— Не совсем.
— Золотую.
— Что «золотую»?
— Непревзойденную.
— Что-то я не улавливаю.
— «Непревзойденную Золотую Услугу». Я хочу подписаться.
Булочник твердо глядел прямо перед собой.
— Замечательная мысль! — воскликнул Гийом Ладусет, покосившись на друга. — И кого конкретно ты имеешь в виду?
— Лизетт Робер.
— Лизетт Робер? Но ведь вы даже не разговариваете друг с другом!
— Знаю.
Взгляд Стефана Жолли уперся в колени.
— А как же та история с лягушками?
— Я не ел их!
Помедлив, сваха пристально посмотрел на соседа. Глаза его сузились в две обвинительные щелки.
— Даже в обжаренном виде, с маслом и чесноком?
— Нет! Это был не я! Я в жизни лягушек не ел, клянусь. Надо быть совсем ненормальным, чтобы есть лягушек. А ты?
