Даниэль Глаттауэр - Навеки твой
Несмотря на то что Юдит ощущала себя мухой, оглушенной простыней под белой неоновой лампой, ей предстояло заняться тягостной работой — восстановить в памяти и упорядочить события последних часов. Или дней, недель? Тут в палату вошла миловидная медсестра в круглых изящных очках, проверила показания, извлекла шприц, содержимое которого могло сделать Юдит еще более равнодушной ко всему на свете, но она не проявила никакого интереса к лекарству.
— Откуда вы родом? — еле слышно спросила пациентка.
— С Филиппин, — ответила хрупкая медсестра.
— Жаль, что мы не можем там сейчас оказаться, — вздохнула Юдит.
— Ах, там слишком жарко! — воскликнула медсестра. — Здесь лучше!
2
— Я была готова поклясться, что больше вас никогда не увижу, — призналась Джессика Райманн вместо того, чтобы протянуть руку.
— Знаю, жаль, что так глупо вышло, — ответила Юдит.
Она вступила в разговор с человеком впервые за последние четыре дня, и уже с его начала почувствовала себя усталой и дряблой. Всем своим друзьям она сообщила, что не хочет ни с кем встречаться, — так сильно она была смущена своим катастрофическим срывом, так невыносима была мысль о новых разговорах по кругу — «скоро-мы-снова-придем-в-норму» — после того, как ее только что уличили в обмане и она была жестко отброшена к той черте, откуда все началось.
— Вы хотя бы понимаете, почему здесь оказались? — строго, но без неприязни спросила Райманн, как разговаривают с совершеннолетним, натворившим глупостей. Юдит: не совсем, если честно. Райманн: зато я понимаю. Она взяла лист бумаги и карандаш. — Простое вычисление. — Юдит: о, расчеты это мое слабое место. Райманн: не пугайтесь, вы будете только отвечать на вопросы, а я подведу итог.
Психиатр пожелала знать, в какой промежуток времени в ту злосчастную субботу, в каком количестве и какие именно спиртные напитки Юдит принимала, что и в каком количестве они ели, когда закончили, какие из трех видов таблеток Юдит проглотила, какие напитки и в каком количестве она пила после приема таблеток, а также какое лекарство от головной боли и в каком количестве она примешала к остальным медикаментам. Под перечнем, который представлял собой лишь грубую оценку — для верности Юдит указала лишь половину вероятно выпитого — Райманн провела жирную черту и обобщила: если суммировать воздействие всех компонентов во взаимосвязи и учесть время реакции организма, то мы получим следующий результат в графическом виде. — Она тут же ловко изобразила на бумаге встающий из облаков дыма череп.
— После такого коктейля странный забег в парке — это самое невинное, на что способен человек, — резюмировала Райманн.
— Теперь вы видите, какой я миролюбивый человек, — ответила Юдит.
После этого Юдит не оставалось ничего другого, как выложить и второй набор своих осколочных воспоминаний. Она рассказала об эйфорическом начале вечеринки с друзьями, о внезапном обвале настроения, об отдыхе на диване и пережитых в постели страхах.
— Вызванных чем? — поинтересовалась Райманн.
— Голосами и звуками, такими натуральными, что…
Райманн: что за звуки? — Дребезжание люстры, когда кристаллы ударяются друг о друга. Так звенела моя любимая люстра в магазине. Такого звука больше нигде нет. — Хм, интригующе, позвякивающую люстру до вас еще ни один пациент не слышал, — заметила Райманн. А что за голоса? — Юдит: э-э, как бы… сумбурное сплетение разных голосов. Она не решилась рассказать об одержимости Ханнеса. Столь высокоинтеллектуальная личность, как ее врач, могла неверно истолковать подозрение относительно поведения ее бывшего приятеля.
— Сплетение голосов, — кивнула Райманн, будто этот образ не произвел на нее впечатления. — А что потом? — Меня охватила паника, и я проглотила ваши пилюли.
— Прошу прощения, это не мои пилюли. Я их прописала вам. Без них никак не обойтись. Впрочем, через них я сохраняю связь с большинством моих пациентов. И какое действие произвели на вас таблетки?
— Они подействовали.
— А поточнее?
— Я почувствовала себя словно пьяная и видела призраков. Семейные фотографии на стене начали оживать. Мой брат Али стал как в жизни. Мне вспомнилась сценка из детства. Это был как сон из прошлого, только очень реалистичный.
— Где происходило действие сна?
— В моей голове.
— Но, к сожалению, еще и на улице, где вы втянули в участие еще и прохожих.
— Дальше я ничего не помню. После того как я вышла за дверь, память отключилась.
— И где включалась снова?
— В больнице.
— Это поздно!
— Нет, это был ранний час, как мне показалось.
— Вы снова говорите правду. С вами не соскучишься! — заключила Райманн.
— С вами тоже, — усмехнулась Юдит.
Врач поднялась со своего места, взяла Юдит за плечи, глубоко вздохнула, словно гимнастка перед подходом к брусьям, и вынесла заключительный вердикт: вы не типичная пациентка, потому что сохранили способность иронически оценивать ситуацию. Это не согласуется с картиной болезни. И вы довольно своенравная пациентка, не позволяете помочь себе. У вас в голове сложный узел, но совершенно очевидно, что вы никого туда не пускаете. В качестве напутствия мне хотелось бы дать вам простую рекомендацию: ищите начала! Вернитесь туда, с чего началась проблема. Мои глубокоуважаемые коллеги и соратницы охотно придут вам на помощь. Без помощи я вас больше не выпущу. Юдит не пришло в голову ничего лучшего, чем не отвечать вовсе, поэтому она всего лишь кивнула.
— И прошу вас, — крикнула вслед Райманн, — когда вас будут выписывать, не забудьте свои таблетки, не мои, но ваши, и принимайте их ежедневно точно в такой дозировке, какую предписали! В противном случае очень скоро у вас начнется третья часть рискованных похождений под управлением неизвестного лица.
3
С того дня как он с мамой пришел охранять ее кровать в больничном заведении, она больше не испытывала перед ним страха. Скорее боялась саму себя, но это доставляло не меньше неприятностей. На Ханнесе проецировались ее болезненные мысли, и, исчезни он навсегда, за углом ее подкарауливал бы другой не менее достойный преемник. «Червяк» в голове Юдит вырос до узла толщиной в кулак, и с каждой ночью набирал крепости. Как же ей нащупать начало болезни, начало той нити, которая превратилась в запутанный клубок, то самое начало, от которого она бежала, потеряв разум?
Лучше всего Юдит чувствовала себя после того, как период безропотного смирения перед судьбой переходил в состояние апатии, к чему местный персонал, к счастью, был готов и имел под рукой все необходимые средства. Чем больше врачи и медсестры беспокоились по поводу того, сколь скверно протекает ее болезнь, тем спокойнее становилось Юдит. Это означало, что она еще задержится в стационаре на какое-то время. Лучшей защиты для себя она не могла организовать.
Через несколько дней она снова принимала у себя в отдельной выкрашенной в белый цвет палате, чей скупой интерьер охранял истосковавшийся по влаге филодендрон, посетителей — Герда и всех остальных, кто несокрушимо верили в возрождение прежней Юдит. С каждым визитом у них получалось играть эту роль все профессиональнее, и пациентка награждала их за это улыбкой.
Ночи в больнице протекали без сенсаций, даже с учетом того, что от глубокого сна после пробуждения оставалось впечатление искусственности, тем не менее тревожившим ее голосам, похоже, прописали стационарный период молчания. И только люстра с кристаллами из Барселоны не выходила у нее из головы. Порой Юдит посещали мысли о покупательнице — как ее звали: Изабелла Пермазон? — урвавшей для себя такое сокровище. И с чего она решила, что уже слышала однажды это имя или где-то прочла? — А поскольку это была пока что ее последняя загадка, то она была непрочь и поразмыслить на данную тему. После очередной неудачной попытки докопаться до истины Юдит всегда немного радовалась. Потому что в короткие периоды размышлений об Изабелле Пермазон успевала почувствовать, что в ее голове работало по меньшей мере еще нечто. Большую часть остававшегося времени она практиковала духовное лежание в покое на низком уровне, не выше матраца на ее казенной кровати, которую она, будь ее воля, никогда бы больше не покинула.
4
Первым ярким просветом в стекольном мутно-матовом существовании в роли пациентки больницы стала Бьянка.
— Девушка, ты — сама сияющая жизнь! — не удержалась от восторга Юдит. Прозвучало как у прабабки на смертном одре.
— А вы, честно признаться, к сожалению, нет, начальница, — возразила Бьянка. — Выглядите измотанной. По мне, так вам срочно нужно на свежий воздух. А потом в парикмахерскую.
При этом Бьянка не вызывала у Юдит зависти, так как мама Юдит заботилась о магазине во время ее отсутствия.
