Хади - Искалеченная
Их отец вылетал следующим рейсом, и я подозреваю, что ему пришлось давать некоторые объяснения. Полицейские отвели детей домой и с согласия соседей оставили их там. Я дрожала, слушая это. Если бы не было соседей, если бы у детей не было ключа, полицейские могли бы отправить их в приют. Трое моих маленьких героев не позволили сделать это. «Будьте очень внимательны! Дорога в аэропорт недалеко…» Они не забыли моего предупреждения.
Я по телефону сообщила своему отцу о случившемся. Он сказал:
– Ничего не произошло. Это и его дети тоже. Когда он приедет, мы поговорим с ним. Не беспокойся. Не создавай неприятностей.
– Но я не создаю неприятностей! Милосердный Бог позволил, чтобы дети остались со мной, это все, чего я хотела.
Сразу после этого эпизода, в понедельник утром, я пошла в префектуру, чтобы попросить сертификаты о гражданстве моим детям. Я и для себя попросила французское гражданство. До этого я предпочитала иметь сенегальский паспорт…
Я ускорила развод с юридической помощью. Однако религиозный развод оставался по-прежнему невозможным, а только после него я могла считать себя совершенно свободной. Но муж твердил, что никогда не уступит.
– Не я принимала решение о браке, а мои родители! Им и решать вопрос о разводе. Обратись к ним.
Нужно всегда просить – африканская женщина-мусульманка не принадлежит себе.
А я была все еще африканской женщиной, все еще мусульманкой и верующей. Но упрямо борющейся против системы, которая хотела изолировать меня от жизни. Я, наверное, родилась такой, но до поры до времени не знала об этом.
Больше никакого «вырезания», я предохранила от этого свою младшую девочку. И никакого брака по соглашению – ни для дочек, ни для сына.
Я поехала в Африку, чтобы почтительно попросить мою семью сделать все необходимое для получения развода. Ранее мои попытки оказались тщетными.
Сражение
Дакар. Я перед своим отцом, это его по семейной иерархии я должна спросить первым.
– Папа, я хочу, чтобы ты помог мне развестись. Он не произносит ни одного упрека, не задает вопросов. Он точно знает о попытках мужа очернить мою репутацию. Никаких комментариев.
– Когда брак не ладится, надо избавить людей друг от друга. Бесполезно оскорблять или ненавидеть. Только сначала мне нужно поговорить с моим старшим братом в деревне – это ему решать: он сегодня старший в семье.
Как все сложно! Муж – племянник этого дяди и брат моего отца… Результат традиций сонинке. У нас случалось, что при рождении девочки какая-либо женщина привязывала ей на запястье кусочек ткани, что означало: «Я резервирую ее для своего сына!» И каждая хорошая мать хотела, чтобы на ее дочке женился двоюродный брат. Так можно было сохранить семейную линию. Никаких межэтнических браков. Кровное родство никого не страшит по причине невежества. Отсюда браки по договоренности, сопровождающиеся предварительно «вырезанием» девочек, поскольку сонинке, уважающий свою семью, никогда не женится на «нечистой» девушке.
Я добилась религиозного развода. Устное соглашение между мужчинами развеялось так же быстро, как облако дыма. Мне окончательно дали свободу. Месье оставался отцом своих детей, мадам могла бороться и зарабатывать на жизнь так, как она того желала.
Я боролась во Франции с тысяча девятьсот восьмидесятого года. В восемьдесят шестом, когда я работала переводчиком, познакомилась с Кумбой Туре, тоже переводчицей и вице-президентом ГАМС. Она рассказала мне об этой ассоциации, увлекла меня и с тех пор мы вместе – наша твердая убежденность никогда не ослабевала.
ГАМС была и остается светской и неполитической ассоциацией, состоящей из африканских и французских женщин. Кроме традиции «вырезания», ГАМС посредством информации и предупреждений пытается бороться против других пагубных практик: насильственных и (или) ранних браков, ежегодных беременностей. Это кропотливая работа в основном состоит в обучении женщин в женских консультациях и в детских поликлиниках. Мы говорим о последствиях «вырезания» – гинекологических, урологических проблемах, сложностях при родах. Мы знаем, что многие «вырезанные» женщины переносят при каждых родах эпистомию или даже кесарево сечение. А следующие одна за другой многочисленные беременности, в среднем от четырех до (в некоторых случаях) десяти, усложняют эти проблемы. Нужно сделать все возможное, чтобы мамы не подвергали «вырезанию» своих дочерей – варварскому ритуалу, от которого женщина страдает всю жизнь. Мы объясняем также, что религия никогда не навязывала соблюдения этого обычая. И нуждаемся в посредничестве духовных лидеров Африки. Им предстоит разоблачить многовековую ложь, возникшую из-за незнания священных текстов. В реальности «вырезание», или анфибуляция, проповедуется мужчинами и совершается женщинами по глупости. Некий африканец сказал мне однажды:
– Обряд нужен, чтобы женщины не подвергались насилию.
– Ты думаешь, насильник будет интересоваться особенностями женской анатомии? Ты полагаешь, что он сначала посмотрит, а потом будет насиловать?
Другой пример:
– Обряд нужен, чтобы жены не изменяли мужьям.
– Лишить женщин удовольствия не означает лишить желания. Сексуальность искалеченной женщины так же печальна для нее, как и для тебя.
Я открыла для себя перечень еще более ужасающих объяснений: речь шла о еще более изощренных сексуальных удовольствиях мужчины, о сохранении социальной сплоченности…
Генитальный орган женщины рассматривался как грязный и некрасивый, даже дьявольский. Ребенок при появлении на свет не должен был касаться его: от этого якобы зависело выживание младенца.
Этот орган, похожий в миниатюре на мужской член, подлежал ликвидации. Удаление клитора – символ подчинения. Это повысит плодовитость женщины. И наконец, главный аргумент – религия.
Разоблачение варварского обычая меня по-настоящему захватило после смерти маленькой малийской девочки вследствие «вырезания». Это было в тысяча девятьсот восемьдесят втором году. Ее звали Бобо Траоре. В течение долгого времени я мирилась с этой традицией, и мои первые три дочери стали ее жертвами. И потом даже забыла об этом, уйдя с головой в свои личные проблемы. Но смерть совсем маленького ребенка в Париже, о чем громко кричали все французские газеты, разбудила меня, как разбудила французское общество и многих африканцев в то время.
Никто тогда не говорил о «вырезании» открыто, и в большинстве своем французы не знали о существовании этой практики в Африке. Молчали и этнологи, и ученые. И внезапно африканцев стали называть варварами в вечерних теленовостях!
После смерти девочки мне как переводчику Международной иммигрантской службы педиатры начали задавать вопросы. Я многого не знала об истоках чудовищного обычая, но, по мере того как и в какой степени решались мои личные проблемы, все чаще участвовала в ежемесячных собраниях в Доме женщин в Париже.
Вначале я только слушала. И мало-помалу узнавала правду от врачей, из книг, которые сама искала в библиотеках. Не все мусульманские женщины подвергались «вырезанию». На моей родине в Сенегале волофы не практиковали это. В некоторых арабских странах Северной Африки – тоже.
Первый вывод: обряд не имеет ничего общего с религией. Почему мы, а не другие?
Вывод второй: врачи-педиатры установили, что «вырезание» приводит к физическому увечью и имеет чудовищные последствия для здоровья женщины. Физическое увечье неизменно влечет и психологическое.
Наши мамы никогда не говорили с нами об этом, тогда как сами прошли через ужас, страх и мучения.
У нас, африканских женщин, многое не принято обсуждать. Особенно трудно говорить о нашем опыте. Никакая женщина не хотела выставлять на показ свою сексуальную жизнь. Стыдливой и замкнутой, ей было неловко касаться этого вопроса. Впрочем, как говорить об удовольствии, которого не знаешь? Женщин очень смутила шумиха вокруг «вырезания» и все, что говорили об этом.
– Нет-нет, с нами все в порядке, никаких проблем при родах, никаких сексуальных проблем, ничего подобного.
Но по поводу легитимности «вырезания» споры разгорелись нешуточные. Средства массовой информации называли нас варварами, соблюдавшими традицию, которую они квалифицировали как «культурную», а мы не могли дать никакого рационального объяснения. И не без основания.
Я бегала в поисках информации из одной библиотеки в другую, но тогда было очень мало написано на эту тему. Во всяком случае в Коране точно ничего не говорилось о «вырезании».
Активистки ГАМС были лучше информированы. У них к тому же оказался фильм, привезенный из Африки, который очень метко назывался «Обман».
Там снято «вырезание» маленькой девочки в Нигерии. Эти кадры невозможно смотреть. Жестокость варварского обычая потрясает! И что ужасает более всего – его проделывает мужчина!
