Хади - Искалеченная
Настал день большого переезда. Мне остается перевезти самое крупное – большой таз с кухонной утварью, покрывала и одеяла. Я рассчитывала на маленький грузовик друга моей знакомой, но он подвел меня в последний момент. Я тащу большую сумку до погреба моей французской мамы, проходя через двор как раз под окнами второй жены.
Она могла увидеть меня, но сейчас семь вечера, и это час ее любимого сериала. Она настолько увлечена «Санта-Барбарой», что не способна заметить, что происходит во дворе.
Муж возвращается в восемь часов. Нужно уезжать. Я выхожу, чтобы нанять такси. По иронии судьбы шофер оказывается африканцем – он малиец, очень приятный. И я тихо скрываюсь с детьми. Настоящий побег. Я хотела бы уехать по-другому, но это, увы, было невозможно.
Через четверть часа мы у себя. Без кроватей, без телевизора, без шкафа, матрасы для детей будут только завтра, благодаря одной из ассоциаций. Что касается телефона, его не будет. Это слишком легкий способ найти меня.
Я предупредила только моих маму и дядю, чтобы они не беспокоились. Позже я узнала, что муж позвонил маме и утверждал, что я сбежала с мужчиной. С шофером такси, вероятно?
Мне дали старенький холодильник, а, получив деньги за мои уроки, я купила телевизор. Я не хотела, чтобы дети чувствовали себя изолированными от мира. К тому же в этом новом квартале я предпочла бы, чтобы они не играли на улице. Я боялась также, что однажды их отправят в Африку. Это обычная тактика мужчин – своровать детей и увезти их в деревню, чтобы их невозможно было потом найти.
Телевизор оставался на полу в течение двух месяцев – у меня не было стола. Но мало-помалу, с помощью многих людей, даже незнакомых, мы обустраивались на новом месте. Вслед за холодильником мне любезно предложили кое-что из мебели, что-то оттуда, что-то отсюда…
Я купила кровать и стол. И еще одну очень важную вещь – морозильную камеру, настолько я боялась, чтобы дети не были голодными. Я никогда ни в чем не нуждалась в детстве, мама следила за этим. Она, должно быть, и передала мне эту навязчивую идею. Я хотела, чтобы даже в мое отсутствие дети всегда могли найти еду. Аренда за квартиру составляла примерно две тысячи франков. Поэтому к концу месяца денег оставалось совсем немного. К счастью, у меня была швейная машинка, и я продолжала шить для африканских женщин. Бубу, например, стоило пятьдесят франков. Это позволяло выживать. Я хотела, чтобы дети занимались разными видами спорта, не слонялись по улице и не скучали дома. Теперь у них было место, где они могли с удобством делать домашние задания. Я распределила комнаты, и все шло хорошо.
Однажды после обеда мой дядя, которого я очень уважала, пришел навестить меня с кузенами. У меня появилось ощущение семейного собрания.
– Теперь, когда ты нашла большую квартиру, мы хотели попросить тебя воссоединиться с мужем, пусть и его жена переедет сюда, и вы будете жить все вместе. Здесь хватит комнат на всех.
– Вы так ничего и не поняли! Вы думаете, я сделала это из-за каприза? Я больше никогда не хочу видеть его, не то что жить с ним. Это моя квартира.
– Успокойся, успокойся!
– Я спокойна. Но напоминаю вам, что моему браку конец.
Говорить с ними о разводе или об отказе от супружеских обязанностей бессмысленно. Они ничего не слышат и даже не хотят думать об этом. Я словно напротив стены. Я могла биться о нее головой до изнеможения, но услышала бы всегда одну и ту же знакомую песню:
– Он твой муж и должен жить с тобой.
– Нет, все кончено. Я больше не хочу его…
– Главное, не запрещай детям видеть отца!
– Это не мое желание. Я сказала детям: «Вот метро. Чтобы навестить отца, нужно проехать три станции. Поезжайте, когда хотите, только предупредите меня, и все». Судья дал ему право на визиты в четко установленные дни, но я не настаиваю на этом.
Родственники ушли, и мне понадобилось время, чтобы успокоиться. Давление на меня со стороны дяди и кузенов не прекращалось. Я поняла, что произошло. Муж хотел поселиться у меня со своей второй женой и ее детьми, потому что все сообщество – дядя и кузены – его открыто подбадривало. Квартира, которой я добилась такими усилиями, казалась им слишком большой для меня. И поскольку я вносила квартирную плату…
Глухое беспокойство терзало мой мозг. Б тот же вечер я сказала старшим детям:
– Будьте очень внимательны! Дорога в аэропорт недалеко, можно легко увезти вас прямо в Дакар или в деревню, где вы будете заперты, покуда мне не удастся вас найти.
Вскоре после первого визита дядя звонит мне. Это новая попытка примирения. Поскольку я не хочу, чтобы вторая жена жила у меня, я должна, как минимум, согласиться, чтобы муж приходил спать ко мне через день.
– Твой брак должен сохраниться. Муж имеет право приходить к тебе.
Возвращение к полигамии! На этот раз я завыла от злости:
– Я что, говорю со стеной?! Вы не понимаете? Дело ни в ней и ни в нем! Я больше не хочу этого брака. Я хочу, чтобы меня оставили в покое. Я хочу остаться в своем углу!
После этого взрыва эмоций я думала, что меня оставят в покое. Но через некоторое время однажды в полдень в дверь позвонили. Я открываю. Это мой муж.
– Что ты здесь делаешь?
– Я пришел посмотреть, где ты живешь.
– Я собираюсь уходить.
Не хочу, чтобы он входил в квартиру. Я беру сумку, закрываю дверь на ключ и оставляю его на лестничной площадке. Он идет за мной. На улице около дома я сажусь в автобус, он тоже. Мне пришлось сделать три круга. Я оторвалась от него только на перекрестке, когда побежала, чтобы сесть в другой автобус, вне себя от злости. Когда же он оставит меня в покое?!
До моего переезда муж повторял в ярости:
– Ты не можешь никуда уехать! Я даю тебе неделю. Ты всегда говоришь, что уедешь, но не делаешь этого! Но, если ты уедешь, вернешься на коленях просить у меня прощения!
Он не верил, что я способна оставить его и не вернуться.
В течение шести месяцев я пережила натиск близких кузенов, его друзей:
– Возвращайся к мужу!
Я встречала кого-то в метро или на улице, и снова:
– Пожалуйста, ради детей, возвращайся в семью!
В конце концов они поняли, что я не хочу больше слышать об этом. Я сказала дяде:
– У меня есть большой недостаток, я только что его обнаружила: когда я ухожу и говорю, что все кончено, то никогда не возвращаюсь. Я не хочу, чтобы неприятности продолжались в семье из-за меня, я хочу, чтобы все закончилось.
Дети ходили к отцу почти каждые выходные. Однажды я оставила у него младшую дочку на несколько дней каникул. Ее мне вернули завшивленной. Или та женщина не следила за ней, или ненавидела ее так же сильно, как и меня.
В одно февральское воскресенье тысяча девятьсот девяностого года, когда дети были у отца на выходных, я воспользовалась этим, чтобы выйти из своей норы. Совсем недавно в суде, куда я ходила по делам развода, я случайно познакомилась с африканцем, приехавшим во Францию для подготовки диплома магистра. Поскольку он был новичком в Париже, я предложила ему показать город. Прогуляться с кем-то, кто не знал ни моей истории, ни моей семьи, было очень приятно. По крайней мере, он не будет задавать вопросов и требовать вернуться в семью! Я показала ему кварталы, которые очень любила… Спокойная воскресная послеобеденная прогулка. Когда я вернулась к пяти часам и едва успела открыть дверь, дети кинулись ко мне:
– Больше мы никогда не пойдем к папе!
К счастью, у детей был ключ от квартиры, иначе их отвели бы в приют.
Дети рассказали мне вкратце о своих приключениях: их отец с кузенами, которых я никогда не подозревала в подлости, сказали, что все поедут «провожать дядюшку в аэропорт».
– Друзья папы держали нас за руки и щипали каждый раз, когда мы начинали разговаривать!
Они зарегистрировали пять билетов для отца и четверых детей. Муж использовал старое семейное свидетельство, я узнала, что он пытался получить с ним разрешение на вывоз детей. Но в посольстве Сенегала, в социальной службе, меня знали, и служащая ответила ему:
– Сожалею, но не могу вам позволить этого, мне нужна подпись матери.
Он вышел ни с чем. А потом попытался проделать номер со старым свидетельством в аэропорту, думая, что покинет с детьми французскую территорию без особых проблем. Дети прошли в зал ожидания. Самая младшая спала на плече у отца; если она была бы одна, то я никогда ее не увидела…
Остальные трое не могли ничего сделать, поскольку кузены держали их за руки. Но, зайдя в зал ожидания, моя старшая дочка и сын заметили полицейских в униформе и быстро бросились к ним:
– Папа хочет нас вывезти, но у него нет права делать этого. Наша мама не хочет.
Они оказались в полицейском участке. Каждого из них опросили, и все рассказали одно и то же.
Их отец вылетал следующим рейсом, и я подозреваю, что ему пришлось давать некоторые объяснения. Полицейские отвели детей домой и с согласия соседей оставили их там. Я дрожала, слушая это. Если бы не было соседей, если бы у детей не было ключа, полицейские могли бы отправить их в приют. Трое моих маленьких героев не позволили сделать это. «Будьте очень внимательны! Дорога в аэропорт недалеко…» Они не забыли моего предупреждения.
