Сон № 9 - Митчелл Дэвид

– Невероятно! – ахает Кофе. – А он, типа, что?

Даймон оборачивается, Кофе закидывает ногу на ногу, и нас становится четверо.

– Пошел в полицию. Признался в убийстве музыканта. К тому времени, когда начался суд, она обвинила в изнасиловании девять разных мужчин, в том числе министра рыбной промышленности.

Бархотка в ужасе:

– Все это случилось на самом деле?

– Поверьте, – Даймон выпускает колечко дыма, – каждое слово – чистейшая правда.

Я иду к Санте сделать заказ, возвращаюсь к столику, а рука Даймона уже лежит на спинке стула Кофе.

– Типа… ага. – Кофе высовывает кончик языка между белых губ. – А вот и помощничек Санты.

Ее лицо в зефирном макияже.

Бархотка, шурша колготками, поворачивается ко мне, и Годзилла просыпается.

– Юдзу-кун говорит, что ты в музыкальном бизнесе?

Я вдыхаю аромат ее духов, увлаженный и подсоленный потом.

– А я сейчас подрабатываю моделью, снимаюсь для рекламы крупнейшей в Токио сети клиник пластической хирургии.

Она наклоняется ко мне со своей «Ларк слим» в ожидании огня, и Годзилла вздымает свою жуткую голову. Даймон подталкивает ко мне зажигалку. Лицо Бархотки сияет. И до этой минуты я весь вечер не вспоминал об Андзю.

Бархотка обвивает меня руками, и мы вписываемся в первый поворот, секундой позже, чем «Судзуки-950» Даймона. Мой «Ямаха-1000» встает на дыбы и рычит, набирая скорость. Залитый солнцем стадион, золотые трубы, гигантский дирижабль «Бриджстоун»; руки Бархотки мешают мне сосредоточиться. Даймон сшибает ряд пляшущих разграничительных конусов, и сквозь грохот слышен щенячий визг Кофе.

– Ну же, давай! – шепчет мне Бархотка, мне одному.

Шепот обнаженным призраком скользит по лабиринтам внутреннего уха. Я так же тверд и полон, как топливный бак «ямахи».

Кофе радостно восклицает:

– Лучше, чем в жизни! Вперед!

Даймон заходит на крутой вираж.

– Реальней, чем в жизни, – бормочет он.

Я гоню по той же полосе и в конце длинной прямой почти обхожу его, но Кофе смотрит на мой экран и подсказывает Даймону, где меня заблокировать.

– Ага, попался! – смеется она.

Я проезжаю по масляному пятну на скорости 180 км/ч, нас заносит – пальцы Бархотки впиваются в меня, заднее колесо обгоняет переднее, но мне удается удержать мотоцикл на дороге. Срезаем через зоопарк – краем глаза замечаю развевающиеся гривы бешено скачущих зебр. Кофе вынимает мобильник, вызванивающий американский гимн, отвечает на звонок и обстоятельно расписывает, где она и как замечательно проводит время. Я дерзко бросаю «ямаху» в длинный крутой вираж, подрезаю Даймона, и мы мчимся голова в голову.

– Миякэ, а ведь это такое же верное или дурацкое испытание мужественности, как и любое другое, согласен?

Опасливо кошусь на него:

– Да, наверное.

Он недобро усмехается.

– Типа дуэль двадцать первого века, – вставляет Кофе, пряча телефон в сумочку.

– Отлично! – принимает вызов Бархотка. – Миякэ сейчас тебе покажет, да, Миякэ?

Я не отвечаю, но ее мизинец исследует мой пупок и грозит перебраться ниже, пока я не говорю:

– Конечно.

– Заметано, – отвечает Даймон и поворачивает в мою сторону.

Бархотка вскрикивает: потеряв управление, я врезаюсь во встречную автоцистерну. Бббааааахххххххх! Когда облако миниатюрного ядерного взрыва рассеивается, Даймон с Кофе уже исчезают вдали, превращаясь в точку.

– Какая ужасная авария, – издевательски сокрушается Даймон.

«Ямаха» дребезжит на второй скорости.

– Типа круто! – смеется Кофе. – Теперь он нас ни за что не догонит.

Даймон оборачивается:

– Бедный Миякэ. Не забывай, это просто видеоигра.

Бархотка разжимает объятья. Меня осеняет абсурдная идея, порождение двух виски и двух кружек пива, а не оригинальности моего мышления. Юзом разворачиваю «ямаху» на 180^о и обнаруживаю, что да, я могу ехать в обратную сторону. Отсчитанные секунды на табло бегут назад. Зебры в зоопарке скачут задом наперед. Эту игру наверняка создал программист типа Суги – такой же сдвинутый. Бархотка пощипывает мне соски в знак одобрения. Мы пересекаем линию старта – на табло «Пройденные круги» загорается «– 1». Я вырываюсь на разводной мост – мотоцикл взмывает в воздух, когда мы прыгаем сквозь пространство, и вздрагивает, когда мы приземляемся на дальний край моста. А вот и Даймон на своем «судзуки».

– Типа, как это?

Даймон начинает предложение с «Охренеть…», а я повторяю его хитрый маневр и, скользя на развороте, несусь прямо в переднюю фару «судзуки», круглую, как луна в ясную ночь. Никакого взрыва. Наши мотоциклы застывают, едва столкнувшись, музыка замолкает, экраны гаснут.

– Я не привык проигрывать. – Даймон кидает на меня взгляд, который встревожил бы меня, не будь мы друзьями. – Если копнуть поглубже, ты коварный сукин сын, Миякэ.

– Бедный Даймон. Не забывай, это просто видеоигра.

– Совет. – Даймон не улыбается. – Никогда не бей того, кто в более высокой весовой категории.

Кофе сконфуженно бормочет:

– А куда типа делся велосидром?

Бархотка слезает с сиденья:

– По-моему, Миякэ сломал автомат. Это круто.

Даймон перебрасывает ногу через седло:

– Пошли.

– Типа куда? – Кофе соскальзывает с мотоцикла.

– В тихое местечко, где меня знают.

– А знаете, – говорит Кофе, – если волоски в носу выдергивать, а не подстригать, то может лопнуть кровеносный сосуд. И тогда сразу смерть.

Даймон ведет нас по кварталу удовольствий, как будто сам его строил. Я совершенно потерял ориентацию и отчаянно надеюсь, что мне не придется в одиночку искать дорогу к станции метро Синдзюку. Толпа поредела, остались лишь самые закаленные гуляки. Мимо медленно проезжает спортивный автомобиль, громыхая басами.

– «Лотус-Элиз сто одиннадцать эс», – говорит Даймон.

Мобильный телефон Кофе наяривает «Старую дружбу»^[59], но она не слышит собеседника, хоть и прокричала «алло!» раз десять. Из открытой двери грохочет джаз. Снаружи – очередь, все в крутейших прикидах. Я наслаждаюсь бросаемыми в нашу сторону завистливыми взглядами. До смерти хочется взять Бархотку за руку. До смерти боязно, что она отдернет руку. До смерти обидно, если она хочет, чтобы я взял ее за руку, а я этого не понимаю. Даймон рассказывает о лос-анджелесских трансвеститах, и девчонки визжат от хохота.

– Ну, Лос-Анджелес типа по-настоящему опасное место, – говорит Кофе. – У каждого – пушка. Сингапур – вот единственное спокойное место за границей.

– А ты была в Лос-Анджелесе? – спрашивает Даймон.

– Нет, – отвечает Кофе.

– А в Сингапуре?

– Нет, – отвечает Кофе.

– Значит, там, где ты никогда не была, безопаснее, чем где-то еще, где ты тоже никогда не была?

Кофе закатывает глаза:

– А что, типа обязательно куда-нибудь ехать, чтобы узнать, что это за место? А зачем тогда телевизор?

Даймон сдается:

– Ты понял, Миякэ? Вот это и есть женская логика.

Кофе взмахивает руками:

– Да здравствует типа власть женщин!

Мы идем по проходу, освещенному вывесками баров, в конце которого нас ждет лифт. Кофе икает:

– Какой этаж?

Двери лифта закрываются. Я вздрагиваю от холода. Даймон приводит в порядок свое отражение и решает переключиться на благодушный лад.

– Девятый. «Пиковая дама». У меня прекрасная идея. Давай поженимся!

Кофе хихикает и нажимает «9»:

– Принято! «Пиковая дама». Типа жуть, а не название для бара.

Лифт движется неощутимо, только мигают номера этажей. Кофе снимает с воротника Даймона пушинку:

– Классный пиджак.

– Армани. Я очень придирчив к тому, что вступает в контакт с моей кожей. Потому-то я и выбрал тебя, о моя божественная.