Виктор Лихачев - Единственный крест
— А на человека волк нападает?
— Нет. — Сказано это было тоном, не терпящем возражений.
Мужчина, с интересом слушавший рассказ Сидорина и даже что-то записывающий в записную книжку, поднял руку:
— Товарищ экскурсовод, а вот мне мать рассказывала, как у них в деревне девочка возвращалась из школы…
— Простите, что перебиваю. Человек всегда боялся и ненавидел волка, тот отвечал ему тем же. Эти истории с различными вариантами ходят по всей России. Но тот же Зворыкин, которому нельзя не верить, считал, что только очень голодный, да к тому же потерявший возможность выйти из критического положения волк, способен напасть на человека. Бешеные волки нападают гораздо чаще, но ведь нападают и бешеные лисы, и собаки. Скажу вам больше, лось и кабан во время гона, медведица ставшая мамашей, в сто крат опаснее для человека, нежели волк. — И тут Сидорин увидел Лизу. И отчего-то смутился, будто его застали за неприглядным делом. — А вообще, друзья мои, дам вам в заключении простой совет. Случится встретить в лесу волка или даже нескольких, возьмите палку, остановитесь и представив, что это ружье, наведите на волков. Можете покричать: «бух-бух», — и вы увидите, как они поведут себя.
— Убегут?
— Конечно.
— Последний вопрос, — не унимался мужчина с записной книжкой, — говорят, волков стало больше. Чем вы это объясните?
Сидорин на секунду задумался.
— Чем объяснить? Время на Руси смутное, а во все смутные времена у нас хищников вдоволь разводилось.
— Каких хищников? Волков?
— Не только. И тех, кто о двух ногах. Извините, нам с тезкой пора, — И Асинкрит взяв девочку за руку, направился к выходу. Только тут еще не понимавшие, догадались, что перед ними не профессиональный экскурсовод. Сначала зааплодировал мужчина, к нему присоединились остальные. Сидорин смутился вконец:
— Тоже мне, нашли артиста. У американцев, что ли, научились?
* * *— Простите, увлекся, — это первое, что сказал Асинкрит, подойдя к Лизе. — Добрый день.
— Здравствуйте. По-моему, было здорово. Нет, правда… А где Галина?
— Мама обещала подойти в кофейню. Наверное, уже ждет нас, — прояснила ситуацию Ася.
Галина действительно их ждала. По ее виду подошедшие поняли: что-то случилось.
— Юра, — крикнула Глазунова, — вот теперь можно: три эфиопских и сок. Ананасовый.
— Галя, что-то случилось? — спросила Лиза. — Ты извини, шведы любопытными оказались…
— Лиза, какие шведы? Ты вот это видела? — и Галина протянула Лизе газету.
— «Окраина», — прочитала Ася.
— Ты читаешь местную желтую прессу? — спросила Толстикова.
— Вынуждена. Сволочь! Нет какая же она все-таки сволочь. Гадюка.
Все трое удивленно уставились на Галину, а Юра чуть не вылил на себя чашку кофе.
— Мама, ты что?
— Страница четвертая. Читай. Прочитаете, тогда все поймете. Сволочи! Я ей все сказала.
Принесли сок и кофе. Толстикова раскрыла четвертую страницу. С нее на читателей смотрел… Сидорин с фотографией женщины в руках. Подпись под снимком гласила: «Ничто человеческое им не чуждо». Сама статья называлась: «Врач — оборотень». Чуть ниже подзаголовок: «Он проснулся волком».
— Ты мне скажи, Асинкрит, когда Любка тебя сфотографировала? Положим, диктофон у нее в сумочке был, она ее из рук не выпускала, а фотоаппарат?
— Н-да, — только и сказала Толстикова, — зря это она.
— Я ей все сказала. Когда мне позвонили и рассказали про газету — побежала в киоск и сразу к ней пошла. Эх, жаль, Аська ты здесь сидишь, я бы пересказала наш разговор.
— Надо же, — неожиданно произнес Асинкрит, — никогда не думал, что я такой фотогеничный.
— Асинкрит, прости, ты и впрямь ничего не понимаешь? То, что раньше знало четыре человека, теперь знают все. Тираж у этой вшивоты — пятьдесят тысяч экземпляров. Затем пойдут перепечатки. Тебя опозорили, выставили голым на всеобщее обозрение, а ты о фотогеничности говоришь.
— Удивляюсь, Галина, и как это Глазунов с таким вулканом страстей управляется?
— Издеваешься? Я места не нахожу, а он… Лиза, читай, вслух читай, пусть он слушает… блаженный.
Толстикова начала: «По ночам я вою и мечтаю о лесе», — признался нашему корреспонденту Любови Братищевой этот человек. Впрочем, человек ли он…» Галина, может, не стоит читать? Противно. Я такого от Любаши не ожидала.
— А я, представь себе, ожидала. Более того, стерва эта мне все свои планы выложила. Я взбесилась, из дома ее става гнать…
— А что же она?
— Заревела, Покаялась… Ох, и дура же я.
— Спасибо тебе, Галина, — прервал женский диалог Сидорин. — И не обижайся на меня. Ну, что, мне на дуэль ее вызывать? Или на газету в суд?
— И я знаю, что это бесполезно. Но когда в молодые годы Андрей Синьков, попав в вытрезвитель, назвался твоим именем, и тебя тогда к ректору потащили, — слава Богу, обошлось все, но ты с ним знаться прекратил.
Сидорин нахмурил брови:
— Андрей Синьков? Расскажи о нем, пожалуйста.
— Твой земляк, Вы первые два курса очень дружили.
— А сейчас он где?
— Вадим не рассказал? К себе в район уехал, работал участковым терапевтом. Как-то его вызвали… к одному… с белой горячкой… Он Андрея… ножом. Андрей — умер.
— И я ему не простил тогда?
Галина как-то сразу притихла, ничего не сказала и только покачала головой.
— Значит, не простил… Вот кто сволочь-то.
— Здесь совсем другое дело, Асинкрит.
— Понимаешь, Галя… С чего бы начать… Пожалуй, начну с конца. Я убежден: все, что со мной произошло — наказание свыше. А может, и не наказание вовсе, а помощь.
— Помощь?!
— Ну, да. Если маленький глупенький ребенок бежит к пропасти, совершенно не боясь высоты, мать обязательно его остановит. Я вот думаю, а если таким образом остановили меня? Я вот сейчас узнал про Андрея, а если что-то узнаю еще? А Люба… — тут Сидорин даже улыбнулся, — она лиса, за что ей любить волка? Не скрою, неприятная статья. Но, значит, мне нужно вынести и позор, как ты говоришь, и насмешки… Я не хотел говорить так пафосно… Не сердись на Любу. Она — только орудие.
— Она лицемерка и дрянь! И позволь мне самой решать, как к ней относиться. Если хочешь, можешь сейчас пойти к ней домой или позвонить ей и сказать «спасибо».
— А знаешь, это идея. Молодец, Галина!
— Даже так?
— Проклиная и ругая Братищеву мы еще дальше толкаем ее если не в пропасть, то в яму.
— ?!
— Не понимаешь? Если же подам на нее в суд, то вообще сделаю ей подарок. А вот если скажу «спасибо»… У тебя есть мобильник? Набери ее номер, пожалуйста.
