Чарльз Буковски - Почтамт
В то воскресенье я пришел, и меня сразу поставили в секцию рекламы, как обычно и бывает по воскресеньям, а это означало по меньшей мере восемь часов на ногах.
Помимо болей я начал страдать припадками дурноты. Все кружилось, я был близок к обмороку, потом брал себя в руки.
То было жестокое воскресенье. Пришли какие-то подруги Фэй, сели на кушетку и зачирикали, какие они на самом деле великие писательницы, действительно лучшие во всей стране. А не печатают их всего лишь навсего потому, что они не – как они сами говорили – посылают свои вещи.
Я посмотрел на них. Если они писали так же, как выглядели, как пили кофе, хихикали, макали пончики в сахарную пудру, не имело значения, посылают они свои вещи или засовывают себе в жопу.
В то воскресенье я сортировал журналы. Мне нужен был кофе, два кофе, что-нибудь поесть. Но все бугры повылазили наружу и стояли впереди. Я подорвал через задний ход. Надо было срезать путь. Кафетерий находился на втором этаже. Я работал на четвертом. Возле мужского сортира была дверь. Я посмотрел на табличку.
ОСТОРОЖНО! НЕ ПОЛЬЗУЙТЕСЬ ЭТОЙ ЛЕСТНИЦЕЙ!Прикол такой. Я же был мудрее этих засранцев. Они просто повесили табличку, чтобы такие умные парни, как Чинаски, не ходили в кафетерий. Я открыл дверь и стал спускаться. Дверь за мной захлопнулась. Я спустился на второй этаж. Повернул ручку. Что за хуйня! Дверь не открывалась! Она была заперта. Я снова поднялся. Мимо двери третьего этажа. Ее я пробовать не стал. Я знал, что она заперта. Как и на первом этаже. К тому времени я уже довольно хорошо усвоил, что такое почтамт. Коль уж тут расставляли ловушку – делали это тщательно. У меня оставался единственный незначительный, но шанс. Я был на четвертом этаже. Дернул ручку. Заперто.
По крайней мере, дверь – у мужского сортира. Тут постоянно кто-то ходит туда-сюда. Я ждал. Десять минут. Пятнадцать минут. Двадцать минут! Неужели НИКТО не хочет посрать, поссать или просто посачковать? Двадцать пять минут. Тут я увидел лицо. Я побарабанил по стеклу.
– Эй, приятель! ЭЙ, ПРИЯТЕЛЬ!
Он меня не слышал или делал вид, что не слышит. Промаршировал в сральник. Пять минут. Потом появилась еще одна рожа.
Я постучал сильнее:
– ЭЙ, ПРИЯТЕЛЬ! ЭЙ, ТЫ, ХУЕСОС!
Наверное, он услышал. Посмотрел на меня сквозь армированное стекло. Я сказал:
– ОТКРОЙ ДВЕРЬ! ТЫ ЧТО, НЕ ВИДИШЬ, ЧТО Я ТУТ? Я ЗАПЕРТ, ДУРЕНЬ! ОТКРОЙ ДВЕРЬ!
Он открыл дверь. Я вошел. Парень был в трансе. Я пожал ему локоть.
– Спасибо, парнишка.
Я вернулся к ящику с журналами. Тут мимо прошел бугор. Остановился и посмотрел на меня. Я притормозил.
– Как у вас дела, мистер Чинаски?
Я рыкнул на него, замахал журналом, как будто сейчас окончательно слечу с катушек, что-то пробурчал под нос, и бугор отвалил.
9
Фэй была беременна. Но это ее не изменило – и на почтамт тоже никак не повлияло.
Всю работу выполняли те же самые сортировщики, а разнорабочие стояли вокруг и трындели о спорте. Здоровые черные пижоны, накачанные, как профессиональные борцы. Как только на службу поступал новенький, его швыряли в команду разнорабочих. Это не давало им убивать надзирателей. Если у разнорабочих и был надзиратель, его никто не видел. Команда привозила фургоны почты, поступавшие грузовым лифтом. Работы на пять минут в час. Иногда они пересчитывали почту или делали вид. Выглядели очень спокойными и интеллектуальными, ведя свои подсчеты с длинным карандашом за ухом. Но большую часть времени они яростно трындели о спорте. Все они были специалистами – читали одних и тех же спортивных комментаторов.
– Ладно, чувак, кто для тебя самый крутой игрок всех времен в дальней части поля?
– Ну, Уилли Мейс, Тед Уильяме, Кобб.
– Что? Что?
– Именно так, бэби!
– А как же Бейб? Что с Бейбом сделаешь?
– Ладно, ладно, кто для тебя аутфилдер всех звезд?
– Всех времен, не звезд.
– Ладно, ладно, ты понял, что я имею в виду, бэби, ты меня понял!
– Ну, я бы взял Мейса, Рута и Димаджа!
– Вы оба с дуба рухнули, парни! А как же Хэнк Аарон, бэби? Как же Хэнк?[9]
Как-то раз всех разнорабочих поставили на заявки. Заявки в основном заполнялись по старшинству. Команда разнорабочих подходила и вырывала заявки из книг заказов. А потом им было нечего делать. Никто не жаловался. До стоянки ночью идти далеко и темно.
10
У меня начались припадки дурноты. Я чувствовал, как они подходят. Ящик передо мною начинал вращаться. Припадки длились с минуту. Я ничего не понимал. Каждое письмо становилось тяжелее и тяжелее. Сортировщики серели и мертвели на вид. Я начинал соскальзывать с табурета. Ноги меня едва держали. Работа убивала.
Я сходил к врачу, пожаловался. Он смерил мне давление.
– Да нет, давление у вас нормальное. Затем приложил стетоскоп и взвесил меня.
– Я ничего плохого не нахожу.
Затем он взял у меня особый анализ крови. Он брал кровь у меня из руки трижды через разные промежутки времени, каждый дольше предыдущего.
– Не угодно ли подождать в соседней комнате?
– Нет-нет. Я выйду прогуляюсь и вернусь.
– Ладно, только возвращайтесь вовремя.
Я вернулся как раз ко второму анализу. Потом еще дольше пришлось ждать третьего, 20 или 25 минут. Я гулял по улице. Ничего особенного не происходило. Зашел в аптеку, почитал журнал. Отложил его, посмотрел на часы и вышел наружу. И тут увидел эту женщину – она сидела на автобусной остановке. Одна из редких. Показывала много ноги. Я не мог отвести глаз. Я перешел через дорогу и остановился ярдах в 20 от нее.
Потом она встала. Я просто должен был пойти за ней. Меня эта большая задница манила. Как под гипнозом. Она зашла на почту, и я вошел следом. Она встала в длинную очередь, и я встал за ней. Купила две открытки. Я купил 12 авиаоткрыток и марок на два доллара.
Когда я вышел, она садилась в автобус. Я бросил прощальный взгляд на эти аппетитные ноги и задницу, забирающиеся на подножку, и автобус увез ее прочь.
Врач ждал.
– Что случилось? Вы опоздали на пять минут!
– Не знаю. Часы, наверное, отстали.
– ЭТО НУЖНО ДЕЛАТЬ ТОЧНО!
– Валяйте. Берите кровь, чего там. Он воткнул в меня иголку…
Через пару дней анализы показали, что со мной все в порядке. Уж не знаю, пять минут сыграли тут свою роль или что. Но припадки стали еще хуже. Я начал уходить после четырех часов работы, не заполняя никаких формуляров.
Приходил около одиннадцати вечера, а там Фэй. Бедная беременная Фэй.
– Что случилось?
