Артур Беккер - Дядя Джимми, индейцы и я
Агнес жила одна. Стэнли Кокс, её знаменитый друг, был старшим врачом в городской больнице, сама она писала диссертацию и работала в детской клинике.
— Тео? — удивилась она. — Твой друг придумал тебе очень красивое имя. Мне оно нравится.
— Я очень много слышал о тебе от Тео! — сказал Чак. — Собственно говоря, твоё имя Агнешка. Но Агнес, на мой вкус, лучше. Ты первая полька в моей жизни, хотя весь мир только и говорит, насколько польки красивы.
— Ну и? — сказала она. — Ты разочарован?
Я сказал:
— Чак! Правда, очень жаль, что ты не захватил с собой свою коллекцию марок.
— Узнаю прежнего Теофила, — с улыбкой сказала Агнес. — Уже тогда он охотнее всего посадил бы меня под замок.
Чак сказал:
— Правда? Мне бы такое никогда не пришло в голову.
Агнес великодушно предоставила в наше распоряжение свою спальню, а сама решила переночевать в гостиной.
Она открыла бутылку красного вина: «Бароло», прямая поставка из Италии. Принесла из кухни хрустальные бокалы.
— Мы должны чокнуться, — сказала она.
Я тихо сказал Чаку:
— Я сейчас блевану!
— Старик! Держи себя в руках, — зашипел он на меня. — Если ты мне всё испортишь, пеняй на себя, в Калифорнию тебе придётся топать пешком.
Вслух он провозгласил:
— За нашу хозяйку!
Весь вечер Агнес почти не смотрела в мою сторону. Меня для неё всё равно что не было. На ней было узкое чёрное вечернее платье. Волосы она красила теперь в каштановый цвет и коротко стригла.
Девушка в застиранных джинсах, которую я знал по Виннипегу, должно быть, просто мне привиделась когда-то и жила лишь в моём воображении. Новая Агнес покрывала ногти лаком и носила шёлковое бельё. Стэнли Кокс, должно быть, зарабатывал кучу денег, при помощи которых мог удовлетворить любую потребность моей жирафки.
Я выпил два бокала вина и сказал, что мне нужно как можно скорее добраться до постели. Я был совсем готов.
— Ну, если ты так утомился… Ты всегда очень быстро уставал, — произнесла Агнес.
Чак осклабился. Он был более чем в восторге.
— Твой друг наверняка мне с удовольствием расскажет, — продолжала она, — как дела у твоего дяди.
Мне было всё безразлично. Я сказал:
— Точно! Но, Чак, не забывай о том, что в пять часов нам надо вставать. Или ты уже забыл об этом? Ведь мы заглянули сюда только по пути…
Следующее утро заслуживало того, чтобы занести его в дневник. Мой друг уверял, что такой ночи, как вчерашняя, у него ещё никогда не было. Я сказал:
— Неужто? Что, всё было так безумно?
— Ты, простофиля! — сказал Чак. — Мне пришлось читать бесконечный доклад о твоём идиотском дяде. Она хотела знать всё, но не обо мне. Только не воображай себе ничего! Ты для неё самый большой трус на всей территории западнее Волги!
— Ты представить себе не можешь, насколько мне это теперь безразлично!
— Нет-нет, это не так! — ответил Чак. — Но теперь я кое-что понял. Ты любил ледяную сосульку!
Я сказал:
— А ты хотел эту ледяную сосульку ещё и оттрахать, хотя она моя бывшая подруга! Как прикажешь это понимать?
— В чём дело? Почему ты так волнуешься? Ты же её больше не любишь!
— Не люблю. И всё-таки! Нормальный человек не приблизится к бывшей подруге своего лучшего друга! Это закон вселенной!
— Разве что в твоей крошечной польской вселенной! Мне до ваших законов дела нет. Я индеец, а они очень падки до белых женщин. Спроси у Бэбифейса Он тебе споёт на сей счёт песню. Он только после пятидесяти немного поумерил свой пыл. Но я лично не хотел бы знать, сколько у него детей на самом деле!
— А я думал, у него с женщинами совсем по - другому.
— Куда там, мой дорогой. Тебе предстоит еще многое узнать.
— Спасибо. На что же ещё нужны друзья!
В последующие дни мы с Чаком ночевали в машине, в наших спальных мешках. Только раз мы отправились в мотель, чтобы принять душ и как следует выспаться.
Чак нервничал. Он и меня раскалил докрасна своей болтовнёй о женщинах.
Глава «Агнес» была для меня окончательно закрыта — на все времена.
Я был настроен на новую женщину, только на сей раз я хотел всё сделать по-другому. По крайней мере, мой дядя должен будет удалиться с авансцены.
Целая неделя, проведённая в машине с моим другом, доказала мне, что человек всё-таки агрессивное существо. Даже индейцы становятся невыносимы. По сравнению с моим дядей Чак был достаточно безобидным, и тем не менее: запрет на курение в машине, которую всё равно уже больше никто не купит, казался мне сумасбродством.
— Ты куришь «Пэлл-Мэлл», — сказал Чак, — а они воняют старой половой тряпкой. Когда после нашей поездки я появлюсь среди людей, про¬копчённый, как лось, ни одна баба на меня даже задницей не взглянет!
А когда наступал мой черёд садиться за руль, мне приходилось постоянно терпеть его глупости. Чак говорил, что я подолгу пялюсь в боковые зеркала, вместо того чтобы ехать просто прямо. Мол, хорошему водителю вообще незачем смотреть в боковые зеркала. А когда он выполнял роль штурма¬на, держа на коленях атлас автомобильных дорог, который мы купили на бензоколонке, мы постоянно уезжали куда-нибудь не туда.
— Направо! — кричал он. — Сворачивай, тебе говорят, сворачивай!
— Ты, недотёпа! — говорил я. — Чего ты мне повторяешь одно и то же по десять раз. Я же не слепой и не глухой!
И всё же я ехал налево, потому что он постоянно обращался со мной как с румынским таксистом, который за всю свою жизнь ничего не видел, кроме разбитых дорог.
Дорожный атлас, штурманское искусство Чака и мои водительские навыки в конце концов привели нас в Юту, к Большому Солёному озеру. После шести дней блужданий по горам и пустыням мы наконец приблизились к родине Бэбифейса; у Калифорнии же, куда мы изначально стремились, были совсем другие координаты.
Мы взвалили на себя слишком много. Остановка на Солёном озере была как нельзя кстати, так мы решили.
— Санта-Барбара и Сан-Франциско никуда от нас не денутся, — заявил Чак. — Здесь уже потеплее, чем в Виннипеге. Задержимся здесь до тех пор, пока у нас не кончится жратва, и только после этого двинемся дальше.
— Договорились, — сказал я.
Это был Чак, которого я любит. После всех споров и ссор, которые мы выдержали между со¬бой по дороге, он всё ещё был в состоянии принимать благоразумные решения — я-то был другой: я не мог так быстро забывать обиды, к тому же мне нелегко давалось открыто высказывать то, что меня мучило в данный момент.
Мы припарковались на одной из редких кемпинг-площадок, она располагалась прямо у озера. Гигантский песчаный берег простирался до самых гор, вершины которых сливались вдали в тёмную полосу.
Всё оборудование кемпинг-площадки состояло из трёх биотуалетов. Воспользоваться ими могли только те, кто ехал уж действительно по неотложным, спешным делам. Полудохлые мухи чёрными эскадрильями утомлённо кружили над загаженными кабинками.
Мы были там не одни. На холодном солнце поблёскивали два серебристых мобильных домика, и металл цвета алюминия создавал радуги, ныряющие в Солёное озеро.
Мы разбили свой лагерь. Наша палатка была установлена в ноль целых фиг десятых секунды. Мы пересчитали банки с мясными консервами. Их должно было хватить на неделю. Потом снова уселись в «форд» и слушали музыку.
Мы открыли по банке «Будвайзера», и тут на нашей территории появился человек. Он пришёл со стороны автолагеря и был похож на индейца Его прямые волосы были завязаны в длинный хвост до пояса. Он был высокий, поджарый, а на его мощных костях выпирали налитые мускулы.
— Хай! — сказал он. — Плохая сегодня погода. Если не распогодится, здесь может быть опасно. В горах уже несколько дней идёт дождь. А вы? Откуда вы приехали?
— Из Канады! — сказал Чак. — Мы едем в Калифорнию.
— Ну-ну. Вам ещё ехать и ехать, — сказал он. — Насмотритесь.
На следующий день мы спали до обеда. Потом выкурили по сигарете и обсудили наш дальнейший путь.
Вечером от скуки сыграли несколько партий в покер. Мы то и дело смотрели на озеро, на волнах которого пенилась и прибивалась к берегу соль, или просто наблюдали за домиками на колёсах. Мы обнаружили, что там жили ещё два или три человека. До сих пор они почти не покидали свои домики; но с заходом солнца там стало заметно оживление. Они разжигали гриль, и мы слышали звуки их голосов, которые разбивали каменную тишину Солёного озера и распространялись по серой равнине до самых гор.
Мы видели, как вдоль по пляжу уходит мужчина — он всегда отправлялся в южную сторону. Мы узнали его: то был Пакет Мускулов, индеец с длинным хвостом.
На обратном пути незнакомец пересёк наш лагерь и выпил с нами кофе. Он расспрашивал нас так, как будто мы были преступники в международном розыске. Мы рассказали ему о Виннипеге и о том, что приехали к Солёному озеру только потому, что заблудились. Он то и дело повторял одни и те же вопросы, так что мы пришли к убеждению, что этот тип сумасшедший, тем более что он совсем не хотел говорить о себе, не назвал даже своего имени. И умолкал всякий раз, как только замечал, что мы такие же любопытные, как и он.
