KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Проза » Современная проза » Анатолий Курчаткин - Солнце сияло

Анатолий Курчаткин - Солнце сияло

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Анатолий Курчаткин, "Солнце сияло" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Я вспомнил отца с матерью, сидящих в Клинцах на одной картошке, самолично выращенной на огороде. Сестру с мужем, собирающих для моего двухлетнего племянника одежду по всем знакомым.

— Но жизнь в самом деле тяжелая, — сказал я. — В самом деле люди в отчаянии. На еду людям денег не хватает.

Юра замахал руками:

— Ну вот, еще от тебя слышать такое! Проголодаешься — найдешь способ, как у жизни свой кусок вырвать. Способов много. Мы же с тобой вырываем?

— Вырываем. — Я был вынужден согласиться с ним.

— И другие, только захоти, вырвали бы. Привыкли, что им все с руки подают. А ты побейся! Не рассчитывай на доброго дядю. Кончился дядюшка!

Все было так, как он говорил. И что-то не так. Но я не понимал что.

Великое изобретение цивилизации, сблизившее страны и континенты, подав свой пронзительный звенящий голос, разрешило все затруднения моей мысли.

Я снял трубку и услышал голос Конёва:

— Вот интересно! Сидим дома, когда такие события! Телевизор смотришь?

— Смотрю.

— Видел, что с ментом сделали? Это на вещание камеру отключили, а мы-то в Стакане все видели. Всмятку мента. Толпа жаждет крови.

Впервые тогда, в тот миг, мне подумалось, какая это подлая вещь, телевидение. Куда древнеримским циркам с их гладиаторскими боями. Вот так взять и показать всему миру реальную человеческую смерть — как какой-нибудь кадр из фильма, как постановочный трюк, блистательно отработанный послушными режиссерской воле актерами!

— И что ты звонишь? — спросил я Конёва. — Что я должен, если не сидеть дома?

— Пахать! — закричал Конёв. — Микрофон в зубы, камеру наперевес — и вперед! Срочно в Стакан! Нужно в связи со всеми этими событиями интервью брать. На мне комментарий, на тебе интервью.

— Что? На службу, родине кровь отдавать? — посмеиваясь, спросил Юра, когда я положил трубку. И, получив от меня утвердительный ответ, высоко вскинул брови: — Ну, и нужна тебе такая служба? Чтобы вот так дергали — как пескаря из пруда крючком?

На этот его риторический вопрос я уже не ответил — так, отделался неопределенным пожатием плеч и выпячиванием губ. Да, вот, что поделаешь, означало это мое телодвижение, подкрепленное для вескости мимическим упражнением.

На самом же деле я был в таком кайфе — сравнимо с тем, какой я испытывал вчера за столом с Юрой и Николаем. А то, пожалуй, и посильнее. Я только сейчас осознал до конца, как завидовал Николаю, что он там сегодня с камерой, в нем нуждаются, он в деле, в плуге, — он запряжен. Я тоже хотел быть запряженным. О, как хотел! Зная о себе это — и только не осознавая.

И вот желание мое оказалось исполнено.

Глава девятая

Не знаю, что за причина, надо признаться, не видя в том никакого смысла, и вот, тем не менее, я довольно часто думаю о сущности времени. Как оно было бездонно в детстве. Можно сказать, что в детстве его не было вообще.

В армии время текло, как большая, ленивая, медленно влекущая себя к бесконечно далекому и столь же бесконечно желанному морю дембеля просторная равнинная река. Но при этом ее течение было до того заметно — ты мог наблюдать, как перемещает себя от одного дня к другому каждая молекула речной воды.

Время может растягиваться, сжиматься, лететь, ползти, может быть незаметно и, напротив, с назойливой бесцеремонностью заявлять о своем существовании.

Оборачиваясь сейчас в тот 1993 год, вернее, в его вторую половину, начиная с майских праздников, я испытываю чувство восторженного потрясения. Я прожил за те восемь месяцев, двести сорок пять дней, целую жизнь.

Интервью, после того, как я по срочному поручению Конёва сделал в День международной солидарности трудящихся первое, неким решением судьбы стало для меня определяющим жанром. Я лепил их, случалось, по два в неделю. И это были не новостные интервью — для перебивки кадра, оживления сюжета, интервью-комментарий, — а интервью-беседы. Я стал в программе главным специалистом по ним. Даже не в программе. В самой программе обычно давали небольшой кусочек беседы, фрагмент, а вся беседа шла потом отдельной передачей. Прокручивая сейчас иногда на видаке по какому-нибудь поводу свой архив, я, бывает, натыкаюсь на пленку из той поры: мальчишка с пухлым, едва не детским лицом сидит рядом с одним из советников президента страны по экономическим вопросам и с отважным видом разглагольствует о монетаристской политике, бегстве капиталов за границу и стабилизации рубля, а советник счастлив, важничает и любуется собой — как гусь своим отражением в луже, и его ничуть не колышет, что перед ним пухлолицый мальчишка, мало что смыслящий в сути тех слов, которые произносятся.

Слух обо мне прошел по всей Руси великой, и у меня зазвонил телефон: кто говорит? — слон! Собственно говоря, это не шутка, почти так все и было. Звонили мне по одному и тому же поводу: выражая желание появиться на экране в роли интервьюируемого. Какие люди звонили! С каких олимпийских высот власти и бизнеса они спускались, чтобы засвидетельствовать мне самое искреннее почтение и уважение. Правда, звонили не они сами, а их референты, помощники, секретари, заместители, но то, что эти референты-заместители мне свидетельствовали и выражали, они делали от имени своих боссов.

Вот когда джинса сама покатилась в руки. Теперь у меня не было отбою: вот они, американские президенты, на, возьми, да побольше, не жалко!

Но тут обнаружилось, что мое знание себя было недостаточно полным. Я не мог гнать джинсу! Я не мог брать левые деньги! Оказывается, одно дело звонить самому, как бы продавая некий товар, пусть это всего лишь эфирное время, и совсем другое — если покупают тебя, а ты, получается, себя продаешь. Мне звонили, расшаркивались передо мной, соблазняли, а я говорил «нет». Я был, как кремень, из меня можно было бы высекать искры. Так для меня и осталось единственным способом добычи денег посредничество между Борей Сорокой и Бесоцкой, между Борей и еще парой программ, где у него не имелось своих людей. Впрочем, и кроме Бори Сороки завелись у меня знакомства подобного рода, у всех была нужда в контактах, и мелкой нарезкой в карманы мне сыпалось. На большее я не претендовал. В общем, я думаю, если мне что и зачтется на Страшном суде (если, конечно, он состоится), так то, что я не гнал джинсу. Когда все вокруг меня только этим и занимались.

Залетевшая ко мне в карман капуста выпархивала оттуда без особых задержек. В основном я тратил ее по всяким ночным и не очень ночным клубам, куда чаще всего ходил в компании Юры Садка. Что мы делали в клубах, нужды объяснять, естественно, нет. Клеили девочек. Что еще делать в этих заведениях. И девочки приходили туда за тем же самым — чтобы их подклеили. Так что процесс клеежа был прост, как мычание, если процитировать еще одного классика. Главное, попасть на свой кадр, не рубить дерева, что взросло не для твоего топора, и при обоюдном желании сюжет обычно летел к кульминации даже быстрее, чем ты для себя наметил.

Оказавшись в постели, почти каждая тут же заявляла на тебя права как на своего парня. Но я-то совсем не мечтал ни о какой узде, не знаю, что должно было произойти, чтобы у какой-то из них получилось накинуть ее на меня. И на прогулки в сады Эдема я отправлялся, лишь облачившись в плащ. Без исключений. Я теперь был битый и пуганый. Некоторым, кстати, я бы вовсе не отказался хранить верность, и пусть бы она считала меня своим парнем, но после Иры уши у меня так и стояли торчком, я так и стриг ими, как лошадь в тревоге, и предпочитал, почуяв запах опасности, дать деру.

Что до Иры, то стакановские перекрестки то и дело устраивали нам встречи: в коридоре, лифте, буфете, гардеробе. Мы здоровались и проходили мимо друг друга, не делая попытки остановиться и заговорить. Привет, буркал я, привет, буркала она — и все, как в море корабли.

Однажды в клубе «У Лис'са», ныне уже не существующем, а тогда необычайно модном, хотя и непонятно почему, сарай и сарай, я столкнулся с Ларисой, Ириной сестрой. Она была с этим своим женихом, Арнольдом, который, впрочем, стал, может быть, уже и мужем, и она ему наконец давала. У нее был вид кошки, сцапавшей воробья и благополучно его слопавшей, у него — орла, воспарившего на такую высоту, которой дано достичь лишь редким избранным. Я увидел их еще издали; они шли под руку по проходу между столиками, еще десять-двенадцать шагов — и мы бы сошлись. Но у меня не имелось никакого желания сходиться с ними нос к носу. Я развернулся спиной и, превратившись в соляной столб, стоял так, пока они не прошествовали мимо. Не знаю, понял ли Арнольд, что это был я. А Лариса-то меня узнала — потому что, миновав соляной столб, обернулась и попыталась встретиться со мной взглядом. Но соляной столб сделал вид, что слеп. Ожил, вновь развернулся на сто восемьдесят градусов и с места в карьер продолжил путь, которым шел до того, как увидеть их.

В тот год я узнал о себе много нового и любопытного — чего в себе и не подозревал и над чем не задумывался. Так, например, обнаружилось, мне противопоказаны проститутки. Однажды я позвал отправиться со мной в клуб Борю Сороку, он удивился моему предложению: «А на кой?» — и, получив ответ, расхохотался:

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*