Илья Игнатьев - Мишка Forever
Мишка снова припадает к моим губам, я ловлю его рот своим, я быстро учусь, оказывается я способный, и учителя у меня, - Мишка и моё любящее сердце. Мишка выгибается надо мною надёжным крепким мостом, мы торопимся, мы задыхаемся, мы мешаем друг другу, - и это здорово! Это так... Никогда у меня так не будет, - ну да, я научусь, я же, оказывается, способный, и я стану ловчее, - но вот так у меня не будет. И мне и жаль этого и всё-таки я тороплюсь, скорее же, Мишка, ну же! Вот, мои плавки у меня на коленях, Мишкины боксёры на коленях у него и Мишка снова ложится на меня, я тяну его к себе, дальше, дальше, Мишка, когда же я полечу?
Мишка целует и целует меня. Целует? Это, оказывается, пустое слово. Как это назвать? Не знаю, - никогда у меня такого не было, не с чем мне сравнивать. Наши губы и языки продолжают самый лучший, самый сложный на свете танец, которому, оказывается, так легко научиться, - надо лишь любить по-настоящему. Я заблудился между Мишкиным языком и губами, я же ещё не научился до конца, хоть я, оказывается, и способный, но я очень уж тороплюсь научиться, ведь это первый раз, а торопиться-то и не надо...
Не знаю, как это, - полетать, - но уплывать я, кажется, начинаю, - тела своего я не чувствую, и Мишкиного тела на себе я тоже не чувствую, я в Мишке просто начинаю растворяться. А он, выдохнув мне в рот, начинает двигать бёдрами, не вверх-вниз, а вдоль моего невесомого тела. Мишкин член трётся, нет, - скользит, - в ложбинке моих бёдер, я сжимаю их крепче, я торопливо сую свою ладошку в тесноту, - туда, я хочу поймать его в руку, поймать эту самую редкую рыбку, которою мне только дано поймать в мои двенадцать с половиной лет. Мишка понимает меня, ещё бы, - мы же почти что растворились друг в друге, - он замирает, даёт мне свою пацанячью тайну, и я горд, я понимаю, что сейчас я для Мишки значу.
Его член ещё горячее, чем сам Мишка. Эта рукоять самого древнего на земле оружия мне точно по руке, и это самая сбалансированная и ухватистая рукоять изо всех, что ложились в мою руку, и в этой жизни, в этом мире, и во всех других, сколько бы их там не было. Мишка теперь двигает своим членом в моей ладони, напористо, ритмично и ритм такой чёткий и неспешный, - ну, и правильно, не торопись, Мишка. Я знаю, - только семь демонов любви ведают, откуда я это знаю, - знаю, что надо обхватить и сжать, не сильно, не слабо, плотно и ласково. Мишка задаёт ритм, я ловлю его. Танец. А я и музыку-то не очень люблю, - откуда же это во мне?
Мишка дышит мне в шею, эх, зря он оторвался от моих губ, а мой членик, кажется сейчас мне таким же большим и настоящим, как у Мишки. Я свободной рукой беру Мишкину ладонь, тяну её туда, к себе, к своей тайне, нас же двое, ведь так? А Мишка... Мишка торопится сам, он сдвигается чуть в сторону, он на мне полубоком, и вот мой пистолетик у него в руке. Я... Я взорвусь сейчас! Чёрт, это я что ли застонал, - похоже, что да... Мишка выпускает мой колышек, и вытаскивает свой из моей руки. Сейчас будет что-то новое, наверное. Мишка начинает целовать мою шею, спускается на грудь, я держу его голову в своих ладонях, он целует мои соски. Легонько, чуть касаясь. Ещё ниже. Снова вверх, на грудь. Из стороны в сторону, бока, рёбра, живот, и снова соски. Я, запрокинув голову, смотрю в потолок, - там, в такт затеянному Мишкой танцу, пляшут огненные золотые и изумрудные пятна, круглые и треугольные.
Новое па, новый пируэт любви: Мишка мои соски уже не просто целует, он их вбирает в рот, прижимает легонько зубами, катается по ним языком, - зима, горка, санки... Я замечаю, что какое-то время я уже не дышу, моя грудь полна воздуха. Я выдыхаю с всхлипом, тяну в себя сквозь зубы новую свежую порцию, - мне нужно много воздуха сейчас, я понимаю, что сейчас я точно на взлёте.
- Вот, Илюшка, вот... - шепчет мне в лицо, в губы Мишка, оказывается, он снова в пределах моей досягаемости, чего ж это я? И я торопливо пытаюсь поймать его губы, но нет. - Погоди-и... Ещё вот так вот...
Мишка ложится на меня, своим коленом раздвигает мои бёдра, я с готовностью развожу ноги в стороны, и он устраивается меж ними, спускается чуть ниже, а я держусь не за голову его, а за плечи, я в них прям вцепился. Мишка целует мой живот, вбирает мою кожу в рот, катает её губами, его язык пробегает кругом, по впадинке моего пупка. Изумрудные и золотые пятна уже не на потолке, а в моих глазах. А Мишка спускается ещё ниже, - я осознаю, что сейчас будет, и теперь-то я, кажется, пугаюсь. В страхе этом, в сладком этом страхе ожидание и желание, грусть и радость, и ещё предчувствие того, что теперь у нас с Мишкой будет всё по-другому, - лучше, честнее, навсегда, но ведь по-другому, и потому-то мне страшно и грустно чуть-чуть. И, - вот! Мишка замирает над моим члеником, ну же!.. А может, лучше не надо?.. А, Ми-иш... А-а-а... Как же это, где это я? Мишка берёт, - забирает, - мой, МОЙ писюлёк себе в рот. Губами сначала, трепетно. Пробуя, ожидая моей реакции, смелее потом, а сам Мишка дрожит сильнее даже чем я. Он языком пробует меня на вкус там, ласкает бутон кожицы на самом кончике, я изо всех сил стараюсь не дрожать, а страх ушёл совсем... Губами же Мишка обхватывает ЕГО плотно-плотно, тесно-тесно, и по стволику вниз. Кожица скользит чуть с усилием, я чувствую, как у меня и вправду растут крылья, да нет, - крылышки такие, лёгкие и быстрые. Мишка отрывается, я чувствую, что отрывается он с неохотой, смотрит на меня в темноте, снизу в моё лицо, я держусь ладонями за его щёки. Я тяну его за голову к себе, жаль мне, что он оторвался, но это ещё не всё, я же знаю, что это ещё не всё, дальше ведь будет ещё лучше.
- Так вот, Илюша, так вот... - Мишка лицом утыкается в подушку, я своей щекой чувствую его скулу. - Не удержался я... Прости меня, ты теперь презираешь меня, или того хуже... Что ж я сделал? Всё теперь, да, Ил-Илья? Всё? Не удержался... Уйти мне, да?
Я сглатываю, - не зря я боялся, блин. Что же это, а? Он же серьёзно это... А что я могу сказать? И говорить ничего не буду! Я молча упираюсь рукой в Мишкино плечо, толкаю, давлю его, валю Мишку на бок, на спину. Молча забираюсь на Мишку, на грудь, сердце к сердцу. Молча, жадно, - желание моё сильнее даже моей нежности, - молча, жадно, торопясь целую его в губы, - этого мне мало. Жадно, торопясь, ведь это в первый раз, целую всё Мишкино лицо, - щёки, зажмуренные веки, - под ними серые озёра, и я их люблю... Лоб, нос, брови, и снова щёки, губы... Мишка тоже не дышит, его руки то летают по моей спине, то замирают у меня на попке. А я, - я маленький ненасытный вампир, у которого это в первый раз, - я уже на его шее, языком и снова губами. Под кожей бьётся жилка, и Мишка выдыхает, шумно и долго, его ладонь вжимает мою голову, мой затылок в крутой изгиб шеи, - я на скрипках такой видел, и восхищался, как красиво... Но и этого мне мало, я и впрямь ненасытен. И я поедаю, высасываю моего Мишку, - он показал мне этот танец, - грудь, соски, и ниже, и снова грудь, и вниз, к пуговке пупка. Ноги, ножки раздвинь чуть-чуть, Миш. Так, туда своими коленками, ладошками покрепче взяться за его талию, какая нежная и упругая, податливая, гибкая и сильная!
И я готов уже, я решился, и Мишка знает, что я решился, и что сейчас будет. И он боится этого больше, чем боялся я.
- И-ил! Илька... - голос у Мишки жалобный, не Мишкин вовсе... - Не надо...
А я яростно мотаю головой, отстань, мол, молчи, молчи и всё! А по горлу моему трётся его самое главное на этой земле оружие, я сдвигаюсь чуть в сторону, выбираюсь из тесноты Мишкиных бёдер, мне удобней так, сбоку, это теперь мой собственный танец.
Мишка раскинул руки по бокам, одна его ладонь у меня на колене, а теперь на бедре, я разворачиваюсь ближе к этой ладони, и она скользит по моему бедру туда... Так, Мишка, туда. А я губами и носом вжимаюсь в основание его члена, в шёлк волосков, я вдыхаю, дышу, это впервые, и это уже навсегда. Я не знаю, как описать этот запах, он слишком нов для меня, но я уже его люблю, это же пахнет Мишкой. А его член касается моей щеки, он лежит на ней, и мы оба с Мишкой уже знаем, что сейчас будет, но я не спешу, - раз уж это будет, то и спешить не надо... Я понимаю своим маленьким огромным сердцем, что не спешить, - это тоже хорошо.
Я кладу ладонь на Мишкин член, на яички, провожу рукой вверх-вниз, поворачиваю лицо, головка, скользнув по моим губам, пульсирует в моих пальцах. Я, подняв голову, замираю над нею. Этот миг... Впервые, и навсегда, сердце дрожит от страха и желания, душу топит любовь и нежность. И этот сладкий лёгкий страх, - хотя чего мне бояться? Ведь сейчас это мой выбор, это ведь моё желание. Сам... Сейчас я стану взрослым, и останусь мальчишкой, пламя изумрудной любви не погаснет во мне уже никогда. Разбудил ли, разжёг ли это пламя во мне Мишка? Да. Без Мишки я бы и не узнал, что есть Любовь и что есть Счастье. И что есть быть любимым...
Об этом ли я сейчас думаю? Да ну... Мне чуть страшно и мне очень хочется. И ещё Любовь, - это да, я совсем, с головой утонул в её изумрудных волнах. И я осторожно касаюсь Мишкиной тайны языком. Самым кончиком сперва, смелее потом, я не сосу, нет, я лижу. Ну, а как же? Ведь это ж впервые, - впервые это мой выбор, - надо ведь всё сначала и до конца. Запах, вкус. И ощущение кожи, и гладкой, натянутой, и, в тоже время, бархатистой. Противно? Да как же это может быть противно, - это же мой Мишка! Мой! Теперь мой до самого кончика. И я могу с ним делать, что только захочу, а хочу я одного, - чтобы ему было хорошо. И вот я сосу. Головку, плотно, и свободней, так вот. Нет, плотнее, кажется лучше, Мишку даже лёгкие судороги бьют. Как выгнулся. А если вот так, - вверх и вниз по стволу? Ритм я поймал и запомнил. Стонет... А пальцами? Основание в крепкое колечко пальцев и вслед за губами, вверх и вниз. А теперь яички, помять их чуть, чуточку самую, я ж понимаю что это, у самого такие... И весь мешочек оттянуть вниз, ещё, сильнее даже можно... А вкуса совсем не чувствуется, ну, сначала чуть солоноватый, а после и не чувствуется.
![И Печальный - Геймер[СИ]](/uploads/posts/books/no-image.jpg)
