Тама Яновиц - На прибрежье Гитчи-Гюми
– Точно, – сказал Пирс. – Обычно к этому времени уже заканчивают, да?
– Обычно они заканчивают к четырем.
– К четырем? А я и не замечал. Так, грохочет что-то и пусть его грохочет.
– Знаешь, Пирс, даже морская звезда любит своих детенышей, – сказала я.
– Да ну?
– То есть я не знаю, действительно ли она их любит. Но она сидит и обнимает их своими щупальцами – и уже родившихся, и оплодотворенные икринки. Так у низших организмов проявляется материнский инстинкт. Но это только инстинкт. Если, конечно, нелюбовь…
– Значит, морская звезда заботится о своих детях? – сказал Пирс.
– Вот еще что любопытно – морская звезда, если захочет, может развестись.
– С отцом детей?
– Сама с собой. Если она затоскует или, например, возненавидит себя, она может – тр-р-рах! – и разорваться на две части. В каждой половинке недостающие органы вырастают заново, и получаются две полноценные морские звезды, каждая из которых живет своей жизнью.
– Здорово, – сказал Пирс.
Он остановился прикурить, что вышло у него не сразу. Было холодно, и руки у него без перчаток, наверное, совсем окоченели. Они были такие красные и обветренные.
– Тебе надо носить перчатки, Пирс, – сказала я.
– Это зачем?
– У кинозвезды не должно быть таких красных рук.
– Да? – сказал Пирс. – Думаешь? Я вообще-то как раз об этом и хотел спросить.
– О чем именно?
– Ты правда считаешь, у меня есть шанс стать кинозвездой?
– Правда считаю. Ты в зеркало хоть иногда смотришься?
– Ну да, все время, – сказал Пирс. – Только красивых парней и без меня полно.
– В тебе есть нечто, что важнее красоты. В тебе есть животный магнетизм. Взгляни-ка туда.
Мы обернулись и посмотрели на стоящую в перелеске машину.
Когда мы проходили, девчонки, наверное, нырнули под сиденья. А теперь все четверо сидели и пялились на нас, открыв рты, – ну прямо галчата в гнезде. Увидев, что мы их заметили, они снова спрятались.
– Кто это? – спросила я.
– Где?
– В машине.
– В машине? – сказал Пирс. – Девчонки.
– Вот именно. Кого еще поджидают битком набитые девчонками машины?
– Не знаю, – сказал Пирс. – Думаешь, они приехали, чтобы меня увидеть?
– Пирс, девчонки ходят за тобой табунами, – терпеливо объяснила я. – У нашего дома вечно стоит какая-нибудь машина. Как ты думаешь, почему нам вечно звонят и молчат в трубку?
– Из-за меня? – сказал Пирс. – Круто.
Мы пошли дальше. Я смотрела в землю – искала наконечники стрел. Я читала, что когда-то в наших местах жили индейцы. В это мне верилось с трудом. Коренные обитатели Америки отличаются недюжинным умом, и только племя последних тупиц могло поселиться там, где большую часть года либо осень, сырая и серая, либо зима, сырая и холодная, либо весна, сырая и слякотная, либо лето с москитами, мухами, оводами, комарами и ядоносным сумахом.
– Будь я коренной американкой, я бы выбрала другое место обитания, – сказала я. – Форт-Лодердейл, например.
– Ага, – согласился Пирс. – Ты как, возьмешь себе эму перед отъездом?
– Сомневаюсь, – сказала я. – Слишком хлопотно везти эму через всю страну.
– Думаешь? – сказал Пирс. – Можно же взять небольшого. А хочешь, я проделаю в крыше дырку? Ну, как знаешь. Ладно, я это, домой пойду.
– Может, проводишь меня еще? Если лорд дома, нанесешь ему краткий визит.
– Нанести визит лорду? Думаешь, это ничего?
– Конечно. Тебе полезно пообщаться с лордом. Эти англичане, они как мафиози, у них полно связей. Может, он знаком с каким-нибудь голливудским продюсером.
– Ладно, – сказал Пирс. – Я нашел в кармане половинку косяка. Не свежак, конечно, но вдуть можно. Ты уверена, что это удобно?
– Чего тут неудобного? – сказала я. – У него же со мной свидание. Вот пусть и делает, что я скажу.
Я постучала в дверь. Колманы обили ее железом – говорили, что при таких соседях, как мы, нужно принимать дополнительные меры безопасности.
– Лорд дома? – крикнула я.
Через некоторое время дверь распахнулась. На пороге стоял Саймон. Он улыбнулся, и его коралловые уста приоткрылись, обнажив жемчуг зубов.
– Как мило, что вы зашли! – сказал он. – Я надеялся, что ты не забудешь. – У него был такой чопорный вид, просто прелесть. Запахнувшись поплотнее в огромную пеструю шаль, он улегся на диван. Мы, постояв минутку, плюхнулись на стулья. – Я бы тебя поцеловал, но чувствую себя неважно. Кроме того, меня смущает присутствие твоего красавца брата, – сказал он, обозрел свои отполированные до блеска ногти и впился в них зубами.
– Значит, ты, это… лорд, да? – смущенно спросил Пирс.
– Угу, – кивнул Саймон.
– А это как – быть лордом?
– В каком смысле?
– Ну, это, ты чего-то должен делать?
– Ты хочешь узнать, есть ли у лордов обязанности? – Саймон взял пилочку для ногтей.
– Ну да, – сказал Пирс. – Слушай, а можно, я потом тоже ногти подпилю?
– Кстати, – сказал Саймон, – огромное тебе спасибо за вчерашние косяки. Превосходная травка. Я бы хотел, пользуясь случаем, осведомиться о возможности пополнить запасы.
Пирс вылупился на меня.
– Он спрашивает, не можешь ли ты достать еще марихуаны, – сказала я.
– У меня в кармане недокуренный косяк, – сказал Пирс. – Малек лежалый.
– Сейчас покурим? – спросил Саймон.
– Оставь себе, – сказал Пирс. – Мне уже пора.
– Неужели ты так скоро нас покидаешь? – с тоской сказал Саймон.
– Я бы чего-нибудь выпила, – мрачно сказала я.
– Прости, я должен был сам предложить!
– Ничего.
– Нет-нет, это моя вина. Чего бы ты хотела? Боюсь, выбор не слишком велик. Есть джин и бутылка шампанского. Как насчет шампанского? Я его специально охладил.
– Звучит заманчиво, – сказала я. – А оно… сладкое?
– К сожалению, довольно сухое.
– Придется пить сухое.
– Ну, в общем, я пошел. Увидимся. – Пирс положил косяк на журнальный столик и направился к двери.
– Очень мило, что ты заглянул! – сказал Саймон, выбираясь из-под шали. – Приходи в любое время. – Он с тоской смотрел ему вслед, пока не вспомнил наконец о моем присутствии. – Так… Да… Дорогая, давай пойдем на кухню, я открою шампанское, хорошо?
Я потащилась за ним.
– Тебе что, мой брат нравится больше? – спросила я. – Хочешь, я его позову? А сама уйду.
– Прошу прощения? – сказал Саймон. – Правда? Ах нет… Нет! Твой брат очень симпатичный, но меня, кажется, тянет к тебе. Просто… я так волнуюсь в твоем присутствии, что подумал, может, если бы мы с тобой были не одни, мне было бы спокойнее.
– Да? – сказала я. – Ты что, меня боишься?
– До дрожи, – сказал он, откупоривая бутылку. – Ну, за нас! – Он протянул мне бокал.
– Знаешь, на курах живут кровяные трематоды. Они спариваются непрерывно. Им не надо тратить время на поиски партнера. Самец и самка встречаются – а обитают они у курицы в глотке – и так и живут беззаботно и счастливо. Несчастна разве что курица. Может, сядем?
– Да, мисс, – Саймон подлил мне еще шампанского. Пузырьки так замечательно лопались. Мы вернулись в гостиную. Саймон снова залез под шаль. – Почитаешь мне?
– Да, конечно. – Я взяла книжку и открыла ее наугад. – «Пусти, Моряк! Страшна твоя Иссохшая рука. Твой мрачен взор, твой лик темней Прибрежного песка».
– О-оо! Я как это себе представлю – у меня мурашки по телу. Дорогая, я хочу тебя кое о чем спросить. Мне надо съездить на несколько недель в Англию. Не хотела бы ты составить мне компанию?
– Что?
– Не хотела бы ты поехать со мной в Англию? – повторил Саймон.
– Прости, – сказала я. – Что ты сказал? Извини, я задумалась о гермафродитах, паразитирующих на рыбах.
– Может быть, с моей стороны слишком самонадеянно приглашать тебя в путешествие. Мы едва знакомы.
– Ты зовешь меня с собой в Англию?! – заорала я.
– Извини.
– Потрясающе! Никогда не бывала за границей. Только в Австралии. А сколько это будет стоить? У меня на счету двадцать четыре доллара – я копила на учебу.
– Об этом не беспокойся, – сказал он. – Я все беру на себя.
– Классно! Только, знаешь… Я обещала брату отвезти его в Лос-Анджелес.
– По-моему, ты взвалила на себя слишком много обязательств! – сказал он обиженно, но тут же взял себя в руки. – Он взрослый парень. Мог бы и сам поехать. – Он придвинулся ко мне и обнял меня за плечи. И был он такой хорошенький, что я чуть не расплакалась, но тут от него пахнуло затхлым сыром, и мои нежные чувства испарились. – Как было бы замечательно, если бы ты поехала. Я мечтаю познакомить тебя с родителями.
– Боже упаси! – сказала я.
– Твой брат отлично справится и без тебя.
– Ох, сомневаюсь, – сказала я. – Он очень чувствительный. И подвести его я не могу – он никогда больше никому не сможет доверять. Я обещала, что сделаю из него кинозвезду.
– На мой взгляд, все это необычно до крайности, – сказал он. – Я испытываю чувства, о которых всего несколько дней назад даже не догадывался. Хорошо, согласен: я поеду с тобой в Лос-Анджелес, помогу тебе обустроить твоего брата, а потом мы с тобой отправимся в Англию. Я уверен, вы с моей мамой замечательно поладите. – Он усмехнулся. – За глаза мы зовем ее Священным Монстром.
