Дженнифер Иган - Цитадель
Дэнни поймал на себе взгляд ребенка, и давешняя печаль тут же вернулась. Как же так получилось, что у него ничего нет? У него что, никогда ничего не было? И правда ли, что у него ничего нет, или это ему стало так казаться после того, как он ударился головой?
На поясе у Ховарда снова что-то зашипело и затрещало.
Дэнни: Ховард, можно мне это?.. Вот эту штуковину. Он указывал на рацию.
Ховард: Рацию? Да пожалуйста.
Поглядывая на Дэнни с некоторым удивлением, он вложил уоки-токи ему в руку. На ощупь рация походила на мобильник или наладонник: маленький пластмассовый аппаратик с резиновой клавиатурой, почти ничего не весит, но с кучей функций.
Дэнни нажал кнопку. Хрипловатое потрескивание. Какой восхитительный звук! Терзавшая его только что печаль улетучилась в мгновение ока. Более того, Дэнни тут же понял, что никакой печали и не было — иначе как бы она могла исчезнуть так быстро? И сначала он почувствовал облегчение оттого, что так удачно избавился от никчемной печали, а через минуту-другую облегчение сменилось радостью: это неправда, что у него ничего нет. Все есть! Просто он должен восстановить связь со всем тем, что у него есть.
Ховард: Ну, и что там слышно?
Дэнни улыбнулся: Ничего. Шум в эфире.
Ховард: А вот я больше доверяю твоему мозгу, чем этому аппарату.
Дэнни поднял на него глаза. Ребенок у Ховарда на коленях свернулся калачиком, уложив голову на подлокотник кресла.
Ховард: Знаешь, все эти нынешние игрушки стремятся приблизиться к человеческому мозгу. Такие компактные, удобные. Еще шаг — и будет передача мысли на расстояние… Но только мысли и без всяких игрушек можно передавать.
Дэнни: Можно. Зато с игрушкой я уверен, что на том конце есть живой человек. Он слышит меня, а я его.
Ховард рассмеялся. Где это «на том конце», Дэнни? Что еще за «тот конец» такой? Откуда ты знаешь, где этот твой человек находится?
Дэнни развернулся к Ховарду лицом. Так что ты предлагаешь?
Предлагаю выкинуть эти штуковины ко всем чертям. Вообще о них забыть. И попытаться поверить в свой мозг.
У моего мозга не получаются телефонные звонки.
Ну и что, что не получаются? Можно и без телефона разговаривать с кем угодно.
Он правда так считает? Да нет, не может быть. Дэнни рывком сел. Сна не осталось ни в одном глазу. То есть ты мне советуешь разговаривать с кем угодно просто так, а есть он там или нет, не важно? Как помешанные — ходят по городу и бормочут что-то себе под нос? Так, да?
Ховард придвинулся ближе и наклонился вперед. Он говорил тихо, будто посвящая Дэнни в великую тайну. Там никогда никого нет, Дэнни. Ты один. Такова реальность.
Ни хрена я не один! У меня друзья по всему свету.
Бенджи заерзал у Ховарда на коленях. Папа, он сказал нехорошее слово.
Но Ховард неотрывно смотрел на Дэнни. Что они до тебя доносят, твои игрушки? Тени, бестелесные голоса? А когда ты в сети — слова и картинки на экране? Да, Дэнни, да! Тебе кажется, что на том конце люди, а их там нет. Ты сам их для себя выдумал.
Чушь собачья.
А я тебе говорю, что ты должен стать хозяином положения, поверить в собственные мозги — они делают гораздо больше работы, чем ты думаешь. А могут еще больше!
Но Дэнни уже понял: его агитируют. Его отец, пока не махнул на него рукой окончательно, наезжал на него с такими агитречами каждые два-три месяца. Слова были всегда разные, но суть одна: ты живешь неправильно, ты весь погряз в дерьме, но есть еще надежда изменить жизнь к лучшему — если сделаешь, как я тебе говорю.
Дэнни тоже подался вперед и заговорил, глядя Ховарду прямо в лицо: Мне нравятся мои игрушки, понятно? Я их люблю. Жить без них не могу. И не хочу. И даже не собираюсь учиться. Да я скорее яйца себе отрежу, чем соглашусь проторчать хоть минуту в твоем долбаном отеле, ясно тебе?
Ховард: Конечно ясно. Великолепно! Потрясающе! Мне уже не терпится увидеть, как это будет.
Что — будет? Когда?
Когда ты поймешь, что я прав.
Катись к чертовой матери, Ховард!
Папа…
Дэнни: Нарочно меня достаешь, да? Ты чего добиваешься?
Ховард: Чтобы ты не спал. И, представь, помогает — видишь, сколько ты уже не спишь!
Внутри у Дэнни вскипала волна нешуточной ярости. Она поднималась откуда-то снизу, из паховой области, ему даже показалось, что покрывало в этом месте начало подрагивать. А наверху послышался его собственный взволнованный голос: Насрать мне на мои мозги, ясно? И на мое воображение, ясно? Я хочу видеть и слышать только реальные вещи! Только то, что реально существует.
А что, что реально существует, Дэнни? Реалити-шоу в ящике? Или чьи-то там излияния в интернете? Слова в них, конечно, существуют, они реальные, кто-то же их написал, но про остальное не стоит и говорить. А когда ты треплешься по своему сотовому — кто там тебя слушает в эту минуту? Ты об этом понятия не имеешь. Мы живем в мире сверхъестественного, Дэнни. Мы окружены призраками.
Дэнни: Говори за себя.
За себя, за тебя, какая разница? Никакой «реальности» больше нет, она осталась в прошлом. Все, кончилась реальность, финита — любезные твоему сердцу игрушки ее и добили. А по мне, так туда ей и дорога.
Ярость внутри Дэнни бурлила и била через край. Да пошел он, философ хренов! Забрал у Дэнни все, буквально все — но этого ему мало, теперь он убеждает, что ничего и не было, якобы Дэнни сам все это выдумал. Еще и улыбается, удовольствие получает. Урод недоделанный!
Дэнни больше не мог оставаться в постели, он должен был сейчас стоять, а не лежать. Он уже свесил ноги с кровати и приподнялся, но Ховард, заметив его телодвижения, решительно уперся ладонью ему в грудь. Нет, дружище, подожди, неожиданно спокойным голосом сказал он. Не надо так волноваться. Ребенок по-прежнему сонно ворочался у него на коленях.
Дэнни немного поборолся с рукой Ховарда, но комната стремительно закружилась вокруг него — хорошо, что Ховард успел схватить его за плечи и уложить обратно на подушку.
Ховард: А вот вставать тебе пока рано. Ты еще не готов. Извини, это я виноват. Хотел тебя развлечь беседой, но перестарался. Извини.
Сейчас меня вывернет наизнанку, подумал Дэнни. Он несколько раз глубоко, прерывисто вздохнул. Стало абсолютно тихо.
Ховард: Эй, ты там как? Держишься? Он прижимал два пальца к запястью Дэнни, проверяя пульс.
Ховард? Бенджи? Вы тут?
В дверях стояла Анна в голубом махровом халате. Вид у нее был смущенный, голос как спросонья. Я заглянула в комнату к Бенджи, а там никого — я уже перепугалась.
Ховард шагнул ей навстречу, прижимая к себе сына одной рукой. Сонный Бенджи обхватил мать руками и ногами и повис на ней, как обезьянка. Дэнни вздохнул с облегчением: этот ребенок уже сидел у него в печенках.
Ховард: Он мне тут помогал — да, сынище?
Анна: Это хорошо… Но ночь же давным-давно.
Ну и что, что ночь. А нам надо следить, чтобы Дэнни не уснул. Ховард добавил что-то еще, чего Дэнни не расслышал, и Анна перевела взгляд на Дэнни.
Снова передав ребенка мужу, она подошла к кровати и остановилась. Она стояла очень прямо, вытянувшись в струнку, как вчера, когда рассказывала про женщину, которая после купания в бассейне станет другим человеком.
Анна: Привет, Дэнни. Как дела?
Дэнни: Ничего. Вот, боремся с комой.
Ховард: Дэнни, это не кома, даже не произноси этого слова. Затяжной сон… или затягивающий.
Взгляды Дэнни и Анны встретились. Анна тоже боялась, но не как Ховард, по-другому. Она боялась не того, что Дэнни может умереть, а того, что он может сказать.
Неожиданно он все вспомнил, в том числе, как и почему он выпал из окна. Не то чтобы до сих пор он совсем об этом не думал — думал, но мысли его рвались и путались. Наверно, из-за лекарства. Но теперь знание о том, что в жизни Ховарда, в самой ее сердцевине, зияет дыра, вынырнуло из мутных глубин на поверхность. И это знание сделало Дэнни сильным.
Тут же злость на Ховарда улетучилась, как недавно улетучилась печаль, и стало странно легко.
Ховард: Нора, который час?
Нора: Час сорок четыре.
Ховард (оборачиваясь): Постой… как ты сказала?
Нора: Ну да, больше двух часов прошло. Почти два с половиной.
Победный крик Ховарда: Ура-аа! Наша взяла!.. Дэнни, дружище, ты продержался!
Навалившись на Дэнни, он сгреб его в такие искренние, счастливые, горячие объятия, каких Дэнни не помнил в своей жизни. Тепло от тела Ховарда, просачиваясь между ребрами, обволакивало и согревало сердце. Смутившись, Дэнни привстал и тоже обнял кузена.
Когда Ховард распрямился, на его глазах блестели слезы. Он вытер их рукавом. Теперь уже можно признаться. Дэнни, чтоб ты сдох, как я волновался!
Бенджи: Ты сказал сдох! Сдох!
Анна: Бенджи! Ховард!
Но ее разобрал смех. Всех в комнате вдруг разобрал смех, включая нескольких только что вошедших студентов; все суетились, шумно радовались и ударяли друг друга по рукам. Только Анна по-прежнему боялась. Дэнни видел это по глазам: она все время непонятно щурилась, будто ее слепило солнце.
