Самсон Гелхвидзе - Рассказы
– Отойди сейчас же от горячего утюга,- нервно крикнула Рина,- обожжешься, и будет большая вава на всю жизнь!
– Такая, как у тебя на ноге?
– Ты смотри, какой у нее длинный язык! А, ну, марш отсюда.
Проводив Майкла, Рина принялась за ребенка. Раздался звонок по мобильному. Она уединилась у себя:
– Как дела, Артур?
– Плохо, Рина. Ничего без тебя не получится.
– Почему? Я ведь сказала, что заплачу столько, сколько понадобится.
– Они требуют изменить начальные показания.
– Так в чем же дело?! Нет проблем.
– Да, но они хотят это именно в том русле, как я тебе говорил.
– Нет, так я никак не могу. Артур, пошевели мозгами и сделай что-нибудь. Только в темпе, пожалуйста, тебе я тоже не зря столько плачу.
Объяснения с Майклом тоже оказались непростыми.
– Да, но ты ведь говорила, что твоего первого мужа звали Саша. А теперь еще какой-то Стас?- интересовался Майкл.
– Он долго добивался меня в молодости и, раздосадованный тогдашним моим отказом, как видишь, наломал дров.
– Значит, в тот вечер ты была в аэропорту? Но зачем ты это от нас скрыла?
Вопросы сыпались на Рину камнями, и выстоять под их натиском до конца она оказалась не в силах. Бросилась в спальную комнату, упала ничком на постель и зарыдала.
Гнев Майкла постепенно стихал. Он тихонько подошел к ней, улегся рядом, склонился головой на ее тонкую хрупкую спину и гладил по маленькой головке, успокаивая. Она, растерянная и заплаканная, жалобно смотрела ему в глаза.
– У тебя с ним точно ничего не было?
– Нет, ничего, клянусь тебе, клянусь!- со слезами на глазах убеждала его Рина.- Прошу тебя, поверь мне.
– Верю, верю, любимая, только успокойся.
– Ну, вот!
– И не любила его никогда?
– Нет, нет, никогда, никогда!- клялась Рина, хотя вдруг неожиданно даже для самой себя осеклась и призадумалась.
Опасаясь, чтобы Майкл не уловил этого минутного замешательства, привстала с постели, одернула на себе одежду и тихо ускользнула в ванную умываться.
– Ох, уж эти женщины!- вздохнул Майкл. -Проблем с ними не оберешься. Права, должно быть, была покойная матушка, когда советовала мне подольше оставаться в холостяках. Так, уверяла, куда большего достигнешь в жизни…
Рина провела в мучительных раздумьях и скрытых нервных поисках выхода из создавшейся ситуации еще пару дней. На возобновившиеся вопросы мужа, в чем дело и что в конце концов ее беспокоит, сослалась на трудности по работе.
– Идиот, кретин,- злилась она, сокрушаясь,- и себе жизнь напортил и мне,- каким дураком был, таким ослом и остался.
Она не раз запиралась на работе и дома, у себя в комнате, и горько плакала. Впервые в жизни подловила себя на чувствах к Стасу, на том, чего не видела и не чувствовала все почти восемь с лишним лет его ухаживаний. Остыв после одного из очередных переживаний, повторила звонок Артуру.
– Да, Рина, я тебя слушаю…
– Артур, я согласна.
– Фу…,- протянул Артур,- так-то оно и лучше, Рина! Не волнуйся, все будет хорошо, главное, чтоб ты спокойно поговорила с Майклом. В конце концов он интеллигентнейший и безумно любящий тебя человек, и он тебя поймет.
– Поймет, конечно же, поймет,- с сомнением подтвердила Рина.- Когда будет следующее заседание суда?
– Думаю, что теперь, раз уж ты решилась, то скоро. Я сообщу. Может быть, тебе придется сюда, хотя бы разок приехать.
– Ну, смотри, держи меня в курсе.
Очередное заседание суда оказалось более продолжительным, чем предыдущие. Обвинение выступало сразу по нескольким пунктам.
Адвокат Артур, знакомый Рины, держался на высоте, и видно было, что его уверенность и решительность были непоколебимы.
Майкл нервно вникал во все перипетии и подробности разбирательства.
– Вот это да!- удивлялся он. – Ай да Рина, ай да молодец! Надо же, во что меня втянула. Знать не знал, что это такое, и вот те на!
Впрочем, держался с честью и чуть напускным хладнокровием вплоть до одного, произнесенного Риной уже почти к концу, слова.
Стас сидел на скамье подсудимых и ужасно мучился. Он предпочел бы всю оставшуюся жизнь отсидеть за решеткой, нежели созерцать Рину с мужем в зале суда, да к тому же создавать ей столь серьезные проблемы. Но сейчас от него уже мало что зависело, его судьбу решали другие люди.
Особое потрясение испытал Стас, когда в качестве свидетеля в зал суда пожаловал его старый знакомый Арчил.
– Боже мой, откуда он появился?- И откуда про все узнал? Какой-то дурдом здесь, ей-Богу.
После долгих слушаний настала очередь отвечать на вопросы судей и обвинения. Рина отбивалась стойко и молодецки до того, пока один из вопросов не приблизил переломный момент.
– Потерпевшая, вы любили его когда-нибудь?- поинтересовался судья.
Последовала продолжительная пауза.
Рина взглянула на Майкла, на глазах утрачивавшего недавнее присутствие духа.
– О Боже,- взмолилась она, подняв взгляд,-помоги мне. Молю тебя, Господи, скажи, что мне делать.- Горячие слезы скользнули по обеим ее щекам. По телу прошла теплая истома, сознание прояснилось и послышался странный голос.
– Скажи правду, Рина! Хоть раз в жизни признайся вслух. Скажи правду и никого и ничего не бойся!
Она стояла, изумленная и растерянная. Почувствовала, как онемел язык и вместо него заговорило сердце:
– Да, я любила его. И люблю его сейчас. И, к сожалению, слишком поздно поняла это.
Зал ахнул. У Майкла расширились зрачки, он поперхнулся, не выдержал сокрушительного удара и быстрым шагом бросился вон.
Адвокат попросил прекратить допрашивать Рину, ссылаясь на ее душевное состояние. Судья удовлетворил его просьбу. Рину вывели.
Провели заседание коллегии, вынесли заключение.
Со Стаса были сняты абсолютно все обвинения. Его освободили прямо в зале, правда, наложили солидный штраф, в качестве компенсации морального ущерба в пользу тех, по отношению к которым его поступок вызвал столько хлопот и проблем.
Стас вышел из зала суда понурый и удрученный. Все подходили к нему, весело и радостн поздравляли, но он оставался сух и печален.
Мысль о том, что он разбил жизнь Кэтрин, убивала его, и он, как никогда в жизни, желал сейчас умереть. Так плохо ему не было никогда.
У выхода его нагнал и дружески хлопнул по плечу Артур.
– Не грусти, старина, главное сделано, ты на свободе, а остальное уладится.
Казалось, абсолютное большинство присутствующих было довольно и радо принятому судом решению.
Стас вдруг встрепенулся, крохотная крупица надежды, казалось, пробилась в его сознание:
– Может быть, еще не все потеряно и кое-что можно поправить?
Он отъезжал от здания суда на иномарке Арчила, не перестававшего улыбаться и пересказывать все подробности и детали сегодняшнего разбирательства.
– Насчет выкупа тоже не беспокойся, я все улажу,- искренне предлагал он.
– Как же это, дружище?- интересовался Стас. -А Рио?
– Ай, – отмахивался Арчил,- пропади эта детская мечта пропадом! Кому это сейчас надо? Это во-первых. А во-вторых,-ну, поедешь туда на несколько лет раньше…или позже…какое это имеет значение?!- смеялся он.-Только, дружище, теперь ты мой! Я тебя у них, можно сказать, выкупил. Придется теперь тебе отрабатывать у меня долг.
Стас смотрел на Арчила с переменными чувствами – изумлением, подозрением, восхищением, но, конечно же, главное, что он сейчас испытывал,- это огромная благодарность за то, что для него было сделано.
– Неужели ты хочешь заставить меня кричать, как сам? Учти, я этого так искусно, как ты, делать ни за что не смогу.
– Да ладно, никто над тобой потешаться не будет! Так и быть! Хочешь, будешь моим имиджмейкером или менеджером.
– А откуда ты узнал о моем деле, Арчил?
– Ай, говорил ведь я тебе, что здесь у меня много друзей и знакомых, и в особенности в полиции. Моя полиция меня охраняет, спасает и бережет.
Стас был потрясен и ошеломлен личностью Арчила. Он видел в нем такое гармоничное сочетание сознательного и бессознательного, что удивлению его не было предела.
В этот день он стал гостем в доме Арчила. Не спал всю ночь напролет. Ночь же всегда была для него лучшим временем для раздумий. А дум у него накопилась уйма. Вспоминалось многое, правда, перемешивалось и перемежалось. Главнейшими, однако оставались мысли о дальнейшей судьбе Кэтрин. Он продолжал неустанно терзать и мучить себя, и единственное, что его сейчас сдерживало, это были слова утешения, так искренне и душевно высказываемые Арчилом.
Несколько раз Стас вставал, укутывался в одеяло и выходил на балкон покурить. Покурив, устремлялся взором вдаль и, не раскрывая рта, молча, что было мочи и сил громко, как никто и никогда, кричал, Кричал и возносил мольбу, чтоб его хоть кто-то услышал.
Больше недели Арчил не без боли наблюдал за душевным состоянием Стаса, оставшегося ни с чем, многое потерявшего и продолжавшего жить у него. Стас избегал общенья с людьми, разговоров на какие бы то ни было темы. Сух был даже с Арчилом, его тяготило, что он сидел у него на шее.
