Александр Торопцев - Охрана
Первым из офицеров сдался Виктор. Зачем нам идти наперекор. Пусть делает, как ему хочется. В конце концов, он просится не в воровскую академию, а в прекрасное учебное заведение. Да и хватит нам ракетчиков на одну семью.
Неожиданно свое веское слово сказала Ирина. Она еще на свадьбе, летом, поняла, что у Сергея какой-то особый дар к языкам, он ловил на ходу произношение, мелодические особенности языка. Это признание молодой преподавательницы удивило даже Сергея. «Как это, мелодические особенности?» – чуть не вырвалось у него.
Взрослые строго глянули на Ирину. У тебя, мол, здесь голос совещательный, но не решающий. Так что, будь добра, знай свое место. Вслух сказать подобную колкость дочери генерала-ракетчика никто не осмелился – такт, знаете ли. А дочь, привыкшая к вниманию (тоже ведь младшая сестренка!), на этом не остановилась.
– Повтори за мной, Сережа, – повернувшись к нему и по-детски положив свои руки на его колени, она произнесла на английском языке простенькую фразу.
Сергей повторил.
– А теперь эту же фразу на немецком. Слушайте внимательно, товарищи офицеры и уважаемые дамы!
Она произнесла фразу на немецком. Сергей повторил.
– Слышали! Это же не каждому дано. Это же не ракеты пулять.
Действительно, что-то у Сергея было не ординарное. Это поняли все.
– Так может быть, ему в Институт иностранных языков поступить! – ухмыльнулся Виктор, и почти все за столом почувствовали ревнивую нотку в голосе старшего брата и некоторые из понявших улыбнулись, не сдержались.
– Это пусть он сам решает, ему жить. – Ирина, однако, быстро взрослела.
– Вот именно! – дед Воронков перехватил инициативу и уже не выпускал ее из своих крепких рук. – Пусть сам решает, не маленький. Первый взрослый по самбо. Мужчина.
– Пока не подтвердил, – пробасил гордый Сергей.
– Подтвердишь, – дед сказал уверенно, – еще и мастером станешь. В нашем деле это важно. А стреляет он, знаете как! Мы сегодня в тире были, к своим зашел, поговорили.
– Вот куда ты утром сбежал! – вскинула руки жена его и будто вспомнила о чем-то. – Пора чаевничать, друзья!
Дело было сделано. Дед и внук, и неожиданная их союзница Ирина победили.
Чаю, конечно, много не выпьешь, мужчины это хорошо знали по опыту. А пить им в тот вечер хотелось много. Они продолжили питие на кухне, куда через каждые двадцать минут, а то и чаще, выходили курить.
И вечер прошел на славу.Ирина оказалась чудесной находкой для Сергея. Полгода она занималась с ним английским языком по два-три раза в неделю, а то и чаще. Она была женщиной щедрой и мудрой. Она все поняла сразу же, во время первого занятия. И пошла гулять с ним по Бульварному кольцу. Сложную задачу он поставил перед ней. Молоденький, робкий, но уже не мальчик и даже не юноша. В спорте этот возраст назвали очень точно «юниор». Уже не юноша. Почти мужчина. Еще чуть-чуть, совсем немного, самую малость. И мужчина. Моложе ее на четыре с половиной года. С глазами жадными, в жадности своей наивными. И в наивности этой жадной обольстительнейшими, обольщающими. В Германии она была пять лет. Мать – переводчик, работала на высокопоставленных людей. Немецкая школа. Немецкие нравы. Не то, чтобы сплошной разврат и даже не сексуальная свобода, о которой мечтают испорченные люди. Но некая раскованность в отношениях между мужчинами и женщинами, между девушками и юношами. Это для немцев некая раскованность. А для обитателей русских деревень, к примеру сказать, это сплошной разврат. И не дай Боже!
Конечно же, Ирина, почувствовавшая в глазах Сергея первое в его жизни желание (не любовь, а именно желание), об этом даже помыслить не могла, хотя парень ей понравился и… Не дай Боже!
«Не ластись ко мне, Сережа, не иди так близко, ты уже совсем взрослый, тебя не надо за руку держать. А под ручку нам с тобой не ходить, хоть и выполнил ты норму первого, самого что ни на есть мужского разряда и вроде бы как мужчиной настоящим стал в спорте».
Они простились у кинотеатра «Россия», и она поспешила домой, вошла в квартиру, набрала, не раздеваясь, номер, сказала:
– Нина Ивановна, добрый вечер. Я – Ирина Николаевна. Да, пожалуй, я займусь с вашей дочерью. Пусть она приезжает ко мне послезавтра в 16.00. Да, вас не смутит, если в группе будут две девушки и двое юношей? Нет-нет, не больше. Я категорически против больших групп. Мы об этом с вами говорили. Не смущает? Ну и чудесно. Жизнь есть жизнь. Это вы верно сказали.
Однокомнатная квартира в пяти минутах ходьбы от метро. Большая. Высокие потолки. Комнату многие делят на две. Ванная – действительно комната, а не закуток с корытом для детей младшего школьного возраста. Кухня – столовая, а не коморка с газовой плитой… В такие квартиры в те годы не всех гостей приглашать-то можно было. Обзавидуются. А зависть – чувство огнеопасное.
Она набрала еще два номера, говорила о том же. Обрадовала людей, вздохнула облегченно. Гора с плеч. И через час Ирина, абсолютно уверенная в себе и в правоте своей, и в том, что теперь все пойдет так, как того требует жизнь с ее осторожностями, легла на диван, включила лампу, стоявшую на столике, и открыла томик Гете с готическим шрифтом. Какое счастье читать классику в готическом подлиннике! Особенно, когда тебе двадцать один год с хвостиком.
Гораздо позже, лет через пятнадцать, Сергей понял, какой мудрый и точный ход сделала Ирина, до этого наотрез отказывающаяся от всякого дополнительного заработка, от репетиторства, в начале семидесятых годов явления не повального даже в элитных кругах. Нельзя сказать, что он пришел в восторг от этого открытия. Да, девчонка, с которой он познакомился у Ирины, отвлекла его от хозяйки, и он быстро забыл о том чувстве, которое младшая сестра Ольги, жены его брата, в нем всколыхнула. Все хорошо, что хорошо кончается. Особенно в начале пути.
Ирина ему помогла. С другими репетиторами он подтянул остальные предметы, в апреле выполнил норму КМС, затем блистательно сдал вступительные экзамены.В Высшей школе КГБ при Совете Министров СССР он учился хорошо. Особенно легко давались ему английский, по пути он прихватил немецкий, был на свадьбе у Ирины, взял еще французский, увлекся восточными единоборствами. Ирина родила сына, развелась. Сергей закончился Школу и женился. Ирина была у него на свадьбе. И после этого они не виделись долго.
Сергей Воронков продвигался по служебной лестнице на удивление медленно. Вроде бы все у него было: опора мощная, три языка, умение проанализировать ситуацию, сформулировать точно и четко задачи, а также пути их решения.
Старший лейтенант. Капитан. Чего же ему не хватало? Почему он застрял? Время шло быстро. Засуетился дед. Сергея подтолкнули. Он попал в академию, закончил ее – майор. А тут нагрянули девяностые годы. Время самостоятельных решений. Очень важных. Для самого себя в первую очередь.
Земля резко потеплела. На ней появилось много горячих точек. Увеличилась скорость человеческой броунады. Быстро носились люди и идеи по земному шару, сталкивались друг с другом. Идеи деформировались, им проще. Людям – сложнее.
Горячие точки были для Сергея временем сплошных, непрекращающихся ни на день допросов. Допросил одного, сделал вывод, другого – вывод, следующего – вывод. Много работы, много возни. Допрашивать чаще приходилось своих. То есть соотечественников, россиян. И выводы, выводы. И боль за своих. Боль разрасталась, как злокачественная опухоль. Она уже давила, от нее уже некуда было деться. Ему казалось, что только он один знает, чувствует смысл происходящего в стране и на земном шаре в целом. Он, конечно же, заблуждался. Но допросы продолжались. Десятки допрошенных, своих, русских людей. Штабная суета. Штабные вести и слухи. Штабной воздух, пропитанный слухами, недомолвками, отчетной пылью, приказами, просьбами, намеками, подчас молчаливыми. И медленный, медленный рост. Это удручало. Злило. Томило. Это порождало в душе Сергея робкое чувство стыда.
Сослуживцы знали, какие у него связи. Командиры это знали. Но вперед они Сергея не пускали почему-то.
Брат Виктор в эти девяностые годы взлетел, укрепился на высоте, в очередной раз чуть было не взмахнул крылом, но то ли подрезал кто-то крылья ему, то ли устал он, то ли сделал мудрый ход конем и на время ушел в тень. Назначили брата всего лишь начальником академии, известной и даже знаменитой. Должность, о которой мечтают и будут мечтать многие генералы Российской державы, не понравилась Виктору Воронкову, генерал-полковнику, но судить-рядить о нем, человеке стратегического замаха, вряд ли стоит в разговоре о людях, уже смирившихся с тем, что дала им судьба в виде небольшого оклада охранников и пенсии.Непересекающиеся плоскости интересов, сфер деятельности, мироощущения, ответственности, в конце концов, за каждый свой ход, за каждое слово свое.
Сергей никогда этого не понимал. Старший брат – старший брат. Своди меня в зоопарк. Помоги задачку по алгебре решить. Поехали на Истринское водохранилище. И спорил он с Виктором всегда. В школьные годы из-за ЦСКА и «Динамо» в футболе и в хоккее. В девяностые годы – из-за политики. Впрочем, разговоры о политике не воодушевляли Виктора. В какой-то момент он стал скуп на слова, осторожен в разговорах с Сергеем, сдержан.
