Тони Джордан - Плюс один
В следующий понедельник на термометре 24 градуса. Занятия по групповой терапии проходят в той же комнате, где мы беседовали с Франсиной. Прихожу ровно в 16.00, а она уже ждет – на этот раз в коричневом платье с отложным воротником. Туфли те же – с этого угла их лучше видно. Туфли для занятий степом. Вот почему они так клацали на прошлой неделе. Мы смущенно усаживаемся друг напротив друга. Пластиковые стулья всё так же расставлены кружком, пять не занято.
– Рада видеть тебя, Грейс. Для большинства людей групповые занятия становятся важным этапом лечения, позволяющим пролить свет на многие вещи.
– Не сомневаюсь.
– Ты завела журнал?
Так и подмывает ответить, что его съела моя собака, но я лишь достаю тетрадку из целлофанового пакета и машу ей у Франсины перед носом.
Франсина просматривает ее и кивает:
– Грейс… у нас возникли некоторые сложности с подбором группы. Пациентов с такими же проблемами, как у тебя, вообще немного. Ты, верно, и не догадывалась, но у тебя очень необычная проблема.
– Необычная – мое второе имя.
– Поэтому мы решили не откладывать лечение, а включить тебя в нашу стандартную группу с обсессивно-компульсивными расстройствами. А вот и твои новые друзья. Эдит, Дарья, Джемма. Карла. Гари. Это Грейс. Вот все и собрались. Добро пожаловать. Садитесь.
Легче сказать, чем сделать. Эдит, на вид лет двадцати, с тугими светлыми кудряшками, в белой майке и джинсах в облипку, на руках перчатки, выбирает стул рядом с моим, но не садится. Она достает из зеленой сумки пакетик: наволочку с цветочным узором, обернутую пленкой. Одной рукой снимает пленку и кладет наволочку на стул, выравнивая края с дотошностью сотрудника НАСА. Затем аккуратно складывает пленку, прячет в сумочку и распечатывает новую пару перчаток: черные хлопковые, точь-в-точь как на ней. Снимает старые и надевает новые выверенными движениями, чтобы кожа касалась лишь ткани перчаток и ничего больше. И лишь после этого садится.
У Дарьи с Джеммой идеальная оливковая кожа и блестящие темные волосы: они похожи, как сестры. Дарье лет сорок, Джемме, пожалуй, уже около пятидесяти. Они даже одеты одинаково: брюки по фигуре темно-синего и шоколадно-коричневого цвета и свободные блузы в стиле хиппи – у одной белая, у другой с цветочным рисунком, – с рукавами, достающими до кончиков пальцев. Они садятся в наш маленький кружок друг напротив друга: каждая достает из сумочки сложенную свежую газету, раскрывает на центральном развороте и прежде, чем сесть, кладет на стул.
Джемма натянуто улыбается:
– Свежие газеты недаром так называют. Крайне маловероятно, что они чем-нибудь заражены.
Карла – грузная женщина в розовом вязаном костюме и маленьких прямоугольных очках. Светлые волосы взбиты в пышную пену. Кивнув каждому из присутствующих, она своими пухлыми, розовыми, вымытыми до блеска руками достает из сумочки пузырек с дезинфицирующим средством и комок ваты. Протирает стул.
Остается Гари. Высокий, смуглый, с редеющими волосами. В очках, слишком круглых для его пухлого лица. В джинсах, мятой футболке и кроссовках. На вид ему под сорок, но он совсем не в форме. Видимо, Гари рассеян, потому что не взял с собой никаких подручных средств. Поэтому садится на ладони.
Отлично. Помешанные на гигиене. Я и целая комната психов.
– Приветствую всех, – начинает Франсина. – Сегодня у нас ознакомительное занятие. Мы должны научиться не стесняться друг друга. Поделиться трудностями, с которыми приходится сталкиваться, полезными советами и рекомендациями.
Закончив обрабатывать стул, Карла садится и тут же поднимает руку.
– Да, Карла?
Та поворачивается к Гари:
– Касаться стула кожей рук очень опасно. Бактерии заползают на ладони, поднимаются по руке вверх и проникают в мозг.
Гари подскакивает, точно его стул вдруг загорелся, и трясет посиневшими руками. Он несколько раз кивает Карле – то ли из уважения как к большему психу, чем он, то ли из негодования. Затем встает позади стула свесив голову. Остальные поеживаются на своих местах. Люди разного возраста, пола, привычек, но все страдают одним психозом. И кажется, их даже внешне что-то объединяет – они как члены рок-группы. Группа «Микробофобы».
Дарья поднимает руку. Франсина одобрительно улыбается:
– Дарья. Спасибо за инициативу.
– В Престоне есть один потрясающий магазинчик, где продаются металлические щипцы с резиновыми наконечниками. Ну вы знаете… их можно положить в герметичный пакет, достав прямо из посудомоечной машины, и носить с собой весь день. Я использую их для картофельных чипсов, открываю ими двери, пожимаю руки! У меня всегда с собой не меньше трех штук. – Она достает из сумки демонстрационный экземпляр, заключенный в герметичный пакет.
– Спасибо, что поделились с нами, Дарья, – встревает Франсина. – Уважаю вашу смелость – вы заговорили первой. Но я имела в виду советы и рекомендации, которые помогут нам справиться с нашей проблемой. Однако всё равно спасибо.
Джемма поднимает руку:
– Я недавно узнала, что при помощи большой штопальной иглы можно продеть в яблоко нитку и держать его под струей кипятка, а потом подвесить в дверном проеме, и когда будешь готова его съесть, это можно сделать без помощи рук!
Не успевает Джемма договорить, как Дарья снова поднимает руку:
– А я открываю двери, обернув пальцы рукавом. А краны научилась поворачивать локтем.
– Еще раз спасибо, Джемма и Дарья, за эти полезные советы. Я тоже дам вам один совет: попробуйте носить на запястье тугую резинку. Каждый раз, когда ваша мания даст о себе знать, дергайте за нее. Это называется отрицательным подкреплением.
Дарья морщит нос и косится на Джемму:
– А я умею спускать воду в унитазе ногой. – Теперь даже Франсина не может скрыть удивления. – Не так уж сложно, – добавляет Дарья, – если потренироваться.
Возвращаюсь домой совсем без сил. Шеймус кормит меня спагетти, в которых слишком много чили, и не устает твердить о том, какая я замечательная и смелая. Мне же удается проглотить лишь 30 макаронинок. После ужина мы занимаемся любовью – чем больше практики в этом деле, как и в любом другом, тем лучше получается. В руках Шеймуса мое тело становится мягким и податливым, как глина. Когда он посасывает мои соски, груди становятся полнее и тяжелее и сладко болят, отчего у меня перехватывает дыхание. Во время занятий любовью мое тело звенит, словно сосуд, внезапно и необратимо осознавая свою пустоту.
Потом он опускает голову в углубление на моем плече, созданное специально для этого.
– Скажи-ка, – говорю я.
– Что?
– Ты с детства мечтал работать в кинотеатре?
Он смеется:
– Мальчишкой я мечтал совсем не об этом. А потом увлекся футболом, сёрфингом… Тусовался с ребятами. И до сих пор так. Кино я люблю. На работу не жалуюсь. Мои сослуживцы – отличные ребята. Потом иду домой.
– У тебя сестра и трое братьев. Каково было расти в такой шумной компании?
– Шумной? Это было похоже на сумасшедший дом. Четверо диких ребят и одна больная маленькая девочка, плюс двое родителей, которые вечно заняты.
– По мне так весело.
– Это было полным безумием. Вот тебе пример: мы играли в игру «синюшный пьяница». Обычная карточная игра в пьяницу, только победитель должен был ударить проигравшего братца до синяка.
– Ничего себе. Закон улиц.
– Именно. Правило номер один в нашем доме: никогда не оставляй тарелку без присмотра. Если брат съест твой ужин, останешься голодным до утра.
– И много тебе выпало синяков и голодных ночей?
Он снова смеется, и смех отдается в моей груди.
– Мне повезло. В детстве я обожал комиксы про Супермена. И один раз спрыгнул с крыши, обернувшись простыней вместо плаща.
Мои пальцы в его волосах сжимаются.
– Ушибся?
– Легкое сотрясение, сломанная рука. Но это событие изменило всю мою жизнь. Гипс стал для меня броней. Я вдруг превратился в короля улицы. Там были ребята, которые цеплялись к Кайли. После того как я сломал руку, никто ее больше не трогал.
Я вижу маленького Шеймуса как наяву: вот он стоит слева от кровати. Ему четыре года. Светлые волосы, честные глаза. Правая рука в гипсе, под глазом синяк после драки. Мальчик рискует всем, чтобы спасти сестру. Он был супергероем еще до того, как встретил меня.
Шеймус засыпает на моем плече. Я обнимаю его, а услышав о падении с крыши, прижимаю к себе крепче. Когда Никола был совсем маленьким, его брат Дане погиб. Упал с лошади. Никола всегда винил в смерти брата себя, и, может, в этом была доля истины. Может, он разозлил лошадь, и та испугалась и попятилась. Никола так и не оправился после смерти брата. Вечно повторял, что именно Дане был самым талантливым ребенком в их семье и что сам он всю жизнь работал для того, чтобы родителям эта утрата не казалась такой тяжелой.
Новый проект был исключительно важным для Николы, можно сказать, кульминационным в его жизни. Он купил участок земли на Лонг-Айленде и назвал его Уорденклифф. Нанял архитектора, чтобы тот построил гигантскую восьмиугольную башню из дерева высотой почти 200 футов с колодцем из кирпича глубиной 120 футов и куполом из меди диаметром 100 футов, напоминающим колпак великана. Стоимость проекта была астрономической, но Николу это не смущало. За ним стояли деньги и покровительство Моргана. Всё должно было получиться.
