Лев Александров - Две жизни
— Так они, Петр Василич, кулаки были, классовые враги. Они бедняков, народ эксплуатировали.
— Кормили они народ. И тебя в городе, бездельника, кормили.
— Чо с им, дядю Петро, гутарить? Хиба ж вин разумие?
— А мне свояк рассказывал, он в денщиках у комполка, что после войны колхозов не будет.
— Точно, не будет. Раз немцы колхозы оставили, начальству нельзя за колхозы держаться. Землю поделят и привет.
— А с тракторами как? с МТС?
— Ты мне землю дай, уж я, коли занадобится, тракториста найму. Что МТС? Нехай остается. Пахать за деньги будут.
— Усим гарно.
3.Смоленщина. Конец марта. Самое неудобное время для войны. Лыжи не идут, валенки промокают, в ботинках с обмотками ноги мерзнут. Уже неделю 33-й Гвардейский Стрелковый Полк вместе с другими частями 16-й Армии никак не может взять опорный пункт немцев на Волчьей Горе. Не такая уж вершина, одно название, что гора, а все подходы, напрямую и сбоку, простреливаются.
На горе деревушка. Несколько хат вроде целы. У немцев на горе орудия, несколько пулеметных точек, три танка врыты в землю. Народу на подходе к горе наши положили уже видимо-невидимо.
Борис несколько раз тянул связь за ротами. Как доползали до первого пригорка — сплошной огневой заслон не пускал дальше. Долго на перемешанном с грязью снегу не пролежишь. Утром — вперед, как стемнеет — назад.
Часто дежурил у аппарата на КП батальона, а раз даже на КП полка. Сверху, из дивизии сплошной мат: даю два дня, не возьмешь — расстреляю. Через два дня все сначала.
Сегодня ночью Борис на параллельной нитке услышал самого командарма. Еле заметный акцент. Вызвал командира полка. Говорил тихо, "на вы".
— Надо брать, товарищ Крымов. Соберите весь полк. Ведите сами. Связь с дивизией. Буду следить. Нет, артиллерии дать не могу, бездорожье, а издали они своих перебьют.
Комбат вызвал на КП командиров рот к девятнадцати ноль-ноль. Борис дежурил у аппарата.
— Вот, ребята, сегодня будем брать Волчью Гору. Хватит, почикались. Наш батальон наступает в лоб. Начнут в двадцать один тридцать первый и третий батальоны. Их задача — прорвать фланговую оборону немцев и, если удастся, отрезать немцам путь отступления. Но главное для них — отвлечь на себя огонь немцев. Когда там как следует начнется, мы ударим. Примерно без четверти десять. Сигнал — две зеленых ракеты. Чтобы к восьми все бойцы были накормлены. Помпохозу обеспечить хороший ужин и наркомовские сто граммов. К полдевятого все роты должны скрытно сосредоточиться в окопах передней линии на своих участках. Ни одного человека в тылу, никаких писарей не оставлять. Первым пойдет Кривошеин. За ним через пять минут Нечипоренко, последним еще через пять минут Яковлев. С тобой, Яковлев, пойдет командир полка. Я буду с Кривошеиным, замполит с Нечипоренко. Связь во время операции у меня должна быть с командиром полка и с КП полка. КП полка будет здесь. Москалев, сам пойдешь с катушкой. Возьми с собой одного связиста получше. Остальных — по ротам. Вопросы есть? Все свободны.
Москалев подошел к Борису.
— Пойдешь со мной, Великанов. Сейчас тебя сменят, выбери две катушки, прозвони их, все приготовь. Вещмешок возьми, энзе наши положи. Я старшине скажу — две фляжки наркомовской нальет, не замерзнем.
Скоро полдесятого. К вечеру подморозило. Борис лежал в ходе сообщения, вещмешок под бок — земля холодная. Рядом Москалев, чуть подальше в аппендиксе пулеметного гнезда комбат. С ним вместе комроты старший лейтенант Кривошеин. Оба молчат, курят в рукава, ждут. Почти одновременно над правым и левым флангами поднялись желтые ракеты. Через несколько секунд началась стрельба.
Комбат Кривошеину:
— Ну, дай им Бог. Через четверть часа мы. Приготовь ракетницу.
Негромко задребезжал зуммер. Москалев взял трубку.
— Алло, Орел, я Ласточка. Вас, товарищ капитан, подполковник вызывает.
Комбат:
— Слушаю, товарищ десятый. Я готов. Как приказано. К черту!
Все пятнадцать минут на флангах не смолкали немецкие пулеметы, орудия.
Комбат посмотрел на часы.
— Давай, старшой.
Одна за другой в черном небе рассыпались две зеленые ракеты, на несколько секунд осветившие длинный пологий склон перед окопами и крутой барьер пригорка метрах в двухстах. Комбат вытащил пистолет, легко выпрыгнул на бруствер.
— За родину, за Сталина, вперед! За мной, ребята, не отставать!
Борис, пригнувшись, бежал за комбатом, готовый в любую минуту, услышав нарастающий вой снаряда, уткнуться носом в землю. Но немцы молчали. Пулеметные очереди, разрывы снарядов были слышны только на флангах, где дрались другие батальоны. Бежать тяжело. Весь склон изрыт воронками. Хорошо еще, что к вечеру земля подмерзла, и ботинки не утопают в грязи. Катушка больно бьет в правое бедро, приходится поддерживать. А в левой руке карабин. Москалев отстал, тянет нитку. Вот и первый пригорок. Никогда еще его не переваливали. А немцы молчат. Значит, действительно их связали на флангах. Перевалили через пригорок. Комбат в двух шагах впереди остановился, махнул рукой.
— Ложись, ребята. Отдышись пару минут. Здесь мертвая зона, не простреливается. Москалев, дай связь, вызывай подполковника.
Москалев упал возле комбата, быстро подсоединил аппарат, протянул комбату трубку.
— Орел, Орел, я Ласточка. Говорит двадцать второй, дай десятого. Товарищ десятый, перевалил первый рубеж, сейчас пойду дальше. Конечно, все хозяйство здесь, никто не отстал. Встретимся на Волчьей, в деревне.
Отдал трубку Москалеву.
— Кривошеин, ты где? Комроты ко мне! Ты где околачиваешься?
— Я отставших подгонял, товарищ капитан. В третьем взводе бойцы пожилые, не успевают.
— Слышь, Кривошеин, надо дальше идти, пока немцы не расчухались. Видно крепко их первый и второй прижали. Метров пятьсот до вершины осталось. Но подъем крутой. Ты с политруком сзади иди, а то расползутся все по склону. Сейчас подниму ребят. Освободим место отдыха Нечипоренко и Яковлеву.
Комбат встал во весь рост. И уже на бегу, во весь голос:
— Подъем! За Родину, за…
"За Сталина" комбат крикнуть не успел. Сплошная стена пулеметного огня преградила путь. Москалев, шагнувший за комбатом, упал на колени и медленно, как бы нехотя, лег на левый бок. Отчаянный крик комроты:
— Ложись! Назад!
Высоко над немецкими окопами беззвучно поднялись несколько ослепительно белых ракет. На секунды стало совсем светло. Борис увидел — десять бойцов, успевших выскочить за комбатом из мертвой зоны, распластаны темными пятнами на припорошенной белым инеем земле. Комбат и Москалев лежали почти рядом. Борис сбросил через голову лямку катушки, положил рядом карабин и пополз, вжимаясь в землю, к Москалеву. Один немецкий пулемет перенес огонь на пригорок за мертвой зоной. Он стрелял трассирующими пулями, и прерывистые красноватые нити красиво прорезали черное небо над Борисом. Москалев лежал на боку, поджав ноги, обхватив обеими руками живот. Он тихо стонал. Борис подполз, заглянул в лицо. В широко открытых глазах Москалева тоска. Еле слышно сказал:
— Все, Борька (в первый раз назвал Бориса по имени). Кончился Москалев. Брюхо разворотило. Жжет.
— Что ты, сержант. Потерпи немного. Сейчас я тебя дотяну до роты, а там санитары в тыл снесут. В госпитале залатают, будешь, как новый. Подожди, я только до комбата доползу.
Москалев молчал. Комбат лежал чуть впереди, без шапки, уткнувшись лицом в землю. Борис подполз поближе и увидел — у комбата не было половины головы. Ошметки мозгов красно-серыми пятнами на шинели. Борис с трудом сдержал подступившую к горлу рвоту. Попробовал снять с комбата планшет, не смог. Вытащил нож, перерезал лямки. Вернулся к Москалеву.
— Держись, сержант. Я осторожно. Дай я мешок сниму. Я тебя, как на санках, за шинель.
Дотянул до комроты.
— Товарищ старший лейтенант, комбат убит, я его планшет взял. Сержант Москалев тяжело ранен. Его бы в тыл.
— Куда в тыл? Ты что, не видишь? Немец пулеметами нас отрезал. Заранее пристрелялся, гад. Нам еще хорошо. В первой и третьей носом в землю лежат, головы поднять не могут. Проверь, есть ли связь.
Связи не было.
— Слышь, связист, давай до бугра. Если до бугра перерезало, соедини. Если до бугра цело, дальше не надо. Все равно не доползешь.
Через пять минут Борис вернулся.
— До бугра все цело, товарищ лейтенант. Дальше перерезало. Там все снарядами перекопано.
— Ну и хрен с ним. Отдыхай, связист. Пусть Яковлев почешется. С ним командир полка. У него, небось, связисты есть. Захочет с нами по телефону поговорить, пошлет. А нам и так ясно, что делать. По цепи передай, взводных ко мне. И санинструктора.
Борис наклонился над Москалевым. Сержант лежал на боку и тихо стонал.
— Дай попить, Великанов. У меня в мешке фляжка с водой, мочи нет пить хочется.
