Рут Рейчл - Чеснок и сапфиры
Не думаю, что я узнала бы себя, если бы повстречалась собой на улице, а ведь я еще не наложила макияж. Каким-то неведомым образом эта прическа, этот цвет волос сделали мои щеки румяными, а глаза почти синими. Губы казались краснее» чем когда-либо.
— Бог задумал вас блондинкой! — воскликнула Ширли.
И вдруг ее лицо погрустнело.
— В чем дело? — спросила я.
Она поколебалась, и я испугалась, что парик уже продан.
— Это настоящие волосы, — печально прошептала она.
Я почувствовала такое облегчение, что прыснула со смеху.
— И это все? — спросила я.
Тогда она назвала мне цену. Она и в самом деле зашкаливала, но, даже если бы в моих планах не было «Леспинасса», без парика бы я не ушла. Я ощущала себя в новом, гламурном качестве, и меня распирало от любопытства. Интересно, как складывается жизнь той женщины, что отражается в зеркале?
— Мне бы хотелось продать его вам за меньшую цену, — извиняющимся тоном сказала Ширли. — Но это очень хороший парик, и я купила его именно за эти деньги.
— Думаю, он того стоит, — заметила я.
Ширли уложила парик в старомодную шляпную коробку и подала ее мне.
— Вы вернетесь и расскажете, как все пройдет? — спросила она.
— Вы хотите узнать, смогла ли я обдурить ресторан? — уточнила я.
— И это тоже, — сказала она. — Но главное, что хочу узнать, стала ли ваша жизнь интереснее после превращения в блондинку.
С коробкой в руке я отправилась в «Рики», один из дешевых косметических магазинов. Они стоят на каждом углу Манхэттена, обещая вам мгновенное обретение красоты.
Я купила бежевый тональный крем, розовую помаду, коричневую подводку для глаз и тени разнообразных светлых оттенков. Затем, сгорая от нетерпения, пошла домой.
Ник был в гостях у своего приятеля Гейба, а Майкл — на работе, так что никто не мешал мне надевать парик и накладывать грим. С макияжем проблем не было, сам парик диктовал нужные цвета. Но, накладывая лавандовые тени на веки, я заметила, что мои руки выглядят неправильно: Хлое требовался маникюр, и сделать его надо было профессионально.
— Да, я свободна.
Это сказала крупная женщина, что сидела за маникюрным столом в салоне на Семьдесят восьмой улице.
— Проходите.
На ее бейдже я прочла имя: Роза. Позади нее сидели рядком клиентки. Руки они держали в ванночках, а ноги лежали на пухлых коленях педикюрш. Роза наполнила ванночку мыльным раствором и сунула в нее мою левую руку.
— Отмачивайте, — сказала она и щелкнула языком, глянув на мою правую руку. — Как все запущено! — ужаснулась она. — Такая красивая женщина, как вы, и такие неухоженные руки! А как выглядят ваши ноги?
— Еще хуже, — призналась я.
— Педикюр, — распорядилась она. — Обязательно.
Делая свое дело, Роза вытаскивала из меня подробности жизни Хлои. Мне и самой любопытно было их узнать. Историю Молли я создала за одну минуту и надеялась, что с Хлоей у меня тоже все получится.
— Мой муж врач, — неуверенно начала я и поправилась: — Вернее, был врачом. Что я говорю? Он и сейчас врач, но он уже не мой муж.
— Другая женщина, — догадалась Роза.
Это был не вопрос, а утверждение, и в ее голосе слышалось сочувствие.
— Да — сказала я, собственно, почему бы и нет?
— Помоложе, — воскликнула Роза, качая головой. По-видимому, ее возмущало предательство мужчин. — Да еще и врач!
Словно рассерженный пылесос, она несколько раз втянула в себя воздух.
Да, конечно, женщина, должно быть, была помоложе.
— Она у него медсестра, — сказала я. — Точнее, была медсестрой. Он запретил ей работать.
Я на мгновение закрыла глаза и представила белую блузку, натянувшуюся на пышной груди, тонкую талию, длинные ноги. У медсестры были светлые чулки, я мысленно глянула вниз и вместо туфель на каучуковой подошве увидела лодочки на высоченных каблуках.
— Она настоящая блондинка, — сказала я. — Дэн любит светлые волосы. Он с самого начала заставил меня покраситься. Везде.
Я глянула вниз.
— Это красиво, — сказала Роза; забыв о руке, она оглядела мою голову. — Всем мужчинам это нравится. Продолжайте в том же духе.
Я не хотела, чтобы меня прерывали, так как в голове оживал сюжет. Я поспешила с рассказом, опасаясь все растерять.
— Дэну не нравится, когда его женщины работают. Он хочет, чтобы в любой момент они были у него под рукой. «Я бы слетал на выходные в Париж, как только это взбредет мне в голову» — так он мне говорил. Поэтому он и детей не хотел. Он даже не позволял мне завести собаку. Ничто не должно было связывать его свободу. По специальности я дизайнер. Оформляю интерьеры, но, повстречавшись с ним, все забросила и посвятила ему всю свою жизнь.
— Дизайнер интерьера! — сказала Роза.
Похоже, я произвела на нее впечатление.
— Это интересно?
— Очень! — воскликнула я.
В этот момент я ясно представила, как сижу на стуле с мягким сидением и крепкими деревянными ножками. Держу в руке образцы ткани и прихожу к кардинальному решению. Представила и квартиру, которую оформила для Дэна, увидела маленький будуар с черно-белыми обоями, на которых ополченцы строевым шагом идут к Конкорду. Представила старинную американскую приемную, заполненную сосновой мебелью и псевдо-керосиновыми фонарями, которые на самом деле работали от электричества. Зеленая столовая с букетами засушенных цветов возникла в моем воображении так живо, что даже защекотало в носу. В красивой гостиной я видела деревянные панели, картины с лошадями, толстый ковер. Я ощутила легкую лимонную отдушку — так пахло средство, которым домработница каждый день полировала столешницы, воздух хранил слабый запах сигары, которую Дэн выкуривал после обеда, пуская дым большими колечками.
— Я создала для него королевство, — воскликнула я, — но сейчас собираюсь изменить дизайн квартиры и сделать все по-своему.
Широким жестом я смела прочь прежнюю обстановку и заменила лошадей лилиями в стиле Моне. Исчезли деревянные панели. Стены я окрасила в нежный лавандовый цвет, менявшийся в зависимости от игры солнечного света.
Домашние знали мою полную неспособность к домашнему декору. Они сочли бы такую фантазию очень забавной. Если бы не Майкл, мы сидели бы на сломанных стульях и ходили по потрепанным копрам. Декоратор у нас муж, он думает о лампах и диванах, о цвете стен. При каждом переезде именно он занимается всем.
— Я собираюсь вернуться на работу, — сказала я Розе. — У меня есть квартира, но платить за нее приходится так много, что если не начну зарабатывать, не смогу ее содержать.
— Мужчины! — в голосе Розы слышалось отвращение.
В этот момент она втирала мне в ногу крем.
— Я покрою вам ногти красным лаком, — решила ока и тряхнула кисточкой, как оружием борьбы за освобождение от мужчин. — Это так сексуально.
Она проложила между пальцами ватные тампоны и принялась яростно накладывать на ногти малиновый лак. Пока дожидались, когда лак просохнет, она изложила план действий.
— Вы найдете себе мужчину получше, — пообещала она и предложила начать охоту немедленно. — Нет лучше времени, чем настоящее, — сказала она.
— По-моему, я еще не готова, — пробормотала я, съежившись при мысли, что войду в бар одна.
— Вы должны! — сказала Роза, провожая меня до двери. — Идите.
Она обратила на меня прощальный взгляд и вздохнула.
— Такая красивая. Чудная блондинка!
Она произнесла магические слова. Сидевший внутри меня перекормленный тинейджер в очках с толстыми линзами и курчавыми каштановыми волосами, подросток, которого никто не приглашал на свидание, вдруг встрепенулся. Заглянув напоследок в зеркало, я почувствовала бесшабашное веселье, вроде того, что испытала, когда впервые увидела Мириам. Я создала второе я, собственную противоположность, и мне не терпелось начать проживать ее жизнь.
Я дала Розе щедрые чаевые и ушла из салона, намереваясь взять такси. Для меня это всегда было непросто: приходилось вставать на проезжую часть и махать проезжающим машинам, стараясь привлечь внимание. Хлоя смотрела на такую задачу по-другому. Я вышла из салона, подняла руку, и два такси остановились, скрипнув тормозами, едва избежав столкновения.
Закончилась поездка не менее приятно. Когда такси остановилось на Пятьдесят второй улице, к машине кинулся высокий мужчина в длинном пальто. Он хотел опередить других потенциальных пассажиров. Когда в поле его зрения попали мои платиновые локоны, розовые губы и красные ногти, он заколебался. Я заметила, что в нем происходит внутренняя борьба. В конце концов он улыбнулся, помог мне выйти из машины и забрался туда сам. Но я видела, как он провожает меня глазами до самой двери бара.
«Палио» — такое название носит небольшая квадратная комната, настолько герметично отделенная от города, что, кажется, в ней заключен собственный маленький мир. Все четыре стены покрыты фресками, и неважно, где вы сидите, — героические лошади несутся прямо на вас. Изображение такое живое, что вы поневоле задерживаете дыхание. На настоящих скачках в Сиене люди на площади так плотно стоят друг к другу, что становится нечем дышать. Толпа поет, потеет, ревет, а лошади несутся галопом, совершая сумасшедшие круги, и атмосфера электризуется от ослепительно ярких красок.
