Амритрай - Современная индийская новелла
Она зашла в лавку, продала кольцо, а вырученные деньги положила в конверт.
Она подойдет, молча положит конверт перед ним и скажет: «Умоляю вас, подарите мне ваше сокровище. Я буду свято хранить его».
Наступил вечер. Она пришла, крепко сжимая в кармане пальто конверт с деньгами, но так и не смогла отдать их Ашиму. Она не знала, как заговорить с ним: ведь искусство и деньги — вещи несовместимые! Что делать? Она так ничего и не смогла придумать.
А тем временем Ашим, почтительно сложив руки, встречал в дверях какого-то важного господина с женой. Они радостно приветствовали друг друга, так как были старыми знакомыми. В свое время этот господин жил в том же квартале, что и Ашим. Потом сетх[39] Пратап Рай построил себе новый дом и переехал.
Ашим приглашал их на открытие выставки. Но тогда они были заняты и прийти не смогли. Сетх Пратап был очень высокого мнения о художественном вкусе своей жены. Он не мог сдержать восторга, когда она надевала кофточку под цвет сари, а босоножки — под цвет каймы этого сари.
Минут за пять они осмотрели все двадцать картин. Потом обменялись мнениями.
На следующей неделе они устраивали у себя званый обед и пригласили много гостей. На некоторых из них может произвести впечатление, что хозяева — ценители современного искусства. Да и тема для разговора найдется. К тому же совсем неплохо, если в столовой появится новая вещь.
— Дорогая, что ты предлагаешь купить? — спросил у жены господин сетх.
— Видишь ли, шторы в нашей гостиной синие, а стены — голубые. Поэтому надо купить такую картину, которая по цвету подходила бы и к шторам, и к стенам, — сказала жена сетха, кокетливо поджав ярко накрашенные губы.
Сетх просиял. В подобных делах он считал себя некомпетентным и был уверен, что никто другой так не разбирается в цветовой гамме и прочих тонкостях, как его супруга.
Сетх Пратап Рай подозвал к себе Ашима. Сделка состоялась. Господин сетх вынул из кармана чековую книжку. Ашим, улыбаясь, приколол к низу картины табличку с надписью «продано».
Боль и страдание пронзили сердце девушки. Казалось, картина истекает кровью.
Ей хотелось схватить Ашима за руку и сказать: «Твоя картина перешла к ним только потому, что по цвету подходит к шторам и стенам их гостиной. Но ведь в этой картине ты рассказал о своей мечте. Береги ее, не отдавай на поругание. Ведь она же только твоя…»
Все это она хотела сказать, но не смогла вымолвить ни единого слова.
Прикрепив табличку с надписью «Продано», Ашим с поклоном принял чек. Он улыбался. Улыбался и господин сетх, улыбалась и его жена — тонкая художественная натура.
Девушка бросилась вон из зала.
Перевод Л. БлаженковойМахиндар Сингх Сарна
Согласно номеру*
Когда Харбел Сингх вернулся домой с похорон отставного инженера Рам Ракха Мала, его нельзя было узнать: глаза ввалились, лицо почернело и осунулось. Казалось, его крепкое, здоровое тело сразу как-то обмякло. Придя, он тут же лег в постель, перепугав тем самым все свое семейство.
В доме никто не мог даже предположить, что смерть Рам Ракха Мала будет для него таким тяжелым ударом. Говорят, что юношеская дружба крепче всякой иной, но дружба между Рам Ракха Малом и Харбелом Сингхом кончилась давным-давно. Однажды они поссорились и так обиделись друг на друга, что не разговаривали несколько лет. Теперь же, чтобы избежать лишних разговоров, а может быть, просто вспомнив старую дружбу, Харбел Сингх решил проводить Рам Ракха Мала в последний путь.
До сих пор Харбел Сингх никогда в жизни не терял присутствия духа. Несмотря на многочисленные испытания, уготованные ему судьбой с детских лет, он всегда чувствовал себя бодрым и молодым. Во время страшной эпидемии чумы он потерял мать, отца и других родственников. Не осталось никого, кто мог бы позаботиться о ребенке. Даже когда во время землетрясения погиб его взрослый сын и когда он потерял все свое имущество при разделе страны, Харбел Сингх не пал духом, не погас огонь жажды жизни, всегда горевший в его сердце. Отчего же сегодня смерть давным-давно забытого приятеля так подкосила его?
— Я очень болен, — простонал он. — Врача, скорее врача!
Боже, какие слова! От страха у домочадцев Харбела Сингха похолодело сердце. Не зная, что сказать, они лишь испуганно переглядывались. Жене Харбела Сингха показалось, что земля дрогнула у нее под ногами и что вот-вот вновь начнется землетрясение. Ее лицо мгновенно осунулось.
— Не волнуйся! Все будет хорошо. Бог милостив, он не оставит тебя в беде, — попыталась она успокоить мужа.
Но по лицу Харбела Сингха было видно, что он не верит ни в какое милосердие. Он поднял руки вверх, но тотчас же опустил их.
— Мне очень плохо. Делайте же что-нибудь, если хотите мне помочь, а то будет поздно, — с трудом проговорил он.
После этих слов все оцепенели — словно острые шипы вонзились в сердце каждого из них. Харбел Сингх никогда ничем не болел, никогда не жаловался ни на головную боль, ни на простуду. Он считал болезнь неисправимой ошибкой, ужасным проступком, тяжким грехом и потому всегда ставил больных в один ряд с преступниками. Понятие «больной» не было приложимо к Харбелу Сингху — человеку поистине железного здоровья. Вот почему, когда его домашние осознали наконец, что Харбел Сингх на самом деле болен, и болен тяжело, им показалось, что все вокруг пошатнулось: и эта комната, и мебель, и эта старая сосна у ворот.
У невестки Харбела Сингха, Упакар, закружилась голова, и она в изнеможении опустилась на пол. Потом, усилием воли овладев собой, она принялась растирать ступни ног больного. Сатнам, дочь Харбела Сингха, смотрела на своего брата Манджита расширенными от ужаса глазами. Наконец Манджит бросился звонить доктору.
Появление врача с чемоданчиком и стетоскопом в руке подействовало на всех отрезвляюще, туман рассеялся, и предметы стали обретать прежние очертания. Все опять стало на свои места: и комната, и мебель, и ваза с нарциссами, и длинноногая бронзовая цапля на камине, и картина с изображением корабля, борющегося со штормом.
Врач осмотрел больного, сделал ему укол и вышел из комнаты. Чувствуя на себе встревоженные взгляды родственников, он сказал:
— Физически господин Харбел Сингх здоров, давление у него нормальное, сердце тоже в порядке. Очевидно, у него расстроена нервная система вследствие каких-то волнений и огорчений. Каких именно, вы знаете лучше меня, а потому сможете их устранить. А если он и тогда не поправится, то придется обратиться к невропатологу.
На лицах родственников можно было заметить крайнее удивление и полное несогласие с диагнозом врача. Волнения и огорчения у Харбела Сингха?! Только год назад ушел он в отставку с должности школьного инспектора. За время службы никогда не имел неприятностей и пользовался уважением сослуживцев. У него было все, о чем только можно мечтать. Заботливая и отзывчивая жена, способные, любящие дети. Старший, Рипудаман, работал главным механиком на цементном заводе, а недавно уехал стажироваться за границу. Младший, Манджит, служил в управлении гражданской службы штата Пенджаб и в следующем месяце должен был ехать в Хайдарабад на курсы административно-хозяйственных работников. Сатнам была помолвлена с офицером ВВС, и на следующей неделе они готовились праздновать свадьбу. Более ласковой и приветливой невестки, чем жена Рипудамана, Упакар, и сыскать трудно. Дом Харбела Сингха казался настоящим раем, божьей милостью огражденным от любых неприятностей.
Поймав на себе растерянный взгляд свекрови, Упакар сказала:
— Знаете, мама, мне кажется, то, что расстроило отца, произошло именно сегодня. Пойти бы поговорить с ним. Возможно, он что-нибудь объяснит.
Сначала пошла жена, потом Манджит и Сатнам, но ничего добиться они не смогли. Харбел Сингх прятал глаза, отмалчивался. Все-таки жена догадалась, что у этой внезапной болезни есть особая причина, которую муж скрывает. Свекровь взглянула на Упакар. Та поняла, что теперь ее очередь идти к больному. Харбел Сингх чуть ли не больше всех в доме любил свою ласковую невестку. И если уж ей не под силу будет узнать причину, то что же говорить о врачах!
Когда спустя полчаса Упакар вышла из комнаты Харбела Сингха, все бросились к ней.
— Он что-нибудь сказал?
— Да… но я не поняла… — запинаясь, ответила Упакар.
— Все-таки что он говорит? — спросила жена Харбела Сингха.
— Говорит, что подошла его очередь.
— Очередь?
— Да. В десятом классе в экзаменационном списке он стоял под номером четыре.
— Ну и что? — спросил Манджит.
— А то, что первым из бывших одноклассников умер откупщик Лехна Сингх. У него был первый номер. Потом чиновник Лала Гхасита Рам. У него был второй номер.
