Амритрай - Современная индийская новелла
Взгляд его упал на пепельницу, на краю которой едва заметно тлела сигарета. Он протянул к ней руку. Но увы — сигарета ни на что не годилась, он давно забыл про нее, и теперь перед ним был окурок, готовый вот-вот потухнуть… Беда-то какая! У него в пачке больше не было сигарет, эта последняя. Он смотрел на окурок, не отрывая глаз… Да, он, этот окурок, был неподвижен, как и все прочие предметы. Но в нем еще тлел огонь…
Перевод Н. ТолстойМАРАТХСКАЯ ЛИТЕРАТУРА
Гопал Нилакантх Дандекар
Пастухи и золото
Бирья давно уже стоял на перекрестке, где сходились три улицы, и ждал остальных пастухов. Стянул свой ярко-красный тюрбан, поскреб в голове — на плечи ему посыпалась перхоть. Зевнул широко и громко. Хорошенько потянулся, задрав кверху руку с зажатым в ней концом шерстяного одеяла, — такие одеяла служили пастухам плащами.
А остальных все не было и не было. Потеряв в конце концов терпение, он начал во весь голос ругаться:
— Провалились они, что ли? Шайтан их забери, этих сукиных детей!
Как раз в эту минуту мимо проходил почтенный господин. Приняв ругательства Бирьи на свой счет, резко остановился и угрожающе спросил:
— Эй, пастух! Ты кого это поносишь?
— Да это я не вас, — успокоил его Бирья.
— Кого же в таком случае? Стоишь тут один и орешь во всю глотку…
— Не вас, говорю. Дружков жду, а их все нет. Как тут не выругаться?..
Удовлетворенный его объяснениями, господин пошел своей дорогой, а Бирья остался на перекрестке.
Появился разносчик, торговавший замороженными фруктами. Он приглашал всего за две пайсы отправиться «прямиком в Гималаи». Бирья на приглашение не откликнулся. Торговца фруктами сменил продавец воздушных шаров. На шарах были нарисованы фигуры людей, лица, узоры. Продавец взял один шарик, еще сморщенный, и маленьким насосом стал его надувать.
— Вот это да! — восхищался Бирья. — Ну чудеса! Поглядишь — что козья кишка, тощая, пустая, ничего на ней как будто и не нарисовано. А подул раз-другой и на тебе — целая картинка! Вот чудеса! И кто такое выдумал?
Продавец прошел совсем близко от него, и Бирья быстро дотронулся до одного из шаров.
— Ого! Вот это красота!
Торговец свирепо округлил глаза:
— У, деревенщина! Хочешь, чтобы лопнул? Денежки тогда заплатишь. Понял, нет?
Бирья испугался и не нашелся, что ответить. А торговец не унимался:
— Да чего там? Раз ты до него дотронулся, кто теперь у меня этот шар купит? А? Никто не купит. Так что давай-ка, гони сейчас же деньги!
— Мать моя! Вот пристал… Да нету у меня денег… — жалобно протянул Бирья.
— Не-е-ету? Знать ничего не знаю. Дотронулся — плати! Гони деньги, слышишь?
Вокруг них уже собирались зеваки. Обводя глазами их лица, продавец негодовал:
— Что, не правду я говорю? Кто же теперь купит этот шар, раз он его запачкал? А?
— Не купит, никто не купит, — подтвердило несколько голосов.
Встретив сочувствие, торговец еще яростнее начал наседать на Бирью:
— Тебе говорят! Плати! Гони деньги!
Что делать, куда деваться? Бирья протянул умоляюще:
— Господин! Ну откуда у меня деньги? Нету, говорю, у Бирьи ни пайсы…
Кто-то из толпы сжалился:
— Эй, купец, ну нет денег у пастуха. Отпусти ты его!
И еще несколько человек пожалели Бирью. Всю эту сцену наблюдала со своего места торговка бананами. Вмешавшись в разговор, она решительно поддержала пастуха:
— Да бедный же он, этот пастух! Эй, купец, не приставай к бедняге. Что с него возьмешь!
Бирья посмотрел на добрую женщину с благодарностью. Решив, что и его следует поучить уму-разуму, торговка назидательно произнесла:
— Так, пастух, нельзя! Нельзя, сынок, за чужое руками хвататься. Понял? Иди теперь!
Перетрусивший Бирья исчез без промедления. На ходу он ощупывал свой кошелек, привязанный у пояса.
* * *Лавка Валлабхадаса, торговавшего золотом и серебром, находилась посреди базара. На ее веранде сидело семеро пастухов. Нижние концы их накинутых на плечи одеял-плащей полоскались в узкой водосточной канавке, пролегавшей под самой стеной. Вся земля перед верандой была покрыта какими-то замысловатыми узорами: то были густые плевки от пережеванного табака, которыми пастухи уже успели разукрасить пыльную улицу.
Один из пастухов, Будха, первым увидел еще издали сначала знаменитый ярко-красный тюрбан, а потом и его владельца — долговязого Бирью. Будха изо всей силы стукнул по коленке сидевшего рядом с ним Донгарью и громко возвестил:
— О! Наконец-то появился!
— Чего дерешься?
— Да гляди! Идет.
— Кто идет?
— Да Бирья же! Вон он топает, норовистый козел.
— Хо-хо! А ведь и в самом деле он! Крикни-ка ему!
Будха вскочил на ноги и заорал во всю глотку:
— Эй! Бирья! Би-и-ирья! Бирья-а-а-а!
Бирья, направлявшийся к ним, остановился и закричал в ответ:
— Вы давно здесь?
Наконец он добрался до веранды, сбросил наземь одеяло с плеча, стянул с головы тюрбан, отер им пот.
— А я ведь ждал вас на перекрестке!
Донгарья смачно сплюнул, прибавив еще один штрих к «узору» на земле, и ответил:
— А мы прямо сюда пришли.
— Сюда, говоришь? Ну и отлично. И Старый с вами?
— Конечно, с нами. Без него разве можно обойтись? Без его ведома и известь в чан не положи!
Тут в дверях лавки появился сам хозяин — Валлабхадас. Оглядел всех, улыбнулся и, обратившись к старшему из пастухов, спросил:
— Мхатарба, что так давно не были?
Старик ответил не сразу. Перебрался с веранды внутрь помещения, расстелил на полу одеяло, уселся на него и сказал:
— Вот мы и пришли!
— Ну, рассаживайтесь, рассаживайтесь! Воды выпить не хотите ли?
— Это было бы кстати!
Валлабхадас крикнул в глубь дома:
— Эй, мать Раму, принеси-ка кувшин с водой!
Сам он между тем раскрыл дверцы шкафа — золотые и серебряные украшения, разложенные на полках, так и засверкали. У пастухов от этого блеска глаза разгорелись, черные от загара лица зарумянились, даже капельки пота выступили.
— Ну и ну! Батюшки мои! — только и смог вымолвить Бхагья. — Тхакья! Глянь! Блестит-то как!
А у Тхакьи глаза чуть на лоб не полезли:
— Вот это да!
В это время жена хозяина принесла из дому кувшин с водой.
Проведя рукой по седым усам, старый пастух обратился к ней:
— Сунабаи, давно вы с равнины вернулись?
— Да уже два месяца. А вы-то, Мхатарба, волчьего сала принесли?
Прежде чем ответить, старик не торопясь налил себе из кувшина воды в круглую металлическую мисочку. Одной рукой он придерживал тюрбан, другой разом опрокинул содержимое мисочки себе в рот. Еще налил, еще выпил, снова налил. Наконец, утолив жажду, тщательно отер усы и только тогда ответил:
— Да нет, не принес я волчьего сала. Подбили ребята одного волка, да только собаки его всего в клочья изодрали. Если еще один попадется, тогда уж непременно будет вам сало.
Каждый из пастухов осушил по три-четыре мисочки воды. Пришлось матери Раму еще раз принести полный кувшин.
Валлабхадас поудобнее уселся на подушке, спросил:
— Ну что, Мхатарба? Как пастьба нынче?
— А? Хорошая пастьба! В прошлом-то году хворь какая-то напала. Сколько тогда скотины полегло! Не знаю, как и пережили. А нынче ничего!
— Хозяйку что с собой не взяли?
— За овцами осталась смотреть.
— Ну что ж, приступим к делу?
— Как скажешь. Верно, ребята?
Все закивали.
— Мне бы, Старый, пояс… — начал было Бхагья.
— Ладно, ладно! Погоди с поясом. Скажи, шетджи[40], почем нынче золото?
— Золото? Дешевое — без двух рупий сто.
— Сто? — протянул старик.
Пастухи заволновались.
— Ого! Да что же так дорого?
— Уступи хоть немного!
— Подешевле бы, шетджи!
— Ну, если для вас это дорого, тогда и говорить не о чем.
— Пошли, ребята, вставайте!
Валлабхадас уже привык к такому повороту дела. Он ничуть не загрустил, поудобнее устроился на своей подушке и с улыбкой проговорил:
— Нет — так нет! Мое золото при мне и останется. Может, чего еще надо? А, Мхатарба?
— Ну, что ты, шет? Еще наши деды у твоих дедов золото брали. Ты нам правильную цену назначай!
Валлабхадас позвал своего сына Раму, велел ему принести «Бомбейские новости». Когда тот явился, купец взял у него газету, развернул и ткнул пальцем в какое-то объявление:
— Вот. Глядите! На бомбейском рынке — девяносто семь рупий. А что я за ним ездил, что сюда привез — это все задаром? Попробуйте, сядьте на мое место, а я завтра пойду овец пасти. Мне все равно, какую работу делать.
— Ну, что это ты? — Мхатарба явно был озадачен.
