Владимир Одноралов - Незабудки
Егорка смирно слушал его, ничего не отвечая, и ковырял босым пальцем землю.
К ним, с порога уже смеясь, подошла тетя Марья:
— Ты на свои зады посмотри, горе! Да не на огородные… Где побелку-то собрал? Вроде и дом год не беленый.
— Чего зады? Чего зады! — рассердился дядя Вася. — Ты-то тоже хороша хозяйка. Пирог-то у тебя — подго-ре-ел! А теперь вот Сивка рванул куда-то до стада. Ищи теперь…
— Ладно, «ищи»! Его не доить, — легко возразила тетя Марья. — Пой-дем, ты, мой расхороший! Грех в такую погоду ругаться…
Она обняла его и направила к калитке. Дядя Вася шел, но переступал ногами так, что видно было: еще сердится.
— Ты соображай все-таки… Я воспитательну речь говорю, а ты — зады…
Он обернулся у калитки к мальчишкам и сказал громко:
— Вы, ребяты, под навесом не шибко играйте. Там подпорки ослабли. Упадет еще, придавит кого…
— Во, какой ты у меня заботливый, — засмеялась тетя Марья уже за калиткой.
Освобожденный Егорка повернулся к Вовке и заулыбался. Вовка и так давно уже улыбался. Он свесил с топчана ноги и сказал:
— Привет, Егорка!
Хорошо ему было. Совсем ведь другое дело: проснуться — а над головой не потолок какой-то, а все небо!
Да и жизнь тут по-другому начинается. Вот у него по утрам: мамка с папкой собираются на работу, что-то роняют, скучно и серьезно как-то ругаются. Папка авторучку потерял, ищет и жует на ходу завтрак, у мамы грохнулось что-то на кухне… Суетятся, и шаги их рассыпаются по квартире нервной дробью, пока не клацкнет замком входная дверь… Совсем тут все по-другому.
— Так, старик, — полусонным голосом сказал за спиной Олег. — Самый раз сегодня авторитет поднимать.
Он спрыгнул с топчана и пошел в дом. А Вовка озаботился и улыбаться даже перестал.
После завтрака Олег пояснил, что они с Вовкой разыграют дуэль на шпоночных пистолетах. Были у них такие. Они из них в городе каждое воскресенье стрелялись. В этом и заключались их тренинги, про которые Вовка забыл после столкновения с Сивкой!
Ольшанские мальчишки, конечно, ничего подобного не видели. Егорка это подтвердил:
— А какая дуэль? На смерть? А пистолеты покажи! — пристал он к Олегу.
— Все увидишь, старик, — пообещал Олег. — Беги пока за Витьком и Минтином.
…Ребята уселись на хлыстах, напротив освобожденного от постели топчана. Сидели они серьезно. Как-то к ним в Елшанку приезжал театр. Взрослые тогда в клубе не только на них, но даже друг на друга цыкали. Семечек никто не грыз… И тут — взошел Олег на топчан, глянул на них — и они сразу почувствовали себя, как в театре.
Олег, значит, глянул на них и прорычал что-то не сразу понятное:
— Благор-родный Вор-роге! — вот, что он прорычал. Это он, оказывается, Вовку так для дуэли окрестил, потому что он по фамилии — Егоров.
— Трребую, — зарычал он дальше, — смертельной дуэли! До перрвой крови!
И тут только Егорка увидел табурет. А на табурете — деревянные пистолеты с резинками, как у рогаток, согнутые крючком гвозди, и — пузырек с йодом, и бинт. Егорка глянул на Олега — это был другой какой-то Олег! Да и Вовка был другой… Вроде те же они мальчишки, в одних вон трусах, а прищурится Егорка — и шевелятся на них старинные черные плащи, а на головах — шляпы с перьями. Перья тоже шевелятся.
— Ты оскорбил мою честь, — рокотал Олег. — Ты этой ночью храпел мне в ухо!
Минтин хихикнул было, но Олег глянул на него так, что тот понял: смеяться рано.
— Благородный Нишукрам. Я принимаю вызов, — бодро отвечал Вовка, но голос у него дрогнул, — Но я не храпел…
— Он, правда, не храпел, — совсем почти про себя сказал Егорка.
Олег топнул ногой:
— Кровь нас рассудит! К примирению пути нет! К барьеру!
Он спрыгнул с топчана и обычным голосом сказал:
— Вовка, щиток не забывай.
Они разобрали пистолеты и встали — каждый у своей на траву брошенной доски, означающей барьер.
Вовка прикрыл глаза фанеркой с дырочками и повернулся, как у них полагалось, всей грудью к Олегу.
Даже обычной резинкой и бумажной шпонкой можно прилично щелкануть товарища, скажем, в ухо. У пистолетов же — специальная, втрое скрученная резинка, а шпонки — из гнутых гвоздей. Так что фанерный щиток для глаз — совершенно необходим.
Нехорошая игрушка. Игра тоже такая, что нормальный педагог, поняв ее, только вскрикнет — и упадет в обморок. А как только придет в себя — тут же пошлет за родителями.
А дело вот в чем. Олег хотел стать спортсменом, а быстро бегать не мог. Ни просто так, ни тем более на лыжах. Он задыхался при беге: у него была искривленная носовая перегородка, а горло от всякого пустяка вроде холодной воды или мороженого опухало ангиной.
Он сам напросился сразу на две операции: на долбежку в носу и вырезание гланд. Вот и начал к ним готовиться — тренировать волю и терпеть боль.
Он заставлял Вовку щекотать себя — и не смеялся. Он мог пересмотреть любого в школе. Однажды и самого директора пересмотрел. Тот даже выставил его как победителя из класса. Он уговаривал Вовку на совесть колотить себя по животу, но Вовка этого не умел, и Олег с ним только нервничал.
Однажды выяснилось, что и Вовке грозят вырезать гланды — и дело наладилось. Теперь уж они колотили друг друга по животу обоюдно. А весной — весной мальчишки становятся изобретательными — и появились вот эти пистолеты.
Игра нехорошая. Но с другой стороны, взрослые-то? Ну чего они придумали хорошего для подготовки к долбежке в носу и вырезанию гланд? «Не плачь, деточка, потерпи», — вот все, что они придумали.
…Самое противное в этой дуэли, стоять вот так и смотреть в дырочки, как Олег нарочно медленно целит то в голое пузо, то повыше. Вот, кажется, в губы.
«Наверное, в губу саданет», — подумал Вовка и сглотнул.
Он скосил глаза и увидел, что посмотреть представление вышел шелковисто-рыжий петух. Он холодно оглядел Вовку и Олега, вспомнил недавнюю какую-то победу, взлетел на ограду загона и заорал о ней. Вовка удивился, какое у него огромное, огненное горло. И — цак! Шпонка влепилась в лоб. В голове зазвенело, словно сильно щелкнули по фарфору. Петух исчез. А на лбу Вовки остался отпечаток шпонки.
— Мой выстрел, — облегченно вздохнул он.
Целился он тоже долго. И когда Олег чуть шевельнул губами, — выстрелил в щеку.
Шляпка гвоздя чуть рассекла кожу и на ней выступила капелька крови. Олег снял ее пальцами, слизнул и рухнул на траву:
— Я убит!
Егорка онемел от переживания. Минтин с Витьком недоуменно переглянулись.
— Глянь. По правде лупят, — странным тоном сказал Витек. Минтин согласно кивнул. Почему-то их не устраивало, что именно по правде лупят.
— А вообще — здорово бьет, — заговорил Минтин. — Наверно, ворону подшибить можно… или сороку.
— У вороны перо жесткое, — возразил Витек.
— Мстить-то за меня будете, Елшаки? — обиженно спросил «оживший» Олег.
Минтин с Витьком снова переглянулись, и Минтин сказал:
— Не-а. Лучше уж их на воронах попробовать.
— Трусите, что ли? — поддразнил их Олег.
— Чего трусить, — спокойно возразил Витек. — Просто… чего зря лбы ковырять. Лучше и правда — по воронам…
— Трусов нету, — поддержал Витька Минтин. — Я вон прошлое лето, ка-ак саданул вилами в ногу — насквозь!
— А орал-то как, — усмехнулся Витек.
— Ну орал же, а не трусил…
Олег понял, что игра отыграна, вздохнул и сказал:
— Ладно. Умру неотомщенным. Пусть будет воронья охота.
А Егорка все ерзал на хлыстах, морщился и, наконец, не выдержал:
— Я… я мстить хочу. Олежк, дай я отомщу, я еще ни разу в дуэли не стрелял.
Олег, хмыкнув, зарядил ему пистолет. Наверное, был доволен, что хоть Егорка загорелся дуэлью.
— А ты теперь как меня назовешь? — обратился Егорка к Вовке.
— А как твоя фамилия?
— Томилин.
— Ну… благородный Нилимот.
— К барьеру-у! — закричал Егорка и запрыгал от нетерпения. Но тут вспомнил, что и на нем сейчас и плащ и эта шляпа с перьями, а в них — как можно прыгать? Встал смирно.
Вовка снисходительно глядел сквозь фанерку, как дергается пистолет в непривычной Егоркиной руке. И вдруг — ззынь! Вовке вмиг вспомнился зубоврачебный кабинет со всеми его запахами и звуками.
— Умм… Поосенок, попав! — вымолвил он.
Егорка охнул, бросил пистолет на траву и подбежал к нему.
— Сильно больно, да? — прошептал он.
Вовка, зажав рот, отмахнулся. Егорка взял у него фанерку и решительно встал у своего барьера.
— Благородный Егор-ров, теперь твоя очередь, — сказал он, прикрылся фанеркой и сморщился так, что все его веснушки спрятались под нее.
Сначала Вовка хотел, из-за боли наверное, хотя бы хорошенько щелкнуть Егорку по пузу. Но потом он вспомнил какого-то дворянина, который как-то очень красиво не стал стрелять в своего противника, чуточку поделился в собранный щепоткой Егоркин нос, вздохнул и выстрелил далеко мимо его уха.
