Дженнифер Доннелли - Чайная роза
— Вот и умница. Доедай, а я наведаюсь к твоей матери. Он — в смысле Джо — скоро будет здесь. Я отправила ему письмо два дня назад. Не волнуйся, милая, он приедет.
Миссис Бристоу ушла с кухни в гостиную, чтобы позаботиться о людях, пришедших с Фионой и ее родными с церковного кладбища, чтобы помянуть покойного. Фиона положила вилку и закрыла лицо руками. Она снова вспомнила отцовские похороны. Долгий путь к могиле, гроб, опускающийся в яму, ноги матери, подогнувшиеся в тот момент, когда священник бросил на крышку горсть земли. Ее отец провел свою последнюю ночь под крышей церкви, а теперь упокоился в холодной земле.
Эти картины плыли перед ее глазами, но Фиона не проронила ни слезинки; она слишком устала. В больнице она плакала, пока не распухли глаза, а потом плакала снова. Жгучее отчаяние, которое девушка ощущала после сообщения о несчастном случае, превратилось в тупую ноющую боль, овладевшую душой и телом и позволявшую думать только об одном: отец ушел и больше никогда не вернется. Спасения от нее не было. Забота об Эйлин или Сими отвлекала на секунду-другую, но потом Фиона все вспоминала, и у нее перехватывало дыхание. Глубокая рана вскрывалась и вновь начинала кровоточить. Все напоминало ей об отце: его кресло у камина, кисет, крюк грузчика, в просторечии «кошка»… Зачем эти вещи здесь, если их хозяина нет? Она подошла к каминной полке и взяла «кошку», деревянная рукоятка которой за долгие годы отполировалась до блеска.
Что с ними будет? Мама… Два дня она никого не замечала. Отказывалась кормить Эйлин. Младенца кормила миссис Фаррелл из дома напротив, сама недавно родившая. Кейт, вне себя от горя, лежала в постели, плакала и звала Падди. В канун второго дня она спустилась и села у гроба мужа. Лицо Кейт было бледным, глаза, обведенные темными кругами, ввалились, длинные рыжие волосы свалялись. Ее плач присоединился к громким воплям, которыми ирландцы провожают своих покойников: мертвые должны слышать живых и знать, что по ним скорбят. Страшно думать, что человеческая душа будет терпеть мучения по дороге к небесам.
После этого Кейт позволила Розе искупать ее, приложить теплый компресс к набухшей от молока груди и расчесать волосы. Потом плохо соображавшая женщина спросила о детях, настояла на том, чтобы ей принесли Эйлин, поговорила с Родди о предстоящих похоронах, вернулась в постель и уснула — впервые за несколько дней.
Чарли изо всех сил старался выполнять обязанности главы семьи. Договаривался о похоронах и заупокойной службе. Ему предстояло нести гроб. Мальчик не плакал, но Фиона видела, как он один сидел на кухне, смотрел в огонь и держал в руке отцовские часы.
Сими вел себя так, как и положено четырехлетнему. Временами был сбит с толку, испуган и плакал, а временами сидел у камина и играл, ни на что не обращая внимания. При мысли о том, что малыши никогда не узнают об отце самого главного, не услышат в его исполнении ирландские сказки и истории о призраках, которые рассказывают в Хеллоуин, не будут гулять с ним у реки, сердце Фионы обливалось кровью. Теперь это придется делать ей самой…
Кто-то бережно тронул ее за плечо и заставил очнуться.
— Фиона, поставь чайник, ладно? — попросила Роза Бристоу. — Пришел Бен Тиллет со своими парнями. Они могут захотеть чаю.
— Да, — сказала девушка, кладя «кошку» на место.
Роза исчезла, и Фиона принялась заваривать чай. Наконец-то можно было заняться делом. Принеся поднос в гостиную, она обнаружила, что там полно народу. Толпа не оскудевала три дня: это говорило об уважении, которое местные жители испытывали к покойному. Фиона заставляла себя говорить с соседями и друзьями. Старушки сжимали ее руку, другие люди выражали сочувствие и говорили, что она копия отца. Время от времени она разыскивала взглядом Джо. Почему его нет? Миссис Бристоу отправила в Ковент-Гарден письмо, в котором сообщала о случившемся. Если бы Роза могла, то сама съездила бы за сыном, но у нее не было денег на омнибус, да и Кейт требовала присмотра. Мистер Бристоу тоже не мог отправиться за Джо. Он потратил целый рабочий день на приготовления к похоронам. Еще один день, и его место на рынке займет другой торговец. Фиона скрывала усталость и вежливо слушала миссис Макколлум. Старушка рассказывала о том, сколько услуг ей оказал покойный Падди, но девушку гораздо больше интересовал другой разговор.
Стоявшие в углу соседи и коллеги покойного мистер Долан и мистер Фаррелл тоже говорили об ее отце.
— Пятнадцать лет проработал на пристанях и ни разу не поскользнулся, — говорил мистер Долан. — Все пальцы на месте, руки-ноги целы, и вдруг упал в люк. Альф, тут что-то не так.
— Я слышал, что копперы нашли у люка какой-то жир, — ответил Альфред Фаррелл. — Они думают, что это смазка накапала с лебедки и послужила причиной падения.
— Чушь! Ни один докер никогда не поскользнется на смазке. Так не бывает. Докеры даже обручальные кольца не носят, потому что это опасно. Стоит его надеть, как останешься без пальца. То же самое со смазкой. Если прольется хоть капля, ее тут же вытрут, а место присыплют песком. Каждый работающий на «Оливере» знает это назубок.
Услышанное ошеломило Фиону. «Они правы, — подумала девушка. — Тут действительно что-то не так». Она знала работу отца и понимала, что ни один докер не поскользнется на смазке. Это было так же невозможно, как поставить ящик с мускатным орехом на крышку ящика с чаем; ведь чайный лист впитывает в себя любой запах. Девушка слышала рассказ дяди Родди о расследовании. Полиция обнаружила, что дверь грузового люка была не заперта, а на полу рядом с ней разлили какой-то черный жир. Мастер Томас Каррен предположил, что кто-то из рабочих плохо запер люк. Ночь была ветреная; должно быть, сторож услышал, как дверь стучит в стену, и пошел ее закрыть. Фонарь был слабенький, поэтому в темноте мистер Финнеган не заметил лужу. Каррен сказал, что днем велел одному из рабочих — Дэви О’Нилу — смазать лебедку. Дэви мог перестараться. Ужасная трагедия. Конечно, докеры кое-что соберут; он уверен, что мистер Бертон тоже выплатит семье какую-то сумму в порядке компенсации. Удовлетворенный этим объяснением, коронер подписал вердикт: «Смерть в результате несчастного случая».
Все это Фиона слышала, но не обращала внимания: потрясение от смерти отца было слишком велико. Па упал в люк. Подробности не имели значения; имело значение только то, что он умер. Однако теперь, когда она немного пришла в себя…
— Извините, миссис Макколлум, — сказала Фиона, оставила сбитую с толку старушку и вернулась на кухню. Ей требовалось побыть минутку в одиночестве и подумать.
Она села в отцовское кресло. Ясно как день: кто-то нарочно разлил смазку, чтобы ее отец упал. Почему этого никто не понимает? Мозги ворочаются туго; нужно записать свои мысли черным по белому. Потом она поговорит с дядей Родди, тот расскажет своему начальству, и начнется новое дознание. Да нет, все проще некуда… это… это… нелепо.
«Зачем кому-то причинять зло моему па? — спросила она себя. — Тем более его сослуживцам. Может быть, я схожу с ума? Скорее всего, так оно и есть. Я ищу причину смерти отца и хватаюсь за соломинку».
Фиона уперлась локтями в колени, наклонилась и положила голову на руки. Поверить в случившееся было невозможно: казалось, что отец вернется с минуты на минуту, сядет у камина, начнет читать газету, и весь этот кошмар кончится. В детстве Фиона считала отца центром вселенной и думала, что так будет всегда: отец будет заботиться о них, добывать еду и защищать от всего мира. А теперь его не было. У их матери не осталось мужа. Он умер. Кто позаботится о них? Что они будут делать?
Фиона снова вспомнила все случившееся за последние три дня, и боль обрушилась на нее как лавина. Она попыталась взять себя в руки, но ощущение было слишком сильным. Она горько заплакала и не заметила, как на кухню вошел Джо.
— Фи… — негромко сказал он, опустившись на колени рядом с ней.
Фиона подняла голову и прошептала:
— Ох, Джо… — Во взгляде девушки стояла такая боль, что на глазах Джо выступили слезы. Он обнял ее и привлек к себе. Фиона плакала, а он нежно качал ее и гладил по голове, помогая справиться с горем.
Когда слезы кончились, Джо взял в ладони ее лицо и вытер глаза кончиками пальцев.
— Моя бедная девочка…
— Почему, Джо? Почему именно мой па? — Синие глаза Фионы ярко блестели.
— Не знаю, Фиона. Я бы сам хотел получить ответ на этот вопрос.
— Боже, как мне его не хватает… — прошептала она.
— Знаю, милая. Мне тоже его не хватает. Твой отец был очень хорошим человеком.
Несколько минут они сидели молча. Джо держал Фиону за руку, а она шмыгала носом. Ни цветистых слов, ни банальностей. Джо сделал бы все, чтобы облегчить ее страдания, но не знал, как это сделать. Скорбь — та же лихорадка, которая не поддается лечению и проходит сама собой. Какой смысл говорить, что такова господня воля и что на небесах ее отцу будет лучше? Все это чушь несусветная. «Когда случается что-то непоправимое, лучше помалкивать. Все равно утешения нет», — думал Джо, ссутулившись в качалке Кейт.
