Олег Рой - Украденное счастье
— Согласен, — он улыбнулся. — Но замуж-то ты за меня выйдешь? Ты ведь так и не ответила.
— А куда ж теперь деваться, коль тебе так срочно понадобилась белокурая кареглазая дочка?
Анрэ рассмеялся и снова привлек ее к себе.
В пылу страсти они и не заметили, как вдруг налетел ветер, мощный, порывистый. Небо в считаные мгновения затянулось тучами, на землю упали крупные тяжелые капли, и вскоре хлынул настоящий ливень. Влюбленные поспешили укрыться под столетним раскидистым дубом. Струи воды хлестали по его кроне так, что можно было подумать, что это не дождь, а тысячи маленьких барабанщиков колотят по листьям, выбивая какую-то чудесную мелодию. Ливень прекратился так же внезапно, как и начался, и Анрэ, оторвавшись от губ Софи, указал ей на небо:
— Гляди! Видишь, вот там, справа — радуга!
— Это нам ее Господь подарил! — засмеялась девушка. — Наверное, он сейчас смотрит на нас и думает: «И почему это так мало счастливых людей на земле? Ведь нет же ничего проще, чем любить друг друга!»
Кто бы мог предположить, что всего через несколько лет эта страсть уйдет безвозвратно! Что Софи придется с каким-то нечеловеческим остервенением добиваться любви и внимания своего законного мужа, и все это будет безрезультатно! Теперь он совсем чужой, другой человек. Анрэ забыл этот день, забыл тот сумасшедший дождь и то, как они стояли под громадным дубом, как он согревал Софи, когда она замерзла, как они, не обращая внимания на дождь и слякоть, бесконечно любили друг друга. Забыл… Чужой человек… Как же можно забыть такое? Разве не ему казалось тогда, что роднее, чем Софи, никого для него на свете не было? Что произошло? Кто ответит на этот вопрос?
Потом они вспомнили, что ехали навестить бабушку. Как же так? О старушке-то мы совсем и забыли! Заторопились, наспех оделись, прихватили пустую корзинку, выбросив «птичкам» безнадежно размокшие бутерброды, и поспешили вниз к машине, которая вдруг ни с того ни с сего отказалась заводиться. «Прямо как я вчера…» — усмехнулся Анрэ, и это замечание вызвало у обоих приступ счастливого хохота. Какими они были смешными еще день назад, как все странно и как многое изменилось…
Анрэ залез в мотор, долго пытался понять причину поломки, но оказалось, что в баке просто закончился бензин. Тогда они стали тормозить проезжавшие автомобили в надежде хоть немного разжиться топливом, и с первой же попытки им повезло: сидевший за рулем старик с роскошными усами отлил десять литров и не взял денег, лишь одарил парочку теплым взглядом и сказал:
— Брать деньги с влюбленных просто грешно!
Софи даже поцеловала его в щеку, так он ей понравился.
— Эх, где мои двадцать лет? — улыбнулся старик и, как заправский гонщик, рванул с места.
До бабушки добрались быстро. Уже с порога та взглянула на Софи, улыбнулась и спросила у молодого человека:
— Это ты ей такое лицо нарисовал? Я ее никогда такой не видела.
— Какой такой? — удивился Анрэ.
— Счастливой.
Он посмотрел на Софи и сам как будто впервые увидел ее — улыбались и глаза, и губы, и рот, и щеки, и даже лоб. Анрэ подумал: вот что удачный секс делает с человеком!
Но бабушка сказала по-другому:
— Правду говорят: любовь — волшебная сила. Выше любви ничего нет.
— А я такой же, как Софи? — спросил у нее Анрэ. Старушка окинула его внимательным взглядом и рассмеялась:
— Точь-в-точь такой же. Вас один художник рисовал.
Она была им очень рада, накрыла стол, угощала их всякими вкусными вещами и с умилением смотрела, как они едят.
А они здорово проголодались! Анрэ уплетал за обе щеки и салат, и заливное, и жареного поросенка с картошкой, Софи от него не отставала. Оба раскраснелись, поглядывая друг на друга, и постоянно фыркали.
У Анрэ было необыкновенно легко на душе. «Может, и правда она есть на свете — эта самая любовь?» — думал он. Он рассказал бабушке Софи о себе, своей жизни, об отце, о матери, о том, как она его, Анрэ, любила, как он обожал ее, как страдал, когда ее не стало, и как ему не хватает ее до сих пор.
Бабушка внимательно слушала и кивала головой.
— Да, боль по ушедшим родным остается с нами на все жизнь. Я уж совсем не девочка, а до сих пор помню маму, жалею, что ее нет рядом. Бывает, сижу вот так, думаю о ней, перебираю в памяти события и вдруг вспомню, как нагрубила ей или обидела ни за что… И так горько становится, — она провела рукой по глазам, смахивая накатившую слезу, — так горько… Но что я могу теперь поправить? Ничего…
— Не надо, ба, — Софи дотронулась до ее руки. — Не плачь, пожалуйста.
Девушка была так счастлива в этот день, и ей совсем не хотелось, чтобы кто-то сейчас омрачал ее радость переживаниями и слезами.
— Не буду, не буду. Просто так, к слову пришлось, вспомнилось… — бабушка снова улыбнулась, ласково посмотрела на Анрэ и Софи и заговорила о другом: — А знаете, думаю, у вас скоро будет ребенок. И сдается мне, что девочка.
Они переглянулись и громко засмеялись. Бабушка спросила:
— А что вы все смеетесь?
— Смешинка в рот попала, — ответил Анрэ и хихикнул.
— Вкусная? — улыбнулась бабушка.
— Ой, вкусная! — залилась звонким смехом Софи.
— Ой, а что ж вы есть-то перестали? Кушайте, кушайте! — Глаза бабушки излучали радость. — Анрэ, положить тебе еще кусочек поросенка? Сейчас десерт будет, твой любимый, Софи, вишневое желе.
Когда они уезжали, бабушка проводила их до ворот сада, поцеловала Софи, потом — Анрэ.
— Не забывайте меня, — тихо попросила она. — Я вам всегда буду рада
Она еще долго махала им вслед, пока их автомобиль не скрылся за поворотом.
Но в следующий раз они оказались здесь уже на бабушкиных похоронах…
Свадьбу справляли у Анрэ. Даже став директором банка и состоятельным человеком, он не стал обзаводиться новым жильем, считая, что надежный и просторный дом, выстроенный когда-то стариком Верфелем, выглядит вполне респектабельно. Здание лишь обновили, перестроили летнюю веранду, сделали косметический ремонт в комнатах, обставили их новой мебелью, привели в порядок сад.
Анрэ и Софи, оба католики, венчались в главном костеле города. Невеста в роскошном платье, напоминающем бальные наряды столетней давности, была ослепительно хороша. Стоя рядом с ней перед алтарем, Анрэ досадовал на то, что пышная фата скрывает от него ее лицо, — ему постоянно хотелось любоваться своей Софи. Падре Валентин, маленький, толстенький, с блестящей лысиной, был настроен добродушно, не переставая улыбался молодым, словно подтверждая своей улыбкой, что они на пороге рая. Когда же падре, посмотрев Софи прямо в глаза, вопросил, желает ли она выйти за Анрэ замуж, она ответила прерывающимся от волнения голосом:
