Сара Уотерс - Бархатные коготки
А вот жильцы миссис Денди все как один любили зимние месяцы. Чем холоднее, тем лучше, говорили они. Потому что в мороз и в пронизывающий ветер публика ломится в театры. Многим лондонцам билет в мюзик-холл обходился дешевле, чем ведерко угля, — ну, если чуть дороже, то за такое удовольствие не жалко; чем топать от холода ногами и хлопать руками у себя в убогой гостиной, не лучше ли посетить «Звездный» или «Парагон» и потопать и похлопать там вместе с соседями, с Мэри Ллойд в качестве аккомпанемента? А в самые холодные вечера концертные залы оглашаются детским плачем: лучше взять чадо на шоу, думает мать, а то как бы не померло на сквозняке в сырой колыбели.
Но нас, жильцов миссис Денди, не очень заботили в ту зиму замерзшие дети; мы беззаботно веселились, потому что билеты хорошо раскупались, все мы были заняты и немного пополнили свою мошну. В начале декабря фамилия Китти значилась на афише одного из концертных залов в Марилебоне; она выступала там целый месяц, дважды за вечер. Было приятно сидеть между представлениями в теплой комнате и сплетничать, а не гнать по снегу в другой конец города; к тому же остальные артисты — труппа жонглеров, фокусник, двое или трое комических певцов и супружеская пара лилипутов «Два вершка от горшка» — тоже радовались жизни и составляли очень веселую компанию.
Шоу заканчивалось в Рождество. Мне бы следовало, наверное, встречать его в Уитстейбле; я знала: родители огорчатся, если меня не будет. Но я знала также, на что будет похож рождественский обед. За столом соберутся два десятка двоюродных братьев и сестер, будут говорить все разом и таскать друг у друга с тарелок куски индейки. При таком ажиотаже едва ли кто-нибудь много потеряет из-за моего отсутствия, а вот Китти потеряет точно, а кроме того, я без нее тоже много потеряю и только испорчу окружающим настроение. И вот мы с нею провели Рождество вместе (без Уолтера, как всегда, тоже не обошлось) — ели за столом у миссис Денди гуся и пили шампанское и светлое пиво, за счастье в наступающем году.
Были, разумеется, и подарки: посылка из дома (матушка сопроводила ее краткой сухой запиской, но я намека не поняла и не устыдилась), подарки от Уолтера (Китти — брошка, мне — шляпная булавка). Я отправила пакеты в Уитстейбл и одарила миссис Денди с жильцами; для Китти я припасла самый чудесный подарок, какой смогла найти: жемчужину без единого изъяна, в серебряной оправе на цепочке. Стоила она в десять раз больше, чем самый дорогой из всех моих прежних подарков, и, вручая его, я трепетала. Когда я показала жемчужину миссис Денди, та нахмурилась. «Жемчуг к слезам», — сказала она и покачала головой: она была крайне суеверна. А вот Китти подарок очень понравился, она попросила меня тут же надеть на нее цепочку и схватила зеркало, чтобы полюбоваться жемчужиной, болтавшейся чуть ниже впадинки под стройной шеей. «Никогда ее не сниму», — пообещала она и в самом деле не снимала даже перед выступлением, а прятала под галстук.
Конечно, она тоже купила мне подарок. Он лежал в коробке с бантом, обернутый бумагой. Это оказалось красивое платье, ничего подобного у меня никогда не было: темно-синее вечернее платье: длинное и узкое, на талии кремовый поясок, грудка и кайма из богатого кружева; платье, как я понимала, чересчур для меня роскошное. Вынув его из упаковки и приложив к себе перед зеркалом, я замотала головой: я была просто убита.
— Очень красиво, — сказала я Китти, — но разве я могу оставить его себе? Оно чересчур нарядное. Ты должна отнести его обратно, Китти. Это слишком дорого.
Но Китти, которая с блеском в потемневших глазах наблюдала за этими манипуляциями, только посмеялась над моей растерянностью.
— Тебе самое время обзавестись приличными платьями вместо жутких девчоночьих тряпок, которые ты привезла из дома. У меня вот есть приличный гардероб — тебе он тоже нужен. Видит бог, мы можем себе это позволить. Да и в любом случае это платье вернуть нельзя: оно сшито точно по тебе, как туфелька Золушки, никому другому этот размер не подойдет.
Сшито точно по мне? Это уж совсем кошмар!
— Китти, — взмолилась я, — право слово, не могу, мне никогда к нему не приспособиться…
— Ты должна. А кроме того, — Китти потеребила жемчужину, которую я только что повесила ей на шею, и отвела глаза в сторону, — я теперь процветающая певица. И не могу позволить, чтобы моя костюмерша всю жизнь ходила в сестриных обносках. Это было бы неподобающе, так ведь?
Она произнесла это без нажима, но я тут же осознала справедливость ее слов. У меня имелись уже собственные доходы, и я потратила свое двухнедельное жалованье на ее жемчужину и цепочку, но по уитстейблской привычке не решалась тратить деньги на себя. Что она думала о моей убогой одежде? Я покраснела.
И вот я ради Китти оставила у себя подаренное платье, а через несколько дней мне представился случай впервые его надеть. Это была вечеринка, посвященная окончанию сезона, в марилебонском театре, где мы с таким удовольствием проработали уже месяц. Подготовка шла с размахом. У Китти имелось прелестное, специально сшитое платье из китайского атласа теплого розового оттенка, какой бывает в середине розы: глубокий вырез, короткий рукав. Я подержала это платье, позволив ей в него ступить, а потом помогла его застегнуть. Глядя, как она натягивает перчатки, я испытывала чуть ли не болезненное восхищение, так она была красива: розоватый цвет материи еще больше подчеркивал красноту ее губ, молочную белизну шеи, сочные коричневые тона глаз и волос. Из украшений она надела только мою жемчужину и брошь — подарок Уолтера. Они не подходили одна к другой: брошь была из янтаря. Но, подумала я, Китти могла бы надеть на шею ожерелье из бутылочных пробок и все равно выглядела бы королевой.
Занимаясь пуговицами Китти, я припозднилась с собственным туалетом и сказала, чтобы она меня не ждала. Когда Китти вышла, я натянула на себя красивое платье, ее подарок, подошла к зеркалу и неодобрительным взглядом уставилась на отражение. Наряд настолько меня преобразил, что его вполне можно было назвать маскарадным. В сумерках он казался темным, как полуночное небо, глаза по контрасту приобрели более яркий голубой оттенок, волосы обесцветились, фигура, благодаря длинной юбке и пояску, сделалась еще выше и тоньше. Я ничуть не походила на Китти в ее розовом платье, скорее уж на юнца, вырядившегося шутки ради в бальное платье своей сестры. Волосы я распустила и расчесала щеткой; времени на то, чтобы уложить их в прическу, не оставалось, поэтому я скрутила на затылке узел и воткнула в него гребень. Шиньон, подумала я, подчеркнул бы резкие линии челюсти и щек, зрительно расширил бы и без того широкие плечи. Снова поморщившись, я отвела взгляд. Тем лучше, подумала я: Китти со мной рядом будет выглядеть еще изящней.
