Дмитрий Березин - Пару штрихов тому назад
– А ты откуда знаешь? Ты пытался отсюда сбежать?
Старик молчал. Художник уже знал, что молчание вызвано не его нежеланием отвечать, а неспешным обдумыванием ответа.
– Убегал, когда только попал в заточение. И потом, когда понял, что с прежней жизнью покончено.
– А если бежать в другую сторону, – Художник приподнялся, повернул голову, чтобы посмотреть назад, за замок, но старик с силой дернул его вниз. – Я хотел сказать, если бежать туда, где их нет.
Франсис натянуто улыбнулся.
– Они везде, поверь мне, и их много. И они знают, что мы можем сбежать, особенно ты. Очень скоро они придут сюда.
– Ты мне это уже говорил, – Художник подпер голову руками и продолжал смотреть то на лес, то просто вниз, на ворота. – Говорил, а они все не приходят.
– Просто еще не время, они собираются, выясняют. А там, – старик махнул рукой вправо, – у них что-то вроде небольшого города, там они живут, ведут хозяйство, собираются и решают, что делать. Я просто уверен, что сейчас они говорят о тебе.
– С чего ты взял? – удивился Художник. – Это нелепо.
– Присмотрись вон туда, – старик снова указал вправо. – За лесом ты увидишь дымок. Это их город. Даже если ты ничего не разглядишь там, то просто поверь мне. Я был там и тебе просто придется мне поверить. Я бежал туда как безумец, просто думая, что меня не найдут, что я затеряюсь в лесу. Но я наткнулся на них, и это была моя ошибка. Нужно было вернуться, а я бежал дальше и дальше. Они всесильны, они видят и чувствуют все. И их много, очень много…
– Сколько же ведьм было тогда там, то есть здесь, на костре? – Художник понял, что вопрос не совсем уместный, но все же не спросить было бы глупо.
Старик замолчал. Художник всерьез было пожалел о своем любопытстве, которое в очередной раз создавало неудобную и даже в чем-то трагичную ситуацию, но все разрешилось само собой.
– Дай, подчитаю, – бормотал Франсис. – Около сотни, может, немного меньше. Чтобы подсчитать, нужно вспомнить, а я не хочу вспоминать те дни и все, что произошло. О другом сейчас хочу, чтобы ты узнал. Бежал я все дальше и дальше как мне казалось. Но я слышал, как за мной следуют по пятам. Потрескивали ветки, шуршали листья. А в мертвом лесу все видно очень далеко. И когда я выбился из сил и прилег отдохнуть, они меня окружили. Я был в бессознательном состоянии, не помню, что произошло, но я оказался в их городе. Меня привязали к столбу на маленькой площади между домами. Они смотрели на меня, плевали в мою сторону, возносили руки к небу. А потом сказали мне, что если я еще раз попытаюсь сбежать, найти дорогу обратно, то они расправятся с моей женой и детьми точно так же, как я расправился с ними. Потом я не помню, что произошло. Мне развязали руки, и я очнулся уже в замке. С тех пор из замка я ни ногой! Да, это безумие, потому что моей жены и сыновей, и их сыновей, и сыновей их сыновей давно уже нет. Время бежит, но бежит там. А здесь оно остановилось.
Художника охватил страх. Неужели всем его надеждам на возвращение суждено рухнуть? И он должен будет смириться с заточением в замке лишь потому, что других вариантов у него не будет? Все может быть иначе – только вот как это устроить? Он закрыл глаза. Перед ним улыбались Мария и Аленка, бегали на даче, на большой поляне возле огорода и поливали друг друга водой из садового шланга.
– Думаешь о них? – прервал раздумья старик. – Понимаю, только это сейчас не время делать. Насмотрелся?
– Насмотрелся, – ответил Художник. – А у тебя не было желания устроиться здесь, в этой башне, осмотреться да и нарисовать весь этот лес, горизонт, луну, тропинку?
– Идем, – сердито сказал Франсис. – Нам пора, здесь нельзя оставаться надолго, они могут нас услышать. Идем, давай, поторапливайся, поможешь мне заделать стену так, как она была. И не вздумай ходить сюда один, всех нас погубишь.
Назад они возвращались очень поспешно. Старик нервничал, что их могут заметить, что Художник не ползет по ступенькам вниз, к отверстию в стене, а идет, пригнувшись, слишком сильно задирая голову. Он то и дело оборачивался и сурово смотрел на Художника, от чего тот вздрагивал и принимался как можно быстрее двигаться вперед. Заделать проход плитами никак не удавалось. Они плохо прилегали друг к другу, оставались просветы, которые никак не получалось ликвидировать. Старик доставал камни из стены и вновь пытался приладить их обратно, каждый раз по-другому. Стук от этих попыток был слышен, очевидно, по всему замку, потому что очень скоро за спиной появились Лукас и Эвен. Они молча наблюдали, а когда поняли, что нужно срочно вмешаться, сделали это. Лукас оттолкнул Франсиса, а Эвен выхватил из его рук огромную каменную плиту.
– Значит, показывал ему уже все, – стиснув зубы, пыхтел Лукас, силясь поднять сразу две плиты. – Так, так. И подействовало? Одумался? Передумал убегать отсюда?
– Не передумал, – не дожидаясь отговорок старика, ответил Художник. – И теперь решаю, как все сделать так, чтобы и самому вырваться к своим, и вам не навредить, и вытащить и вас отсюда потом. Понятно, что бежать напрямую через лес это глупо.
– Не просто глупо, но и опасно, – заметил Эвен.
Пара усилий – и ход, ведущий в башню, был снова заложен каменными плитами, причем настолько искусно, что вряд ли бы кто посторонний мог догадаться о его существовании. Старик, Эвен, Лукас и Художник по очереди скользнули по выступам стены, заменявшим лестницу. Художник был готов к тому, что как только они окажутся в библиотеке, Лукас, а вместе с ним и Эвен начнут его корить за все, даже угрожать. Но этого не случилось. Ни слова не сказав, они отправились дальше, вниз, оставив Художника и Франсиса в библиотеке. Художник чувствовал, что все, что происходит, складывается по какому-то веками наработанному сценарию. И все те, кто оказался в заточении в замке, знают этот сценарий и покорно ему подчиняются. Он и сам порой стал чувствовать необходимость сделать то и то, а в чем-то себя ограничить. Однако эти стремления вступали в спор с предшествующим, пусть и небогатым жизненным опытом и воспоминаниями о прошлом.
– Я не зря собирал эту библиотеку. За нее я отдал почти половину из того, что жаловал мне король за расправу над ведьмами. Собирал книги и будто бы знал, что именно они, а не богатства, золото и серебро мне понадобятся сейчас.
Старик держал в руках тяжелую книгу в кожаном переплете. Инстинктивно Художник потянулся, чтобы взять ее, на какое-то мгновение подумав, что вот-вот снова подскочит Лукас и запретит ему что-либо читать. Но никто не помешал Франсису передать книгу. Художнику не терпелось открыть ее:
– Послушай, старик, как же я пойму то, о чем здесь написано? Я не знаю твоего языка, а ты моего. Я до сих пор не понимаю, как мы понимаем друг друга. Да и все остальные, как они понимают меня, тебя?
Франсис захохотал так громко, что со стороны лестницы показалась голова Лукаса. Он тоже улыбнулся и сразу же скрылся, чтобы не мешать. От смеха у старика из глаз брызнули слезы:
– Да, представь себе, смеюсь, потому что ты просто глупец! Истина ходит под носом, а ты ее не просто не замечаешь, а игнорируешь.
– Я ничего не игнорирую, а просто не понимаю, и все. Понять напрасно мы пытаемся того, кто быть непонятым желает…
– Брось эти свои стихи, они ни к чему, – Франсис постучал пальцем по корешку зажатой в руках Художника книги. – Ты разбрасываешься ими, а мне все равно не понять, о чем ты. А вот друг друга мы понимаем легко. Я же тебе говорил уже, что ты, да и я, и все, кто здесь, это не люди, не тела. Это души. Душа может все. Душа не умирает. Она живет, впитывает в себя все новое. Она может понять, когда непонятно, почувствовать, когда чувствовать нечего. Ты был со своей семьей, пока спал. Думаешь, не будь ты душой, это получилось бы? Хотя, ты сам можешь ответить на этот вопрос и мне незачем разводить дискуссию.
Художник не дослушал и открыл книгу.
– «Божественная комедия»?
– Почему нет? – удивился старик. – Нужно с чего-то начинать. Прекрасное издание, с гравюрами. А здесь все располагает к тому, чтобы читать вдумчиво, неторопливо, совсем не так, как ты читал там. Видишь, ты легко читаешь на латыни. Просто почувствуй это.
– Но издание…
– Да, книга довольно новая, не из тех, что были в моей библиотеке. Она с тех пор изрядно пополнилась, – Франсис с гордостью размахивал руками, показывая на стеллажи. В отличие от всех прочих закоулков в замке, здесь, в библиотеке пыли были намного меньше. Художник подметил это еще в первый свой приход и теперь снова убедился в этом.
– И откуда эта книга?
– Оттуда же, откуда и хлеб, и сыр, который ты имел счастье вкушать, и многое другое, о чем тебе пока что знать не нужно, – засуетился Франсис. – Ты снова становишься слишком любопытным. Спешить некуда, наслаждайся чтением, я не буду тебе мешать своими нотациями.
