Михаил Барщевский - В перерывах суеты
— Нет, я имел в виду, кто вы по профессии, ну не писатель же? И честное слово, к статье я никакого отношения не имею, — примирительно заверил Лебедев-один.
— Что значит — «не писатель»?! — всерьез возмутился звонивший, поскольку услышал недвусмысленный намек на свой непрофессионализм. — Это не вам судить, а читателям, которые раскупают мои книги еще на пути к прилавку!
— Благодаря моему имени на обложке, — съехидничал Лебедев-писатель. — Ладно, оставим это. Удовлетворите мое человеческое любопытство — кто вы по профессии?
— Судья. А что, это не дает мне права заниматься творчеством? — не мог успокоиться Лебедев-два.
— Да нет! Занимайтесь на здоровье. Но согласитесь, ситуация какая-то глупая.
— Вот это — правда, — враз успокоился Лебедев-судья. — Собственно, в этой связи я вам и звоню. Честно говоря, чувствую себя как-то неловко, хотя, ну ей-богу, ни в чем не виноват. Давайте-ка мы с вами встретимся и попьем кофейку. Хоть посмотреть друг на друга. Близнецы как-никак.
— Литературные, — хмыкнул Лебедев-писатель. — А вы, кажется, нормальный...
— И вам того же, — расхохотался младший близнец.
Генеральный, что называется, мерил шагами кабинет, дожидаясь, когда срочно вызванный Олег Борисович Лебедев, за которым даже специально послали машину, наконец приедет. Начиналась война, и действовать надо было быстро. За сутки начальник службы безопасности договорился в прокуратуре города, что за жалкие десять тысяч те возбудят уголовное дело и, арестовав нераспроданную часть тиража книг Лебедева-самозванца, хотя бы приостановят уничтожение брэнда, приносившего «Стране» миллион долларов в год чистыми. Ну а дальше... Дальше «Родина» прибежит договариваться... «Договоримся, — подумал Генеральный, — запрошу полтора «лимона», и на одном — договоримся...»
В кабинет вошел Лебедев.
Генеральный поведал Лебедеву, что служба безопасности установила отсутствие в природе второго Олега Лебедева, занимающегося написанием детективов. Это — факт номер один. Факт номер два — выставлены «блоки» в отношении любых попыток криминального давления на Олега Борисовича со стороны «Родины». Факт номер три — прокуратура готова возбудить уголовное дело, но для этого нужен формальный повод — заявление потерпевшего. Вот, собственно, зачем его срочно и вызвали.
Лебедев выслушал Генерального молча, слегка улыбаясь, и задал совсем не приличествующий ситуации вопрос:
— А сколько мне будет причитаться от сэкономленной для вас суммы?
— Не понял, Олег Борисович. Вы что имеете в виду?
— Послушайте, как я усвоил во время вчерашнего совещания, вы собираетесь начать войну за мое доброе имя и, разумеется, за ваши доходы...
— В первую очередь — за ваше имя...
— Ну разумеется, разумеется. Кто бы усомнился. Так вот, я также усвоил, что затраты на эту войну составят кругленькую сумму. Я спрашиваю, сколько мне будет причитаться, если я вам эту сумму сэкономлю?
— Вы собираетесь от нас уйти?! — чуть ли не возопил Генеральный. — Может, это ваши романы и вы переходите на сторону «Родины»?! Просто придумали нового героя и...
— Вы — гений! Даже мне, детективщику, такая мысль в голову не пришла. О моральной стороне идеи я, разумеется, даже не заикаюсь. Нет, смысл в другом. Я остаюсь, продолжаю писать, но тему закрою самостоятельно. Вы — сэкономите деньги и часть заплатите мне. Ну могу я себе позволить хоть раз в жизни заработать не литературным трудом?
— Закажете конкурента?
— Вот за что я вас действительно ценю, так это за тонкое чувство юмора. — Лебедев искренне улыбнулся. — Пока секрет. Ваш любимый вопрос: «Сколько?»
— Половину.
— Милый мой, зная вас, и это не упрек, а просто констатация факта, я не могу на это согласиться.
— Почему?! — скорее вскрикнул, чем спросил Генеральный.
— Потому что, когда тема будет закрыта, вы скажете, что планировавшийся вами бюджет составлял, ну, скажем, десять тысяч и, соответственно, вы готовы отдать мне пять.
— Зря вы так. С вами я не жульничал никогда. Хотя это и бизнес... С точки зрения любого другого, ваши аргументы, вернее, применительно к любому другому, ваши аргументы более чем разумны. Но как хотите. Пятьдесят тысяч вас устроят?
— Пятьдесят тысяч — чего? Давайте уточним, — Лебедев улыбнулся. Впервые в жизни финансовый разговор он вел с позиции сильной стороны, а не просителя.
— Ах, Олег Борисович, Олег Борисович! Язвить изволите... Долларов.
— Договорились.
— Так что вы собираетесь делать?
— А вот об этом — потом. Кстати, Олег Лебедев номер два существует. Вас, как бы это сказать, дезинформировали. За ваш же счет.
— Не волнуйтесь, уж с этим я разберусь. — И Генеральный нехорошо улыбнулся.
Сначала оба Лебедевых долго и с нескрываемым любопытством разглядывали друг друга. Понравились. Потом обменялись историями о своем прошлом и о том, почему каждый из них стал писать детективы. Посмеялись над сложившейся ситуацией, и Лебедев-один заверил Лебедева-два, что зла на того не держит, хотя и обидно, что судья никогда его книг не читал. Но уважает нежелание профессионала читать писанное непрофессионалами о его собственной работе. Опять посмеялись.
— Ну и что делать будем? — продолжая улыбаться, спросил судья.
— А какая у вас зарплата?
— А что?
«Скажите, Рабинович, а это правда, что все евреи отвечают на вопрос вопросом? — А что? — ответил Рабинович». Вы, Олег Михайлович, часом, не Рабинович?
— Ну, во-первых, Олег Борисович, мы уже признали тот прискорбный для нас обоих факт, что я таки Лебедев, как бы сказал ваш Рабинович. Во-вторых, будь я Рабиновичем, я бы точно не смог стать судьей в советские времена. Может, вы мне предлагаете взять литературный псевдоним — Олег Рабинович? Я ничего против евреев не имею, более того, антисемитов на дух не переношу, но по сегодняшним временам это будет выглядеть как примазывание...
— Стоп, стоп, стоп. Первое, я никак не антисемит. Более того, поскольку мама моя была еврейкой, то по законам иудаизма я и сам еврей. А по православным традициям — я есмь православный. Так сколько?
— Что — сколько?
— Сколько вы получаете?
— Спрашивать, зачем вам эта информация, я так понимаю, нельзя?
— Не-а!
— Со всеми категорийными, выслужными и прочая — порядка тридцати пяти тысяч в месяц.
— То есть около тысячи двухсот долларов, — подытожил писатель.
— Да, так, наверное.
— Я могу предложить вам пятьдесят тысяч долларов. Сразу. Наличными. И вы больше не пишете детективы. Как?
— Обижаете, Олег Борисович...
— Больше не могу...
— Я не в этом смысле. Во-первых, я пишу не из-за денег, во-вторых, гонорары судейский статус получать позволяет, а вот «отступные» — нет. Да и не в этом дело. Согласитесь, что в вашем предложении есть что-то унизительное.
— Отнюдь, дорогой Олег Михайлович! Отнюдь! Если бы я не признавал в вас писательского таланта, не видел реального конкурента, я бы предлагать вам денег не стал. А это — уже признание.
— А вы что, уже успели прочесть?
— Пролистал. И читательский спрос — реальный измеритель...
— Так вы же говорили, что это из-за вашего имени на обложке? — хохотнул судья.
— А вы злопамятны, батенька, — несколько смутился писатель.
— Бог с вами! Я просто злой, и память у меня хорошая!
Оба засмеялись. Наступила неловкая пауза. Посерьезневший судья сказал:
— Значит, сделаем так. Ваше предложение я не принимаю. Встретимся здесь же через два дня. Нет, в понедельник. За это время вы читаете мои книги, я — ваши. Все не успею, но две-три прочту. Возможно, у меня будет одно предложение.
Лебедев-писатель понял, что имеет в виду Лебедев-судья. Поскольку он писатель и пишет ради денег, судья собирается предложить ему работать «негром» — писать в стиле судьи, используя его персонажи, а книги будут издаваться под именем «нового Лебедева». Он очень расстроился — вроде такой милый человек, а мыслит категориями дельца. Обидно. И как он может работать судьей, настолько плохо разбираясь в людях? Ведь ясно же, что для него, Олега Лебедева, одного из самых популярных писателей современной России, такое предложение будет абсолютно неприемлемым.
Лебедеву-писателю понравились книги Лебедева-судьи. Конечно, с точки зрения правильности построения фразы, точного подбора синонимов, владения аллегориями и метафорами автор не блистал. Но с другой стороны, сочность и реалистичность образов, бесспорная оригинальность и жизненность сюжетов, непредсказуемость поворотов действия не могли оставить равнодушным. Беря в руки первую книгу, Лебедев-писатель ожидал встретить в тексте массу канцеляризмов, дидактику и морализирование, но... Это оказался тот случай, когда приятно было обмануться. Нет, конечно, хотелось бы, чтобы конкурент предстал ничтожным и смешным. Но с другой стороны, он, работавший в детективном жанре многие годы, почти обрадовался, что и его еще можно чем-то зацепить, что ему было... интересно читать!
