Павел Сутин - Эти двери не для всех
– Точно, – сказал Никон. – Мы проставимся за тебя. Не переживай.
Бравик не любил дней рождений, крестин, свадеб, спусков яхт на воду, почти никогда не ходил – на него не обижались.
– Как он себя чувствует?
– Бравик, это не комментируется, – усмехнулся Никон. – Хорошо себя чувствует.
– Его, вообще, обследовали потом? – сварливо спросил Бравик.
– А это надо?
– Да пожалуй, что не надо, – буркнул Бравик.
– То-то, – сказал Никон. – Когда ты вернешься?
– В пятницу.
– Ну, давай. Счастливого пути.
– Пока.
Бравик положил трубку.
Бравик боком вошел в купе, положил портфель на полку и неловко, бочком, сел, не сняв пальто.
Билеты для него были заказаны в мягком вагоне, это было хорошо. Было бы совсем хорошо, если бы в соседях оказался молчун средних лет, непьющий, аккуратный.
Такой, чтоб пошелестел немного газетой, попил чаю и лег спать.
Бравик снял пыжиковую шапку, протер носовым платком запотевшие очки, провел платком по подмокшей лысине, отдернул занавеску и посмотрел на часы. До отправления поезда оставалось пятнадцать минут. Бравик очень не любил спешки, суматошного проталкивания по коридору, не любил пережидать, пока соседи разложат по ящикам сумки и коробки, и всегда приезжал к поезду загодя. Но стоило ему выйти на перрон, он начинал торопиться, семенил, обгонял носильщиков, успокаивался только в купе.
Он встал, повесил на вешалку немодное серое пальто с каракулевым воротником, поверх пальто повесил пиджак, переложил в портфель портмоне. Потом вынул из портфеля несессер, книгу Конецкого "Вчерашние заботы", полиэтиленовый пакет с войлочными тапочками. Мелкие деньги – чтобы расплатиться за белье и чай – у него лежали в очешнике. Бравик, пыхтя, расшнуровал ботинки, задвинул их под полку, снял брюки, быстро достал из портфеля синие тренировочные штаны, надел, вздохнул, бережно разгладил брюки по складкам и повесил на плечики.
Прекрасно… Он взбил подушку, положил в изголовье портфель, накрыл его подушкой и подумал, что к путешествию готов. Потом включил светильник, погасил верхний свет, лег, раскрыл Конецкого и стал ждать соседа.
Вскоре состав громко скрипнул, качнулся и еле ощутимо поплыл.
Постучав, вошел проводник – молодой широкоплечий парень в голубой форменной рубашке с погончиками. Бравик заплатил за белье, спросил чаю и про соседа.
Проводник улыбнулся и сказал, что до Твери Бравик поедет один. Бравик улыбнулся в ответ.
Это было просто превосходно.
Проводник ушел, минут через десять вернулся, принес чай. Бравик сел, отдуваясь, сделал несколько глотков – после метро и торопливой одышливой ходьбы по перрону ему хотелось пить. Чай был вкусный, крепкий. Бравик еще раз вытер платком лоб и опять прилег.
Он лежал поверх одеяла и слушал погромыхивание колес на стыках. За занавесками проносились огни подмосковных станций, в купе было натоплено, чисто, свежим пахла наволочка, тепло светил желтый ночник в изголовье. Краем глаза Бравик видел, как покачивается в тонкостенном стакане с мельхиоровым подстаканником янтарный чай, слышал, как еле-еле позвякивает ложечка. Он подумал, как замечательно выспится в эту ночь (Бравик всегда хорошо спал в поездах). Он с наслаждением умостился. Сначала Бравик было почитал Конецкого, но потом закрыл книгу и положил на живот. Читать не хотелось. Хотя Конецкий при любых обстоятельствах был ему мил – квинтэссенция самоиронии, спокойное отношение к жизни, неповторимые моряцкие юмор и фольклор и очень верное понимание человеческих характеров. Умница. И трудяга. Бравик любил умниц и трудяг.
Но читать не хотелось. А было чертовски приятно лежать вот так одному, в полуосвещенном купе, слышать поскрипывания вагона, представлять, как за толстым двойным стеклом окна проносится темный снежный вечер, ощущать под собой удобную полку с мягким матрасом и толстым рыжим одеялом, слышать негромкое хлопанье дверей в соседних купе и неторопливые, небеспокоящие шаги по коридору… Бравика нимало не заботило, что там завтра станет происходить в его отделении. Митя (собственно – Дмитрий Александрович, старший ординатор) был самостоятельный и осмотрительный доктор, он в отсутствие Бравика содержал отделение в образцовом порядке.
Наверное, если бы Бравик был "книжным профессором", он немедля разложил бы на столике текст завтрашнего доклада или рукопись грядущей статьи. Но Бравик не был "книжным профессором", он отдыхал, лежал с книгой на животе и улыбался.
Немного погодя он прошел в туалет, вернулся, постелил белые накрахмаленные простыни, лег и вскоре глубоко и покойно спал.
Синим морозным утром поезд остановился в Твери.
Бравик, крепко держа ручку портфеля, вышел из душноватого, пахнувшего брикетным углем теплого коридора в холодный тамбур.
– До свидания, – сказал проводник.
Он зябко поводил плечами под синей путейской рубашкой.
– Спасибо, – сказал Бравик. – Всего доброго. Счастливого пути.
Поезд был проходящий, стоял в Твери восемь минут – Бравик успел заметить из расписания, когда шел по коридору.
Он осторожно спустился по стальным ступенькам и сделал несколько шагов. По перрону мела поземка.
Из тени перронного ларька навстречу ему шагнул человек.
– Григорий Израилевич?
– Да… – Бравик поправил очки.
– С приездом вас, коллега! Добро пожаловать в Тверь.
Высокий человек в длинной кожаной куртке и меховой кепке крепко пожал Бравику руку и ловко перехватил у него портфель.
– Алексей Юрьевич! – догадался Бравик. – Встретили. В такую рань! Спасибо.
– Рад… Рад познакомиться, наконец, – весело сказал Чернов. – До сих пор-то мы с вами заочно…
– Не стоило вам ни свет ни заря… – смущенно сказал Бравик.
– Пустое, пустое, – говорил Чернов и вел Бравика к вокзалу. – Я думал, что приедет Мышко, но узнал, что вы… Рад.
Бравик застенчиво улыбнулся. Не зря Назаров так хорошо отзывался о Чернове.
Меньше всего Бравику хотелось в половине седьмого отыскивать гостиницу в незнакомом городе.
– Алексей Юрьевич, Назаров передавал вам привет, – говорил Бравик (ему хотелось сказать Чернову что-нибудь доброе) и торопливо шагал рядом с Черновым.
Чернов был высоким, плечистым, он шел неспешно, но широко, и Бравик едва за ним поспевал.
– Я разговаривал с Иваном Андреевичем вчера вечером. Честно сказать, ваш приезд – сюрприз, – громко сказал Чернов.
Они прошли через пустое здание вокзала, вышли на площадь, и Чернов повел Бравика к автомобильной стоянке.
– То, что приехали именно вы, – это просто моя личная удача. – Чернов распахнул перед Бравиком дверцу темной "Волги". – Назаров говорил вам об основных направлениях конференции?
– Честно говоря, нет, – смутился Бравик.
Он действительно вчера так и не удосужился поинтересоваться у Назарова, что будут докладывать на конференции.
Бравик сел в машину, повозился, прищемил полу пальто, наконец устроился, захлопнул дверь.
Чернов повернул ключ зажигания. В машине было тепло, она не успела остыть, пока Чернов ждал Бравика на перроне.
Чернов снял кепку с наушниками, бросил на заднее сиденье, расстегнул молнию кожаной куртки, подбитой мехом, и полуобернулся к Бравику.
Тут Бравик смог наконец его разглядеть.
Профессор Чернов был моложавым мужчиной с мощными плечами и крепкой шеей. Еще у Чернова был большой подбородок с ямочкой, широко посаженные глаза и выпуклый лоб с высокими залысинами. Идеально выбритое лицо хорошей лепки и короткая прическа.
Даже в свете уличных фонарей Бравик приметил, что профессор сед.
– Это моя личная удача, – повторил Чернов и аккуратно тронул с места машину, – потому что именно я настоял на том, чтобы основным направлением конференции стали проблемы консервативного лечения. Не обошлось, конечно, без возражений…
Эта тема очень даже может быть рутинной. Сами знаете, стоит объявить:
"Консервативное лечение доброкачественной гиперплазии", – коллеги скучнеют… Но мы с коллегой Каприным… Вы знакомы с доцентом Каприным? – Бравик стал быстро вспоминать – да, в прошлом году он рецензировал статью Каприна – и кивнул. – Я так и думал. Так вот, мы с Каприным загодя договорились подготовить минимум докладов. Но! Чтобы это были такие доклады… Мы сразу планировали исключить сообщения по альфа-блокаторам и всяким растительным ингибиторам.
– Ну что ж. – Бравик прокашлялся с холода и одобрительно покивал головой. Его и самого ничуть не интересовало всестороннее обсасывание всяких новых аспектов того, что в принципе было давно понятно.
– Будут три основные темы, сразу вам скажу, – сказал Чернов. Он с ходу брал быка за рога, и Бравику это нравилось. – Вапоризация – это раз. Наши докладчики учились у Мартова, а за последние два года – свои результаты. Эндохирургия – два! Полтора года назад клиника закупила операционную, есть чем похвастаться.
