Павел Сутин - Эти двери не для всех
Павел Сутин - Эти двери не для всех краткое содержание
Павел Сутин
Эти двери не для всех
Повесть в новеллах
КОМПАНИЯ И ПРИЛЕГАЮЩИЕ К НЕЙ ТЕРРИТОРИИ
ГАРИВАС
Владимир Петрович Гаривас, родился в 1965 году, в Омске. Закончил Первый Медицинский институт им. Сеченова, хирург, по специальности проработал три, может быть, года. После некоторых исканий создал журнал "Время и мир".
Темпераментный, успешный человек, атлет, сангвиник. Жена – Оля Лысенко, дипломированный психоаналитик (разведены). Сын – Витя.
СЕНЯ
Семен Петрович Пряжников. Родился в роддоме им. Грауэрмана в 1961 году. Умер в Первой Градской от поликистоза почек в 1994 году. Сын академика, эрудит, большой, несколько медлительный, мудрый, попыхивающий трубкой. Доктор-нефролог, человек философского склада, совесть компании.
БЕРГ
Александр Всеволодович Берг, 1964 г.р. Закончил МИТХТ, затем – биофак МГУ.
Кандидат биологических наук. Горнолыжник, мастер спорта, экстример, фри-райдер.
Разведен, вновь женат – на Маше Гульницкой. Крепкий, седоватый, коротко стриженный. Двоюродный брат Сени Пряжникова. Тренер, разнорабочий на базе Олимпийского резерва в Крылатском. Впоследствии – владелец магазина горнолыжного инвентаря "BERG SKI LOCATION".
БРАВИК
Григорий Израилевич Браверман, 1964 г.р. Учился в одной группе с Гаривасом.
Уролог, доктор медицинских наук, профессор. Рост – 168 см. Вес – 87 кг. Лысоват, брюшко, маленькие глазки за очками в старомодной, массивной оправе, дурацкая манера одеваться, брюзглив, обреченно холост, непьющий. Какой бы то ни было позы чужд абсолютно. Младший брат – Павел Браверман, литератор, автор известного сборника новелл "Прогулки с Баневым".
БЕЛОВ
Артем Павлович, родился в шестьдесят четвертом году, в восемьдесят седьмом окончил филологический факультет. Талантливый эссеист, литературовед. Худощавый брюнет, живчик, интеллектуал, авантюрист. Лауреат громких журналистских премий.
Жена – Марта, чешка, журналист. В 1999 родилась дочь – Марта-маленькая. С 200… года Белов живет в пятом округе Парижа, преподает русскую литературу в колледже Святого Франциска Ассизского.
НИКОН
Владимир Астафьевич Никоненко, родился в шестьдесят третьем, однокурсник Бравика и Гариваса. Уролог, хирург высшей категории, заведующий отделением урологии Первой Градской. Рост – 192 см. Вес – 112-116 кг. В юности – мастер спорта по дзюдо. Могучие плечи, маленькие серые глаза, подбородок патриция. Добродушен, любит и умеет подраться, грубоват, трогательно нежен к друзьям. В середине восьмидесятых в стройотряде, под Кустанаем, во время ссоры с местными жителями демонстративно положил на плечи лом и очень сильно его погнул. Жена – Катя, дочь – Машуня. В компании особенно близок с Бравиком.
СЕРГЕЕВ
Геннадий Валерьевич. Родился в 1964 году. Живет на Варшавке в двухкомнатной квартире, ездит на видавшей виды "восьмерке". Однокурсник Бравика, Гариваса и Никона. Жена – Марина, сын – Вася. Профессию оставил в 1992 году. Сделал быструю и удачную литературную карьеру, одним из первых освоил жанр "болезненно психологической прозы". В писательской работе необыкновенно добросовестен, продуктивен и расчетлив. В литературных кругах завистливо известен высокими гонорарами и независимыми манерами. Высокий, широкоплечий, длинноногий. Голубые глаза, чуть навыкат, рыжеват, залысины, подбородок с ямочкой. Счастливый семьянин, сибарит, ироничный человек, "в мире с самим собой".
А также:
БОРЯ ПОЛЕТАЕВ
германист, "таинственный человек", завсектором Института Прессы им. Подрабинека и аналитик контртеррористического подразделения "Берта".
ХУДОЙ
Вадим Борисович Колокольцев, инженер-радиотехник и высококлассный сноубордер.
ВАЦЕК
Вацлав Юрьевич Романовский, выпускник МИТХТ, художник-график, иллюстратор "Монреаль трибюн" и преданный сподвижник Гариваса.
КОНРОЙ
Константин Олегович Конин (жена – Валька, дети – Андрей и Ира), биолог, ассистент-профессор Университета штата Нью-Йорк (State New York University).
И еще несколько хороших людей – добрых и умных, веселых и честных. Надежных, нервных, выпивающих и "желающих странного"… Потому что такая вот интересная страна, дьявол раздери эту интересность!.. Уж лучше бы как-то поспокойнее, что ли, чтобы газончики там везде плюшевые, кирхи, нормальный европейский решпект, никаких концлагерей, субботников и пароксизмов истории… А, да ладно, уж как получилось… Нормально. Все нормально. Вот, пожалуйста, – хорошие люди… И время – тоже ничего себе, время как время, бывали и похуже времена… Ничего, прорвемся. Лэхаим, джентльмены выпивают и закусывают квантум сатис, живым оно все хорошо, приключения духа интереснее приключений тела. Итак – компания.
WELLCOME TO THE CLUB
В зеркальной кабине лифта было невообразимо чисто. Из светильников лился золотистый неяркий свет, толстый матовый стальной поручень был как будто покрыт инеем, а надписи под стальными кнопками панели были на английском. Это неброское здание на Садовом, с тонированными стеклами фасада, мраморным вестибюлем и вежливыми секьюрити, было вполне типичным. Здесь уже в лифте пахло деньгами.
Атлетический брюнет пристально осмотрел свое отражение и одобрительно кивнул самому себе.
"Я соответствую, – подумал брюнет. – Выгляжу уместно и сообразно… Ольга права – галстук мне идет. Следует иногда надевать галстук".
Брюнет не любил галстуки. Равно как и сорочки, пиджаки, отглаженные брюки, которые надо поддергивать, садясь. Брюнет также не жаловал полуботинки, сюртуки, цилиндры, рединготы и стеки. Ему нравились просторные джинсы, спортивный свитерок, кеды или теннисные туфли. Он был человеком толковым, цельным, но внешне небрежным. Однако сегодня брюнет был одет в отлично сидевший серый костюм, ослепительно белую батистовую рубашку и черные, легкие, очень дорогие итальянские ботинки, мягкие, как лайка. Брюнет был уверен в себе, всегда уверен в себе, тем и славился – независимо от того, как ему пожелалось одеться утром.
Но он еще и уважал правила игры. Он спокойно, согласно, как данность, принимал и то, что в такие здания, в такие лифты и к таким людям все-таки стоит приходить в безукоризненном костюме. Брюнет никогда не выпендривался по мелочам.
Лифт неслышно остановился, прозвучал тихий, деликатный звук, похожий на гонг, дверь лифта плавно отошла в сторону. Брюнет подмигнул своему отражению и шагнул на ковролин холла. Он пружинистым шагом пересек просторное помещение с тремя яркими абстрактными картинами на стенах, с огромным низким диваном бежевой кожи и двумя такими же креслами и подошел к единственной двери в холле – огромной двери из мореного дуба. Брюнет уже взялся за затейливую, до сияния начищенную бронзовую ручку, но остановился и посмотрел на часы.
"Стоп… – подумал брюнет. – Рановато. Точность – вежливость королей. Я войду в эту дверь ровно через две с половиной минуты".
Он четко развернулся, сделал два шага, сел в кресло и хамовато развалился.
Кресло нежно приняло его, подобострастно шурша и поскрипывая великолепно выделанной кожей. Брюнет вытянул ноги, достал из внутреннего кармана пиджака обтянутый сафьяном портсигар и вынул из него сигарету "JPS" (при обычных обстоятельствах брюнет достал бы из заднего кармана джинсов сплющенную пачку "Лаки страйк"), щелкнул старомодным серебряным, в акульей шкурке, "Ронсоном" и пустил синеватую струю дыма в потолок.
"Не перебор? – подумал брюнет, искоса взглянув на элегантную, как "Остин" Джеймса Бонда, зажигалку. – Нет, не перебор".
Зажигалку он под страшные клятвы и пылкие заверения взял на день из коллекции тестя. "На один-единственный день, Валентин Иванович! Я умоляю вас! Только на день! Верну вечером в абсолютной сохранности! Мне нужно произвести впечатление, поймите… Завтра я должен быть в образе, это чертовски важно, у меня судьбоносная встреча, я должен соблюсти все до мелочей…" "Играем по правилам, – подумал брюнет. – И выглядим по правилам… Галстук, короткая прическа, лаконичный бизнес-план и "Ронсон" шестьдесят второго года – все один к одному. Он купится. Или я ни хрена не разбираюсь в людях. К тому же я не аферу ему предлагаю. Я предлагаю верное и перспективное дело… Черт побери, а если не купится?! Тогда будет обидно. Тогда этот велосипед изобретут другие, и очень скоро изобретут… Но он купится. Скажем так: он рассудит здраво. Он разумный человек, он поймет, что время мелких и суетливых издательств прошло.
Что наступило время солидных издательских домов. Он тщеславен, он до смешного падок на все почтенное, весомое и основательное – словом, на все, что поможет ему поскорее забыть о его комсомольской карьере, его спекуляциях медпрепаратами, его недавнем быдловом и беспокойном окружении… Я же знаю – он хочет быть благообразным и консервативным. Как викторианский особняк. Прекрасно, я предложу ему именно то, чего он хочет… И он купится. И тогда мой журнал, моя мечта, моя любовь, мой выстраданный замысел – не сдохнет. Мы сделаем с ним издательский дом. Солидный издательский дом. Он купится… Нет? Спокойно, спокойно, мон ами, все получится… Я хорошо подготовился к этой встрече. Мои руки и ноги теплые, я вдыхаю прану, дышу глубоко и ровно, я спокоен и уверен в победе… Я все делаю правильно? Да. Я все делаю правильно. К черту независимость, к дьяволу… Следующий тираж мне самому не выдюжить. Аренда взлетела вдвое, офсетная взлетела в полтора раза, полиграфия дорожает по экспоненте, и надо мной висят три судебных иска о клевете… Это пиздец какойто, мама, роди меня обратно… И грош мне цена, если я не смогу увлечь этого комсомольца".
