Элиа Казан - Сделка
Она перевела дух — это заняло секунду — и продолжила:
— Поскольку мы здесь и все идет к тому, что мы останемся здесь навсегда, ведь так? — поскольку это так, то скажу прямо: я рада, что в «Вильямс и Мак-Элрое» ты известен как Незаменимый Эдди. Потому что оплата твоих услуг позволяет тебе, ни о чем не тревожась, написать какую тебе хочется статью о Чете Колье. И, Эв, когда выйдет статья и люди начнут поздравлять тебя с ней, все будет отлично, ты почувствуешь себя значительно лучше! У многих положения бывали — не сравнить с твоим, мой дорогой!
— Знаю.
— Но ты, кажется, забываешь об этом!
— Наверно, забываю.
— Поэтому предлагаю признать временное поражение. Затем прекратить обращать свои взгляды к окружающим в надежде, что они решат наши проблемы. Обратим их лучше в себя. Задвинемся назад, как улитки, и возведем стену вокруг нас, непроницаемую стену. Крепость, с такими толстыми стенами, которые предохранят нас и наш внутренний мир от заразы внешнего. А вот внутри, где мы можем взять под контроль все, давай-ка создадим условия для самой распрекрасной жизни! Чтобы все нужное всегда было под рукой. Такой я вижу нашу Крепость! И я готова остаток жизни прожить за этими стенами, детка, потому что я люблю тебя. Люблю. Подожди немного, я расскажу кое-что.
Флоренс зачитывалась романом некоего Гессе. Он назывался «Сидхартха», и события происходили в Индии. Книжка описывала поиски одним симпатичным и удачливым юношей тех вещей в жизни, которые имели неиссякаемое значение. Это были также поиски путей гармонии со Вселенной и со всем миром. Повествование начиналось с того, что в этом юноше его развращенное «я» одержало верх над целомудренным. Поэтому Флоренс и пришла в голову идея читать ее вместе. Спустя какое-то время, пройдя через внутреннее очищение, весьма болезненное, и через другие испытания, этот Сидхартха сумел подчинить себе распутную часть своего «я». Но это оказалось не так-то просто. Он попал в переплет с красивой куртизанкой, которая сумела заглушить в нем все чистые помыслы. Но он спас себя. В конце книги он стал беден и одинок, но оказался способен воспринимать все события внешнего мира, всю грязь и вражду его с максимальным спокойствием и даже с любовью.
Философия автора, Гессе, состояла в отрицании «эго» в таком виде, в каком его представляют сегодня. Для нас с Флоренс, когда мы читали вместе, это было стремление к другому виду «эго» — не агрессивному, драчливому или, наоборот, к покорно принимающему удары судьбы, а к простому, безбоязненному и все принимающему как данность. И это «я», которое должно произрасти в душе, должно быть в гармонии со Вселенной и даже с природой. Оно не будет чувствовать призывы к тому, чтобы побить кого-либо, и поэтому оно будет умиротворенное, спокойное и во всех отношениях счастливое. Эта философия избегает внешнего и материального, она ставит во главу угла внутреннее и духовное. Я уверен, что тогда я не понимал это до конца, да и не понимаю сейчас. Но то, что Флоренс имела в виду по поводу нас, понял отлично.
Обнаружилось, что Флоренс, кроме бесед с доктором Лейбманом, три раза в неделю берет уроки йоги у одного «учителя», обитавшего в своем «пристанище» на берегу Санта-Барбары. Я не вкладываю в описание ни капли юмора, потому что те одиннадцать месяцев влияние йога и его мыслей на нас, а также книги «Сидхартха» было велико. И это было самое счастливое и тихое время нашей совместной жизни.
Внутри крепостных стен Флоренс начала создавать мир «реальных» вещей, тех самых, что существуют всегда и везде. Она сказала, что мы не в состоянии противостоять разврату и гниению за пределами нашего замка. Мы живем в определенное время в определенном месте, и наш хлеб с маслом зависит от определенного общества, и оно налагает на нас строго определенные обязательства.
Но! Вокруг дома мы должны возвести некий духовный барьер, и этот барьер начнется с улицы. Мы действительно засадили вечнозеленым кустарником и рододендроном изгородь для обозначения границы внешнего и внутреннего. Зелень ограды отмечала наше владение. Здесь мы должны были избавиться от наших старых «я» и создать новые, в новых измерениях, с новой структурой, из новых материалов. Внутри мы отказываемся от вещей плотских и купли-продажи. Флоренс сказала, что все великие люди страдали в борьбе именно с этим. Иисус, Будда, Толстой, Таро — все великие учителя работали над освобождением себя от стандартов окружающего их мира, от требований к выживаемости и от террора предателей своих собственных обществ. И не важно, насколько постыдными вещами они были связаны с существованием в грешном внешнем мире, они построили свое внутреннее «я» таким крепким, что ничто не могло поколебать их.
Итак, я тоже начал трудиться над возведением Крепости. Это была наша первая совместная деятельность.
Гвен я больше не видел, и свободного времени обнаружилось много. Я заканчивал дела как можно скорее и торопился домой. Там я переодевался, надевая что-нибудь свободное и мягкое. Сначала это были старые шорты и спортивная майка. Потом я пошел дальше — стал надевать курточку, короткую и невесомую. Вскоре всякая жмущая и стягивающая тело одежда стала мне ненавистна. Изменился костюм для работы. Я забросил ремни и галстуки, стал носить широкие брюки, мягкие пиджаки и не застегивал рубашку у шеи.
Затем Флоренс сказала: «Не делай того, что причиняет тебе беспокойство или вызывает внутреннее неодобрение. Внутри Крепости для таких хлопот нет оснований. Делай исключительно то, что тебе нравится. Отдавай жизнь тому, к чему у тебя лежит душа. И таким образом проводи каждый день как можно больше времени в гармонии со своим внутренним естеством». Она спросила меня, чего я всегда хотел, но никогда не находил для этого времени, и сказала, чтобы я занялся этим, не важно, что это.
Оказалось (мне самому было странно), что больше всего на свете я хотел выращивать помидоры. Помидор — мой любимый овощ. Я ем его в неисчислимых количествах. А вот выращивать его я никогда не находил времени. Несколько раз я все-таки копался в земле. Но затем что-то где-то происходило, мои руки переставали доходить до саженцев, на них нападали паразиты, и вскоре от увядших растений оставались на земле лишь черные круги с дырочкой, овощ сгнивал. Но теперь для меня не стало дела важнее, и я получил результаты. На дальней стороне бассейна, позади дома, там, где было больше всего солнца, я вскопал вилкой кусочек земли и посадил десять кустиков томатов одного сорта и четыре — другого. Между ними оставил большое пространство. Землю я потом перекопал, смешав с костной мукой и высушенным навозом. Купив пучок бамбуковых палочек, я соорудил подпорки для саженцев. О порче томатного дерева я читал с утра до ночи, поэтому пришлось купить указанные в книгах порошки — пестицид «Севин» и 7 %-медную пыль плюс специальный разбрызгиватель. Купил я и длинный шланг для полива растений. Я поливал томаты дважды в день — в той же книге говорилось, что еще никто не мог убить помидоры, поливая их слишком часто. Я наслаждался огородничеством. От запаха томатного листа я млею.
Затем мной было решено собрать коллекцию книг, которые я буду читать до конца жизни. Составление списка оказалось таким занятным делом! Я написал его самым тщательным образом, обдумывая каждый экземпляр. Правда, приготовив его, я понял, что уже немного поздно, что существует громадное количество книг, которые я всегда хотел прочитать, но теперь уже вряд ли их достану, но, с другой стороны, если бы я не решил их прочитать… в общем, вполне возможно, что я вообще бы не прочитал ни одной книги из того списка. Затем я обнаружил, что могу приобрести некоторые книги, купив целиком «Современную библиотеку». Поэтому я заказал ее и лично построил книжные полки. Попутно купил книги из списка, отсутствующие в «Современной библиотеке». Спешить было некуда, но мне хотелось иметь их все под рукой, чтобы я мог приступить к прочтению.
Вскоре выяснилось, что мне нужно уединенное место, где я мог бы быть предоставлен самому себе. Я решил соорудить маленькую комнату — фортик внутри Крепости. И соорудил, над ванной; окно выходило не на бассейн, а на тот клочок земли, где произрастали помидоры. В комнатке я сложил все тома «Современной библиотеки» и другие книги, предварительно сняв с них суперобложки, устроил полочки для текущей периодики и стеллажи для ранее выписываемых изданий. Втащил софу и кресло, чтобы мне было удобно в любом положении, приладил пару ярких ламп, потому что мои глаза потеряли былую зоркость.
Туда же я перенес стереопроигрыватель. Одним из недостатков Флоренс являлось ее неумение слушать музыку. Она говорила, что музыка ей нравится, но при звуках оперы или какого-нибудь квартета ее неудержимо тянет шевелить языком. Разговоры для нее были важнее Бетховена. Я же мог часами лежать и слушать, мечтать и уноситься мыслями далеко-далеко. Я купил полный комплект поздних квартетов Бетховена. Когда я учился в колледже, у меня был такой же, но на 78 оборотов; с тех пор я ни разу его не слушал, не было времени. Сейчас его появилось предостаточно, и, слушая, я вспоминал дни учебы, мой дом, маму и папу в те дни, дядю Джо. Так я проводил целые часы после работы. И в первый раз жизнь казалась мне насыщенной до предела.
