Эрик Сигал - Исцеляющая любовь
— Оно у всех плохое. Пока еще до людей не дошло, что под моей неприятной физиономией скрывается сердце из камня и ум из стали. Проще сказать, Барни, я рожден, чтобы быть победителем.
— Ну, тебе видней, — пробурчал Барни. — А теперь говори, откуда у тебя эти препараты.
— Мог бы и сам догадаться. Единственное, чего ты не знаешь, это сколько я заплатил тому несчастному третьекурснику, который работает на проекторе. А это уже врачебная тайна.
Барни почувствовал, что с него хватит. Он повернулся к двери, на ходу бросив через плечо:
— Пока, Ланс.
Тот вскочил со своего дорогого кресла и бросился вдогонку со скоростью Аполлона, преследующего Дафну.
— Погоди минутку, Ливингстон! Ты что же, микроскоп не возьмешь?
— Если говорить без обиняков, Ланс, мне совсем не улыбается перспектива быть у тебя в долгу.
— Но я же сказал: у меня их два! И слайдов два комплекта.
— Ланс, признайся, у тебя все в двух экземплярах?
— Вообще-то да. Ну, почти все.
— И машины две?
— Всего лишь подержанные «корветы».
— Но наверное, одного цвета?
— Да, мне это показалось более практичным.
— Ах, ну да. Конечно.
Охваченный нездоровым любопытством, Барни пошел дальше.
— И девушки тоже две?
— Тут я делаю исключение.
— Да?
— Женщин я нахожу менее надежными, нежели машины. Поэтому обычно у меня их три или даже четыре одновременно.
— Ну да, ну да, это очень практично.
Барни уже понял, что пустился в плавание по неизведанным морям, но убедил себя, что будет интересно разобраться, чем же живет этот тип.
— Но, конечно, у тебя только одна мама и один папа.
— Это что такое? Допрос?
— Прости, я немного увлекся. Я просто не хотел бы одалживать микроскоп у человека, который — уж прости за прямоту — добыл его «через задний проход».
— Вообще-то ты тоже немного странный. Говоришь как будущий психотерапевт, — весело заключил Ланс. — Мне это нравится. Можешь брать мою машину, когда понадобится.
— Благодарю, — небрежно бросил Барни и стал собирать по частям супермикроскоп, пока благодетель не передумал. — Когда вернуть? — спросил он, беря коробку с препаратами.
— Спешки нет. Если хочешь, держи хоть до конца семестра. Я всегда себе еще один комплект добуду.
— Ланс, ты потрясающий!
— Я тебе правда понравился? — спросил Мортимер с неподдельным изумлением.
— Конечно. — Барни улыбнулся. — Ты уникален.
* * *Он энергично взялся за дело и в начале двенадцатого почувствовал, что должен принять дозу углеводов. По дороге к кондитерскому автомату он задержался у телефона, чтобы поделиться с Лорой своей удачей.
Ответил раздраженный девичий голос:
— Если вы звоните Грете или Лоре, я немедленно вешаю трубку!
Он узнал этот голос.
— Привет, Элисон, это я, Барни. Ну помнишь, мы с тобой познакомились над телом Леонардо.
— А, привет, — ответила она. — Как продвигается вскрытие?
— Отлично. А у тебя?
— Неплохо. Насколько я понимаю, тебе нужна Лора?
Он уловил в ее голосе тоскливые нотки и решился на невообразимую жертву.
— Послушай, Элисон, не хочешь выпить по чашке кофе?
— Ox, — удивилась она, явно непривычная к малейшему интересу со стороны противоположного пола. — Послушай, Барни, у меня еще сегодня столько работы! Может, как-нибудь в другой раз?
— Конечно, конечно, — с внутренним облегчением согласился он. — А Лора есть?
Трубка повисла на шнуре и ударилась о стену — это Элисон бросилась за Лорой.
К его удивлению, Лора тоже была раздражена:
— Алло! Дадите вы мне наконец заниматься? Кто там еще?
— А ты кого ждала — Марлона Брандо?
— Ой, прости, Барни. Что у тебя случилось?
— Ты не поверишь! У меня есть полный набор слайдов по гистологии и новейший «Никон», чтобы их смотреть!
— Ого! И где ты это все раздобыл?
— А, это долгая история. И слишком интересная, чтобы рассказывать по телефону. Не хочешь прийти посмотреть на восхитительные срезы легочной ткани, окрашенной серебром? Не говоря уже о целом калейдоскопе прочего добра!
— Еще как! Прямо сейчас — годится?
— Давай через полчасика… У меня сейчас сеанс утешения.
— Ах, ну да. Тогда через полчаса, господин Утешитель.
— Садись, Хэнк.
— Барн, я знаю, ты очень занят… Это займет минуты три, не больше.
— Да садись ты! А то заработаешь варикоз.
Дуайер кивнул и присел на край постели.
— Отлично, малыш Хэнк. Выкладывай, что там у тебя.
Гость занервничал и с трудом смог сказать:
— Барни, у меня проблема. Я буду тебе очень признателен, если ты дашь мне совет.
— Конечно дам, — ответил тот, а сам подумал: «С чего он взял, что я знаю больше, чем он?» — Так в чем дело, Хэнк?
Неловкость, терзавшая Дуайера, казалось, заполнила всю комнату. Наконец он сумел выдавить:
— Секс.
— Что ты имеешь в виду? — в свою очередь смутился Барни.
— У меня проблема с сексом, — продолжал Дуайер, вытирая руки о свитер.
«Только не это! — кричал Барни внутренний голос. — Отправь его немедленно к психотерапевту, или у тебя каждую ночь друзья будут выпрыгивать из окна!»
— Послушай, Хэнк, а ты не думаешь, что это лучше обсудить с… со специалистом?
— Нет, нет, нет! Барни, я уверен, что такой опытный человек, как ты, мне обязательно поможет.
«Ну да, — про себя усмехнулся Барни, — а некоторым к тому же кажется, что я наделен обаянием».
— Ну давай, Дуайер, рассказывай.
— Ты ведь знаешь, что я собирался стать священником?
— Да.
— И я тебе, по-моему, говорил, почему передумал?
— Да, что-то вроде «мир, плоть, стетоскоп»…
— Все дело в Черил. Черил де Санктис. Я ее вожделею. Я денно и нощно только о ней и думаю. Я не могу заниматься, не могу спать. Не могу учить анатомию, потому что мне хочется…
— Переспать с ней? — подсказал Барни.
— Да, Барни. Точно. Я знал, ты поймешь.
— Если честно, не уверен, что все понимаю. Потому что пока я не вижу, в чем проблема. Если, конечно, эта Черил не замужем. И не монахиня.
— Господи, ты за кого меня принимаешь? Она отличная девчонка из моего прихода. Воспитательница в детском саду. И из очень набожной семьи.
Он помолчал, потом со стоном добавил:
— И у нее такой верхний этаж — закачаешься!
— Ах, вот оно что, — изрек Барни, пытаясь как-то обобщить услышанное. — Но она на тебя не смотрит? В этом проблема?
— Нет-нет, она меня любит и знает, что и без этой фантастической фигуры я бы все равно ее любил. Но вчера вечером она позвонила и сказала, что приедет на следующие выходные и хочет остановиться в моей комнате.
— Ну, это не проблема, Хэнк. Насколько мне известно, нам запрещено держать в комнате только оружие и змей.
— Мне кажется, она хочет дойти до конца.
— Ну и прекрасно! — в нетерпении воскликнул Барни и подумал: «Мне бы твои проблемы!»
— Так ты думаешь, это нормально? Ничего, что мы совершим прелюбодеяние?
— Послушай, Дуайер, я не моралист, и мне кажется, что если два взрослых человека действительно любят друг друга, то вполне допустим и секс…
— До брака?
— А ты всерьез думаешь на ней жениться, Дуайер?
Тот кивнул:
— Барни, я ее люблю. Так скажи: ты меня благословляешь?
— Ну, думаю, это надо назвать каким-то более светским словом. Скажем, я тебя одобряю. И в конце концов, я же не твой духовник. А кстати, почему ты до сих пор с духовником не поговорил?
— Потому что священник скажет, чтобы я этого не делал.
Не успел Барни осмыслить все грани этого глубоко нравственного диалога, как раздался стук в дверь.
Дуайер бросил взгляд на часы и поднялся.
— Ого, уже первый час. Прости, что отнял у тебя столько времени.
Раздался бодрый голос Лоры:
— Ливингстон, это я! Ты не один?
Дуайер смешался.
— Черт, Барни, почему у тебя нет черного хода?
— Да ты что, Хэнк? Это всего лишь Лора!
— Что значит «всего лишь»? К тебе в полночь является самая красивая девчонка на всем курсе… Как у тебя это получается?
Он быстро повернулся и распахнул дверь.
— Привет, Хэнк — Лора улыбнулась. — Надеюсь, я вам не помешала?
— А я — вам, — смущенно ответил тот.
— Ничего страшного. Я только заскочила убедиться, что у Барни действительно есть такой шикарный микроскоп, как он расписывает.
— Ну да, конечно, — согласился Хэнк, окончательно сбитый с толку. И побежал звонить своей красавице.
11
Лора, — сказал Палмер. — Я не могу находиться с тобой в одном городе и видеться только по выходным! Даже вечер пятницы и то не всегда мой!
— У нас по субботам занятия, ты же знаешь.
— Лора, это варварство, антигуманное варварство.
