Альфред Кох - Отходняк после ящика водки
Шофер, который вез нас из аэропорта в город, начал издалека:
– Население страны – 35 миллионов. Больше половины – католики, почти треть – мусульмане. Треть же – безработные… Племен всего 42. Они пришли из Конго и Египта. Главный язык – суахили, он вообще основной в Восточной Африке. В 1963 году мы получили независимость от Англии. Наши герои сражались против британских большевиков (!) и победили. Англичане после этого стали уезжать, их осталось тыщ 30… Это – авеню им. Хайле Селассие, названа в честь эфиопского императора. А там – мавзолей нашего президента Кениаты. Экономика у нас такая: кофе, чай, фрукты, цветы – это все на экспорт. Чтоб вы знали, четверть мирового экспорта цветов – это розы из Кении!
И еще, конечно, туризм. К нам идут инвестиции, даже (внимание!) русские. Вон, видите вывеску? «Russian motors». Это ваши, они продают вездеходы.
Ага, такие же наши, как ваши. И экскурсовод, и я – мы все ездим на «ниссанах» с очень нерусскими моторами.
Далее шофер подошел к сути дела:
– Первый русский, которого я тут возил, был очень богатый: у него были серебряные и даже золотые зубы. Чаевых он мне дал аж 100 долларов! Наверное, у него дома свои алмазные копи…
Намек я понимать отказался, но с помощью наводящих вопросов выяснил: 100 долларов – сумма не случайная, это расхожая месячная зарплата, которой вполне хватает на еду и бедный местный товар.
Слушая пояснения, я жадно смотрел в окно. Хотелось напитаться впечатлениями. Африка все-таки. Шоссе до города довольно широкое и ровное, с разделительной. То и дело мелькают стройки и еще чаще – базары. Местные едут на маленьких грузовичках, размером с нашу «Газель». Борта наращены железной решеткой в человеческий рост – вот пассажиры в него, в этот рост, и стоят, набившись к клетку как селедки. Иные висят еще снаружи, как мешочники на поезде в нашу Гражданскую. Разве только народ там почерней нашего. Тепло, сухо, кругом акации, пыль и, где открытый грунт – а такое там, как и у нас, часто, не Европа же, – яркий краснозем. Вроде ничего особенного… А вот ведь цепляет.
Когда черный шофер начал про русских, мне сразу пришла на ум наша традиционная коммерческая схема: «все отнять и поделить». И я встрепенулся, появилась надежда, что пустой треп, какой часто завязывается между водителем и пассажиром, удастся перевести в осмысленную содержательную беседу.
– А скажи-ка, братец, хорош Мугабе или плох? – Меня всегда умилял этот простодушный взгляд, что грабеж – обычное человеческое занятие, не то что хуже других, а даже и благороднее, взять хоть Робина Гуда и народную к нему любовь.
Негр напрягся. Мне казалось, я чувствовал это его напряжение, нечеловеческое усилие, которое он тратил на то, чтоб показаться мне либеральным, насколько это возможно. Он хотел убить меня своей политкорректностью наповал. Он собрался, сгруппировался и стал вдохновенно, но спокойно врать:
– Мугабе – он не плохой. Он просто сильный. Там как было дело?
Я-то знал как. Известно, что президент страны принялся отнимать землю у фермеров-англичан и раздавать ее ветеранам. Которые в свое время воевали – за независимость, что ли? Кажется, эту схему раздачи отнятой у чужих земли впервые применили в Риме, еще когда он был республикой. Если римляне, эти ботаники и даже основатели белой цивилизации, которые придумали для нас всю юриспруденцию, не очень охотно считали инородцев за людей, то какой спрос с малограмотных сельских негров, у которых было трудное детство? Казалось бы…
Но с другой стороны, всему свое время. Что позволено было пару тыщ лет назад, то сегодня часто – увы, уголовка чистейшей воды. Про все это думал я, слушая черного шофера. Он же пытался меня «лечить»:
– А было дело так. В 1980-м Мугабе договорился с англичанами, что те отдают землю черным, а государство дает за это приличную компенсацию. Справедливо?
– Ну допустим.
– Но денег нет!
– И?..
– Ну если нету денег, что делать? Ждать, пока появятся? А если это затянется? Что, ветеранам сидеть без земли пять лет? И это будет, значит, справедливость? Ну так же тоже нельзя… В общем, землю стали забирать, а деньги потом дадут. Но англичане оказались людьми несознательными, трудно им, видите ли, потерпеть. Мы же терпели, когда они были у нас колонизаторами! А теперь мы свободны. У нас очень хорошая демократия! Газеты пишут что хотят. У нас glasnost & perestroika. Правда, нельзя фотографировать полицейских и государственные учреждения… Понял, да?
– Я ли не понял…
Шофер перешел на светские околополитические темы:
– Как поживает лидер ваших правых (!) Жириновский? А как самочувствие нобелевского лауреата Солженицына?
– Ты чё, Солжа читал?
– Конечно. У него была такая трогательная и печальная книга про деревню в Сибири, где все жители – очень бедные, мне было их жалко. У вас в Сибири все как в Африке, да?
Едем дальше. В центре города на деревьях тут и там – огромные гнезда. Их свили здоровенные птицы – марабу. Которые, как известно, жрут разную падаль. Очень удобно! Птицы бесплатно содержат город в чистоте, заменяя московских киргизов, – впрочем недорогих. Белье сушится на балконах… Посреди города торчит здоровенная закругленная елда, которую московские начальники отсюда скопировали (нашли у кого своровать интеллектуальную собственность) и поставили в нашей столице, испохабив вид на Красную площадь. Только в Найроби это конференц-центр, а у нас – гостиница Дома музыки.
Мы подъехали к отелю Stanley, вовсе не случайно выбранному для завтрака: тут останавливался сам Хемингуэй, который дико любил Восточную Африку. Так, если вы помните, называлась и Кения, и прочие страны по соседству, когда были под англичанами.
Зайдя с дороги в сортир у ресепшн, я невольно изучил наглядную агитацию. Над писсуарами висели взятые в рамки гравюрки. На одной Стэнли рядом с древним пулеметом (не он ли его, кстати, изобрел? Или это его однофамилец позже сконструировал автомат, который применялся во Вторую мировую? Кому интересно, пусть выясняет). На второй – Стэнли встречает Ливингстона. Тот исследовал Африку и в ней потерялся, что немудрено, а Стэнли его долго искал и таки нашел, и это было громкой мировой сенсацией. Нам бы, теперешним, их тогдашние заботы! Каким тихим и наивным был мир 150 лет назад… Эти два африканских путешественника и сейчас весьма популярны, по крайней мере в англоязычном мире, это что-то навроде «Челюскина» и папанинцев.
По поводу Стэнли высокохудожественно высказался Набоков, англоман, кстати. В книжке «Ада» он описал роман главного персонажа со своей кузиной (которая позже оказалась сестрой; на эту тему писателя вдохновили, по моей догадке, его отношения с сестрой Леной, которая была на шесть лет младше). Так вот там есть момент, когда эта самая Ада ведет пальцем по набухшей, эрекция ведь, синей вене на приборе своего любовника и представляет, что это Нил, исток которого как раз искал потерявшийся Ливингстон. («Рельефная карта, реки Африки, – произнесла расцветающая резонерка. Ее указательный палец прошелся по голубому Нилу до самых джунглей и возвратился назад. – Ой, а это что? Даже у подосиновика нет такой чудной плюшевой шляпки». Конец цитаты из русскоязычной версии романа, которая тут приведена для удобства нашего читателя вместо английской.) А когда парень кончает, то говорит Stop! – так англичане в телеграммах обозначают точку, вместо нашего тчк. И далее цитирует радостную телеграмму, которую послал в Лондон Стэнли, найдя пропавшего путешественника.
Да… Нас судьба отбросила куда-то ко льдам, а англичанам подарила такую роскошную вещь, как кусок Африки. Мы можем себя чувствовать обделенными, но так оно, может, и к лучшему: Восточную Африку англичане не удержали, а льдов у нас и сейчас навалом. На них никто не позарился. То есть пока никто не зарился. Я пишу эти строки и краем уха слышу по ТВ новость про русский ледокол, который, раздражая наших американских друзей, плывет в сторону Северного полюса уточнять границы нашего шельфа, который часто оказывается очень нефтеносным. Штаты же в ответ снаряжают свою экспедицию ровно в тот же район, чтоб не дать нам застолбить лишку. А что англичанам осталось от Африки? Одни воспоминания. (В которые, впрочем, тоже есть смысл вкладывать какие-то деньги – это я уже про путешествия.) Кстати, не с чего нам сочувствовать тут англичанам, пусть утрутся. Они, видите ли, требуют от нас переписать Конституцию. Пусть сперва свою напишут вообще.
Но не для того мы летели в такую даль, чтоб прогуливаться по Найроби. Прочь из большого города! Подавай природу, слонов и львов, даешь дикую жизнь! Вперед! И вот мы на вэне трогаем в путь.
Я снова жадно смотрю по сторонам и примечаю разное. Атмосфера усталости и легкой лени кругом. Зелень, сельские мотивы. Как на русском юге – кругом акации и всякая прочая зелень. Сарайчики, в каких русские держат всякий хлам, – а тут в них живут люди, причем не на даче, это ПМЖ. У жильцов те же потерянные лица, как у русских крестьян, только почерней, чем даже у наших бомжей.
