Альфред Кох - Отходняк после ящика водки
– На самом деле поступок, для меня достаточно несвойственный.
– Да уж.
– Когда я стал анализировать сам себя, почему ж я это сделал, то до конца не смог ответить на этот вопрос. Я, честно говоря, не верил, что это получится. Точно говорю: не верил, потому что то, что произошло, – это нонсенс. И то, что Сотбис уже объявил, и то, что «Форбс» согласились продать все целиком, потому что там тоже не маленькие люди сидят. Богатая у всех история. И то, что вообще эта коллекция проявилась в таком виде… И когда я адвоката послал, чтобы он поехал с ними разговаривать, то не верил, что получится. А он вернулся от них и говорит: слушай, они, по-моему, соглашаются. Что ты будешь делать? Ха-ха! Вот ты смеешься, и я засмеялся. Над собой. И этим передавалось мое ощущение к тому, что произошло. Да что ж теперь делать? Ну, делать нечего, надо покупать. Но если серьезно, знаешь, вот так – это управление нового качества. Вот это я понял. Я настолько изменился, что вот этот поступок уже меняет мое другое отношение к жизни. И меня к самому себе…
– Ну лет десять назад трудно было представить, чтоб ты на это решился.
– Мне надо было, наверное, доказать, что я стал другим. И самому себе, и другим. Да-да. Причем это, конечно, комплекс. И себе, и людям, и окружающим. И далеко не маловажен фактор, что это была западная пропиаренная крупная сделка. Потому что последнее время ловил себя на мысли, что там какой-нибудь, не знаю, иностранный благотворитель сделает в России жест на десять тыщ долларов, а разговаривает об этом фиг знает сколько. И все время еще говорит: да вы, русские, засранцы. Вы там только воровать умеете, и все. Вот, наверное, вся эта совокупность, которую нельзя разложить вот так всю по полочкам, привела к тому, что я созрел к чему-нибудь такому. И вот, наверное, я так понял, что уже другой. Что-то надо было такое сделать.
– Где это будут люди видеть?
– Первое – это будет Кремль. На пару месяцев. Потом поедем. Я считаю, что не нужно делать пока постоянную экспозицию.
– И что, ты финансируешь, что ли, эти поездки?
– А как?
– Отдать в какой-нибудь музей, пускай стоит…
– А у них откуда деньги? А иначе какой смысл у всей этой истории?
– Допустим, в Эрмитаж поставь, там будут миллионы людей смотреть.
– Ну и что? Туда ж не все приедут. Мне тоже ведь хочется какую-то миссию выполнить. Мне хочется на самом деле, раз уж я вложил деньги, ну там потратить еще немного денег, реально показать… Пускай ездит по миру.
– По миру?
– В частности.
– Да. Понятно… для яйцеголовых. Пускай по миру ездит. Ха-ха! Это будет неплохо.
– Зря смеешься. Увидишь – почувствуешь. У меня Сашка (сын. – А.К.) даже отказался в руки взять.
– Почему?
– Такой трепетный.
– А ты брал? Ну и как?
– Ну так. Серьезно. Жутко красиво. Жутко красиво! Николай Второй в руках держал. Красиво. Кстати, совпало случайно с одним фактом. Может, фатум? Мы обсуждали, в какой день сделать открытие выставки. Туда успеем, туда не успеем. Тыкали-тыкали, ну вроде решили. Давайте в середине мая, когда все отпразднуют, уже весна, красиво, Кремль, тепло, народ придет, еще никто не разъедется. Выбираем, вроде есть День музеев – 18 мая. И оказалось, что мы попали 18 мая на день рождения Николая Второго.
– Вот так вот! А ты повесь портрет государя императора. Не повесишь?
– Почему нет? А что, повешу.
БИОГРАФИЯВиктор Феликсович Вексельберг родился 14 апреля 1957 года в г. Дрогобыче Львовской области Украинской ССР.
В 1979 году с отличием окончил Московский институт инженеров транспорта.
Окончил аспирантуру при Вычислительном центре АН СССР.
В 1990 году стал одним из основных учредителей компании «Ренова», в которой сегодня занимает пост председателя совета директоров. Председатель совета директоров ОАО «СУАЛ-Холдинг», управляющей компании Группы СУАЛ – первой по производству глинозема и второй по производству алюминия (после «Русала») компании России.
Член совета директоров ТНК-ВР, управляющий директор по производству и технологиям нефтяной компании ТНК-ВР, третьей (после «ЮКОСа» и «ЛУКОЙЛа») нефтяной компании России.
Член бюро правления Российского союза промышленников и предпринимателей (РСПП).
Женат. Имеет сына и дочь.
Согласно последнему рейтингу журнала «Форбс» (март 2004 года), Виктор Вексельберг занимает 143-е место в списке самых богатых людей мира. Журнал оценивает его личное состояние в 3,3 миллиарда долларов. Восьмой по богатству человек России.
А.К.
КЕНИЯ. НЕ ГРУЗИНСКАЯ ФАМИЛИЯ
Африка – это, конечно, в первую очередь мощный пиар. Столько всего про нее сказано и написано… Это само собой. Но есть и то, чего не отнять, что само по себе. Там появляется странное чувство, что ты – реально – хозяин природы. Очень дорога тамошняя иллюзия свободы, ты вроде ходишь куда хочешь и делаешь что хочешь, и земля как будто вся твоя – огромная дикая земля. Что такое Африка и ее природа против европейских парков и зоопарков? Это как большая любовь против похода не в публичный дом даже, а вовсе в аптеку…
А СМЫСЛ?Мой соавтор по «Ящику водки» Альфред Кох позиционирует себя как «пресыщенный бездельник» – это по поводу вопроса о том, что же заставило его неделю идти пешком по безводной скучной пустыне. Мне в этом смысле до моего коллеги еще далеко, но тем не менее я летаю в Африку с куда большим удовольствием и азартом, чем в Париж и Нью-Йорк. А что? Я уж был во всех странах и городах – в тех, которые хотелось повидать. Западную жизнь я понял – насколько это возможно эпизодическими быстрыми наездами. Чтоб углубляться, доходить до новых уровней понимания – это ж надо все бросать и жить в чужих краях, а это другое.
Другое дело – Африка. Меня тянет в нее с какой-то прям ноющей, пусть и слабой, но болью. Кстати, такое часто с людьми бывает. Раз туда слетал – и подсел. Отчего, почему? С третьего или какого-то там захода я дал версию. Значит, вот что там притягивает.
1. Приятно бывать в странах более диких, чем Россия. Оттуда потом возвращаешься домой – и видишь вокруг сверкающий богатый мир, очень современный и передовой. Это полезно для психики – видеть свою страну такой хоть иногда.
2. Там в огромных количествах дикая природа и дефицитные эксклюзивные элитные звери спокойно ходят по саваннам и бушам, как будто так и надо. Запад после Африки кажется унылыми каменными джунглями, причем малогабаритными, тоскливыми, душными. Ну, природы и у нас полно, только она либо совершенно дикая и недосягаемая, либо сильно попорченная, либо слишком привычная. Африканская же хороша тем, что она и дикая, и доступная, и экзотическая. Не заяц пробежал мимо, не лось зашел в город в голодуху, не кошка мяукнула – а идет себе степенно стадо слонов мимо твоего джипа, и все это в порядке вещей…
3. Посмотришь на местных негров там, поудивляешься на них (это я еще мягко выражаюсь), натерпишься от их нерасторопности – и после дома уже легче реагируешь на сообщения о массовых отравлениях грибами или тормозной жидкостью или там о заживо сгоревших похитителях высоковольтных проводов из цветного металла. То есть, грубо говоря, после Африки «Россия – великая наша держава», или как там в гимне поется. Мне его, слава Богу, никогда не доводилось петь, и потому слова не очень хорошо помню. «Сталин великий нам путь озарил» или Ленин, ну кто-то из них, что-то в этом роде. С другой стороны, это модно, сюрреалистично…
4. По поводу африканского притяжения – вот есть версия, что человек вообще пошел отсюда. Так нас что, тянет на историческую прародину? Отчего нет…
Одно нехорошо – путь неблизкий. Сперва от Москвы три часа лететь до Амстердама. Там пауза на пять часов, но, к счастью, в аэропорту Скипхол есть все, чего душа пожелает, вплоть до душа и казино, не говоря уж про дьюти фри и бары. После этой остановки еще восемь часов дремать в «боинге» аж до Найроби. А это самый центр Африки, сюда, это видно на KLM-овской карте, слетаются все самолеты этой крупнейшей мировой авиакомпании, которым надо на Черный континент, а далее по всей Африке. Найроби в этом смысле что-то вроде Москвы. Прибывают в эти два города всевозможные иностранцы и отсюда разлетаются по провинции смотреть дикую природу, прицениваться к ископаемым и знакомиться с простодушными девушками. Как похоже! Сходство все-таки удивительное. Особенно в последнее время оно усилилось: к примеру, фуражки русских офицеров приобрели невероятно высокие тульи, и кокарды стали очень замысловатыми – ну чисто африканские! И еще у нас (и у них) обострились отношения с белыми, под которыми я тут понимаю европейцев и американцев. Но хватит об этом – достаточно уже я написал о сходстве русских с неграми, как африканскими, так и американскими и даже французскими. Последние, вот забавно, брали на себя функцию «подсознания Европы» – уж это точно по-нашему.
