Дима Федоров - Отдыхай с Гусом Хиддинком: четыре анекдотичные футболяшки
«Жду тебя сокровище! седня на игре с Самарой мы д.б. вместе. жду в час у доски с расп. деньги на мобиле конча».
Николай Андреевич с ужасом посмотрел на часы – 9.30. До встречи с Кариной четыре часа, а он непонятно где находится. То есть понятно, что он в пойме реки, вокруг деревья и прочая зелень средней полосы, а вдалеке мост… Но где конкретно все это?
Он перезвонил по номеру – ангел оказался недоступен, как и положено всякому неземному существу. Выбора нет – композитор устремился к мосту, где просматривалось автомобильное движение. В карманах джинсов обнаружились паспорт и деньги – хоть это обнадеживало. Происхождение денег, правда, пугало – вперемежку с купюрами находились чеки на их получение в кассе Большого. За апрель и за май. Но подробности получения изгладились из памяти беспросветно. Более того, он пытался вспомнить, что же происходило в апреле вообще. Не так чтобы день за днем, но хотя бы самые значимые моменты. Да что там значимые! Хоть какие… И ничего. Ни малейшего намека на жизнедеятельность. Та же песня в мае.
Хотя, если логически рассуждать, какие-то поступки он совершал. На это указывал его наряд. Абсолютно новый. Неожиданный, даже шокирующий. Кроссовки Adidas (в бутсах этой фирмы он, помнится, когда-то играл), джинсы клеш – такие он стеснялся носить даже в семидесятые – и футболка, сшитая из непростроченных по краям лоскутов. Он же покупал все это, заходил в магазин. Даже если такой наряд он получил от кого-то как презент, то должен же сохраниться в голове сам акт дарения.
Композитор в ужасе схватился за голову и выяснил, что там волосы несколько длиннее, чем обычно. А вот борода… его солидная борода, указывающая на вдумчивость во всех делах и поступках, – так вот борода как бы и вовсе отсутствовала. На ее месте торчала легкая щетина с излишествами бакенбард. При таком нелепом развитии событий, конечно, следовало устремиться домой, сорвать шутовское облачение и, уединившись на одном из диванов, проанализировать свою жизнь – может быть, даже с первых ее дней. Но высокое поэтическое чувство полностью притупило презренное чувство осторожности. Облик Карины, ждущей его в Северной столице, девальвировал критическое начало. Поэтому Николай Андреевич, цепляясь за ветки, сучки и коренья, взобрался на мост и таким образом отчасти прояснил свое местонахождение. Придорожный указатель ясно давал понять, что композитор прохлаждался на берегу реки Пахры.
Хотя, конечно, после всего, что с ним происходило с первого тура, верить каким-то указателям по меньшей мере наивно. Он запросто мог быть поддельным. Даже наверняка! Но у Николая Андреевича не оставалось выбора. Из-за поворота вывернула подходящая «Волга», и он замахал руками, как дирижер перед задремавшими музыкантами. Водитель не испугался, тормознул и понимающе кивнул на расплывчатую просьбу отвезти в аэропорт.
– Далеко ехать? Сколько минут? – волновался композитор.
– Длительность всякого пути зависит не от свойств и обстоятельств дороги, а от духовного содержания перемещающихся в пространстве.
Водитель приложил правую ладонь к сердцу и ускорился, а его новый духовный ученик занялся приведением в порядок своего внутреннего мира, чтобы поскорее добраться до цели и успеть на самолет.
Картина восьмая
Разогрев перед туром
Успел! Домодедово. «Пулковские авиалинии», 10.45 – вылет, билеты есть, задержка рейса символическая, быстрее на регистрацию! Попутчики смотрели на него с некоторым замешательством – ну и плевать на них! Пусть соблаговолят для начала обучиться хорошим манерам и не пялятся на незнакомых людей. Хотя, впрочем, может, они узнали его – все-таки он достаточно популярный человек. Не для всех слоев населения, но все же.
Николай Андреевич заглянул в дорожный киоск и присмотрел себе там солнцезащитные очки, чтобы стать совсем неузнаваемым. Полюбовался собой в зеркале во весь рост. Больше сорока не дашь. Чертовски приятно быть в идеальной форме!
Он зашел в туалет умыться, вспомнил о необходимости иметь свежий запах изо рта, поэтому купил мятную жвачку и вдобавок спортивную прессу, чтобы покорить Карину на всех фронтах. Заодно и узнал, какой день и какое число на дворе. Шестое мая. Но удивляться совсем не хотелось. Хотелось читать и быть в курсе успехов «Зенита».
Он смаковал косноязычные строки репортажей. Он восхищался неведомыми фамилиями. Он обогащался статистической летописью минувших лет с балансом личных встреч. Мнения экспертов о предстоящих встречах казались откровениями ветхозаветных пророков. Грядущий тур дышал мистикой и юношеской энергетикой, ведь Карина наверняка сейчас думает о том же самом.
И конечно, о скорой встрече у доски с расписанием.
Картина девятая
Рывок на допинге любви
Имущество – зло! То, о чем говорили Библия и некоторые другие назидательные издания, подтвердилось на практике. Пассажиры понуро дожидались шмоток у транспортерных лент, а Николай Андреевич налегке уже ловил такси. Не торговался. Торговля опошлила бы чувства. Карина назвала его сокровищем, а сокровище не должно дробиться на сотни – оно целостно. Водитель полностью разделял эту точку зрения, поэтому округлил собственный гонорар до двух тысяч. Зато гарантировал доставку в заданную точку за тридцать минут. Время пришлось скорректировать из-за остановки у цветочного киоска для покупки букета. Потом из-за того, что несколько улиц оказались блокированными. Потом Николай Андреевич уже не мог выдержать бессмысленного стояния в пробке и, вырвавшись из никчемной машины, ринулся к видневшемуся вдалеке стадиону. Оставалось десять минут до встречи. Он торопливо семенил между неспешными подростками, слышал вслед что-то оскорбительное, несколько раз больно ударялся о фанатские плечи. Но от всех этих препятствий только еще больше распалялся, разгонялся, влюблялся. И от охватившего его предчувствия желанной встречи в конце концов перешел на бег. С криком «Посторонись!» он врезался в толпу болельщиков, не ожидавших атаки сзади. В памяти отпечатались номера упавших – 16 и 14. Николай Андреевич выскочил на открытое пространство, но не успел насладиться свободой.
Неведомо как очутившийся здесь велосипедист зацепил Николая Андреевича рулем и с лязгом брякнулся об асфальт. Из уст бедолаги вылетело что-то рассерженное на немецком языке. Цветы, предна–значавшиеся Карине, красиво взмыв в воздух, упали в беспорядке на распластавшегося гонщика. Композитор кинулся помогать пострадавшему иностранцу, а заодно подобрать букет, но его протянутую ладонь заломали за спину, а самого нагнули – так что позвоночник предупреждающе хрустнул. Очки шмякнулись оземь, и тут же грубая нога в служебном ботинке раздавила их.
Его запихивали в милицейскую машину, видимо, чтобы уберечь от недружелюбных фанатов. Или как важного свидетеля. А ведь он не успел извиниться перед немцем, не добежал до поджидающего его ангела в шарфике. Он пал жертвой роковых обстоятельств. И эти обстоятельства были в погонах и с пистолетами. Они нервно переругивались по рациям и вызывали подкрепление к стадиону. Из доносившихся хрипов Николай Андреевич понял, что велосипедист существенно не пострадал, ссадины да ушибы не в счет.
– А разве сегодня не футбол? Что за велогонка?
– Для вас сегодня никакого футбола. Для вас сегодня КПЗ, – сурово объявил майор, восседавший на переднем сиденье.
– Да по какому праву?
– Здесь нет прав – здесь только обязанности.
– Вы не смеете!..
– А ты смеешь людям праздник портить?.. Зачем сбивал зарубежного гостя?
– Да я не сбивал. Поймите, он сам наехал. Милостивые государи, тут явное недоразумение. Сейчас все объяснится. Я – известный композитор. Моя фамилия Римский-Корсаков. Николай Андреевич Римский-Корсаков. Я спешил на встречу… С девушкой. Ее зовут Карина. Очень красивая девушка. Вот, посмотрите ее номер. Тут эсэмэска. Она меня любит. Я ничего плохого не хотел. У меня есть от нее эсэмэска. Это мое алиби! Вот…
Он попытался набрать номер ангела, но демоны в погонах отобрали трубку и сразу же стали проверять номер, с которого пришло сообщение. Через пять минут последовало разоблачение.
– Номер зарегистрирован на Юлия Гаева. По нашим оперативным сведениям, он же сам и пользуется им. Так вы еще и голубой, оказывается? – Майор, видимо, посчитал это окончательной уликой против Николая Андреевича.
– Нет, я был уверен, что это от Карины. Она болельщица «Зенита»… Занимается перформансом. Мы в Москве познакомились.
– Чем-чем она занимается?
– Перформансом. Это живопись болельщиков. Баннеры и прочее. А этот Юлий – он тоже художник. Он рисует…
– Если они художники, а вы композитор, то почему они с вами познакомились?
Римский-Корсаков не нашелся, чем бить эту карту, но милиционер не унимался:
– Если вы не голубой, то почему вы так странно одеты?
– А что странного?
