Владимир Токмаков - Детдом для престарелых убийц
Утром встал первым. Разбудил ее поцелуем, сказал, убирая со лба крашеную челку:
– Мы с вами во многом совпадаем.
– Да, – ответила она мне, – и где совпадаем, там получается короткое замыкание.
Паше Мытарю впаяли срок за хранение и применение незарегистрированного оружия, сопротивление сотрудникам милиции и за огнестрельное ранение одного из них.
В первую же ночь после вынесения приговора в пресс-хате его отделали так, что на волю он выйдет полностью опущенным овощем.
Радио «ЕВРОПА ПЛЮС АЗИЯ»:
«Жительница Денвера (США) была осуждена за нанесение телесных повреждений своему мужу. Доведя его член своей лаской до полной готовности, она вдруг плеснула лаком на его интимный орган.
Несчастный не сразу спохватился, подумав, что его облили шоколадным сиропом, а когда все понял, было уже поздно. Лак не только причинил ему неимоверную боль, но и замуровал его член в состоянии вынужденной эрекции, продлившейся до хирургического вмешательства.
В оправдание обвиняемая сказала, что таким образом она отомстила мужу за постоянные измены».
ИЛЛЮЗИЯ ДВИЖЕНИЯ В РОМАНЕ
«Уважаемый Глеб Борисович!
С удовольствием прочитал Вашу подборку стихов в „Вечернем Волопуйске". Теперь, спустя несколько месяцев, набрался смелости и решил написать Вам.
Не сочтите мое письмо за лесть и притворство, за попытку таким образом попасть на страницы вашей популярной и читаемой всеми газеты. Я действительно влюблен в поэзию, пишу стихи с третьего класса и с детства старался читать всех поэтов, которые мне попадались на глаза.
Ваши затронули меня так глубоко, как никакие другие.
Я говорю совершенно искренне! Из десяти опубликованных стихов я выучил наизусть все, но с особым удовольствием зазубрил: „В лабиринтах Достоевского", „Наше время", „Ничего не получается, поколенье не встречается", „Литера", „Повтори ее имя сто раз…" и „Хрустальный башмачок".
Кроме того, я до сих пор нахожусь под впечатлением Вашего блестящего литературного эссе „Всадник, скачущий впереди", опубликованного в „Вечернем Волопуйске" в конце сентября, хотя я и не согласен со многими мыслями, высказанными в нем. Если быть совсем откровенным, именно „Всадник…" подтолкнул меня к написанию этого письма.
Глеб Борисович, вот вы пишете: „…Наркотики? Да. Наркотики, наркотики, наркотики. Ключ, открывающий заржавевшие древние двери в истинный, утраченный человечеством мир.
Там, за этими дверьми, каждый имеет реальный шанс воссоединиться с собой, стать цельной личностью. Только зачем? Ведь потом окружающий мир вас не примет. Вы превратитесь в изгоев, в наркошей, торчков, обдолбанных нефоров. Туда им и дорога, скажет среднестатистический житель нашей страны. И будет по-своему прав… Одно хорошо в наше время: можно не бояться отстать от жизни, тем более что жизни больше нет".
И далее: „Все кричат: кризис искусства, кризис искусства! Как будто не знают, что только из глубокого кризиса и может родиться что-то действительно новое и интересное… Любые перемены – это катастрофа. Поэтому к катастрофам нужно относиться спокойно, как к переменам.
Пора бы нам смириться с мыслью, что в этом мире все более или менее стоящее уже давно написано. И нам остается только правильно расставить знаки препинания. Только недалекие люди верят печатному слову. (Умные давно уже проверяют печатные слова – непечатными.) А идущим в искусство хотелось бы напомнить, что всякое истинное творчество – убивает. Вам придется отказаться от всего: от семьи, карьеры, любви, дружбы, нормального человеческого счастья. Ибо главный выбор остается в силе вот уже какое тысячелетие: либо творить, либо зарабатывать деньги…
Всех советующих вам идти в народ – посылайте к чертовой матери: нужно идти не туда, куда вас кто-то направляет, а туда, куда приглашают сами. Народу искусство не нужно. Ему нужен кусок дешевой колбасы и сериал по ТВ. Искусство для него – это мягкая бумажка, которой можно вытереть задницу. А ему под видом туалетной бумаги нужно подсунуть наждачную бумагу!..”
Наконец, последнее: „Но если кто-то, устав быть самим собой, все же решил уйти из жизни – пожалуйста. Божественная сущность человека нигде так не проявляет себя, как в дерзости давать жизнь и отнимать ее у других или у себя. Только уходя, не забудьте закрыть за собой плотнее дверь, чтобы сквозняком не унесло кого-нибудь за компанию…”
Уважаемый Глеб Борисович! Но вы же знаете, не мне вам объяснять, что…»
ДИЕТА ДЛЯ ЛЮДОЕДА
Не знаю, не знаю, чем это объяснить.
Короче, у меня есть одна просто ужасная физиологическая особенность.
Стоит мне встретить красивую девушку и подойти к ней, чтобы познакомиться, как я неудержимо начинаю… пукать. И при этом довольно громко. Ну а запах у человеческого пердежа, сами знаете, не из приятных. Вот и представьте ситуацию! И сколько ни пытался сдерживаться – получалось еще хуже. Терпишь, терпишь, а потом на какой-нибудь ее серьезный вопрос – ка-а-к пернешь!
И все. Не просто расстаемся, а враги навеки.
Мотя Строчковский, мой друг и выдающийся журналист, говорит, что это ерунда. Как всякий настоящий поэт, я просто бздю перед истинной красотой. Для больших поэтов такая реакция на прекрасное совершенно естественна.
Он, например, часто специально наедается гороха со сметаной, или молока с солеными помидорами, или копченой жирной селедки с халвой, чтобы вызвать в желудке путч. Потом, когда Мотя едет в переполненном автобусе, он начинает неудержимо, просто по-богатырски пердеть. Да такой вонью, что скандал просто неминуем.
– Молодой человек, вы что, это специально делаете? – возмущается сидящая перед ним женщина. Мотя едет стоя, и ее нос оказывается как раз на уровне его задницы.
– Ну наглец, вы только посмотрите, а?
А дышать-то в автобусе уже нечем. У кого-то начинается приступ тошноты. Поднимается неописуемый шум: где-то начинает рожать женщина, а рядом умирает пожилой мужчина. Крики, вопли, истерика!
Про то, с чего все началось, все уже забыли. Но Мотя счастлив: по его словам, таким образом он разрушает некую устойчивую, ненавистную ему социальную реальность. Эти его доводы экстремиста-пердуна меня, конечно же, мало утешают. У меня из-за такой физиологической особенности организма долгое время не складывалась личная жизнь. И ни диеты, ни народные средства не помогают. Нервное это у меня, что ли?
Сегодня Мотя принес мне вырезку из какой-то бульварной газетенки. Заметка называлась «Унесенные ветром».
«Несколько лет назад в одном ирландском городке в графстве Оффали случился пожар в коровнике. Прибывшим на место происшествия полицейским не составило труда выяснить причину возгорания.
Виновником пожара оказался хозяин коровника, который шутки ради поднес зажженную спичку к траектории отхождения собственных кишечных газов. В результате произошел взрыв, воспламенился стог сена, а через несколько минут вся постройка была в огне».
Вообще-то Строчковский по-настоящему талантливый журналист, хоть и может написать в горячке работы фразу типа: «Мужчина получил травму головы нижних конечностей», а в разговоре с очаровательной практиканточкой выдать: «Детка, надеюсь, что сегодня ночью ты разрешишь мне потрогать титьки твоих грудей?»
Его злопыхатели говорят, что он когда-то объелся немытых плодов свободы, и с тех пор его прохватил неудержимый словесный понос. Но это не так. Он настоящая «килька пера», а это звание к чему-то да обязывает.
Как-то, например, Моте дали задание взять интервью у очень капризной знаменитости. Звезда отличалась строптивым нравом и неразговорчивостью. Накануне Строчковский позвонил в редакцию ответсекретарю и попросил, чтобы ему оставили место в текущем номере, а утром он привезет готовое интервью.
Так оно и вышло.
Он позвонил этой рок-звездюлине. «Да. Нет. До свидания», – сказала ему звездюлька и положила трубку.
А на следующий день Мотя Строчковский принес великолепный очерк с элементами интервью об этой самой знаменитости. Материал получился в меру остроумный, в меру аналитичный. Парадокс, но Строчковский не наврал в нем ни единого слова: весь материал держался на этих словах: «да», «нет» и «до свидания».
В другой раз он сделал сенсационный очерк из двух строчек милицейского протокола:
«Убийство гражданки Крыловой. Вещественные доказательства: стакан, две пустые бутылки из-под водки».
«Выпили – схватились за ножи, – так начиналась его криминальная эпохалка. – Сюжет классической русской драмы».
На летучке материал получил «красную доску» и повышенный гонорар. Строчковский запил на две недели. В воспитательных целях он был уволен из редакции и переведен на договор.
– От морального до аморального одна буква, – любит повторять наш редактор Нестор Иванович Вскипин. – А последствий от этой буквы – на целые тома.
