Роман Волков - Клеймо Чернобога
Когда он подошел к теплицам, небритый мужчина лет тридцати уже проводил перекличку и регистрировал собравшихся в журнале. Почти все рекруты были совсем молоденькие девушки в одинаковых спортивных костюмах и белых дерматиновых кроссовках. Костя сразу искупался в волне восхищенных взглядов, оханий и вопросов. Действительно, на фоне малочисленных обсмоктанных парней Костя выглядел Аполлоном и Крезом одновременно. Потом мужик-гауляйтер еще и спросил:
— А вы откуда, такой красавчик? С экономического факультета? — Костя ответил:
— Нет, я в Питере учусь, на социологии. Здесь решил подработать. Я — Мазуркевич, вам что, про меня не сказали?
— Да, да, вольнонаемный! Есть такое дело! А меня зовут Никанор Иванович Носков, я преподаватель ОБЖ, — и он зафиксировал Костину явку карандашиком. Это вознесло Костин имидж выше облака ходячего. Главное, не переборщить, подумал он. Нужно быть попроще, и тогда люди к тебе потянутся. Костю вместе с группой девушек численностью десять человек (как он, к своему удовольствию, отметил, весьма многие хотели оказаться среди них, но повезло не каждой) отправили на вспашку участка. Носков выдал каждому по лопате, очертил веревочками делянку.
— Ребятишки, вот как вскопаете, можете и идти, я проверю вечером и по галочке вам поставлю. Морковку здесь посадим с агрономами. Если что, агрономы с третьего курса подойдут, подскажут. — И он неторопливо пошел выдавать задания прочим командам. Костя взял копательный инструмент второй раз в жизни после рытья ямок детским совочком, и копка давалась сперва не совсем хорошо. Но, незаметно подглядев, как это делают претендентки на знакомство, он вскоре вошел в ритм и начел их немного обгонять. Скорость давалась снижением качества разбитых комков, но Костю это, разумеется, не заботило. Решив, наконец, что коллектив созрел, парень начал:
— Девчонки, а вы с каких факультетов?
— С зооинженерного.
Такая чудо-профессия у Кости ассоциировалась с доярками и скотниками, но он с глубокомысленным видом кивнул, мол, здорово!
— А вы, правда, в Петербурге самом живете?
— Правда. Да что мы на «вы»? Меня Костя зовут.
Беседа пошла в нужном русле. Некоторые девчонки знали Костиного деда, из чего стало ясно, что они живут в Степановке. Самая симпатичная из них, рыженькая Мила больше всех задавала вопрос, с неприкрытым кокетством, и когда Костя посмотрел на нее в упор, она, нисколько не стесняясь, состроила ему глазки. Парень ответил ей тем же. Ура! Все складывалось как нельзя более удачно! Вроде, сегодня вечером будет чем заняться вместо учения. Не было бы счастья, да несчастье помогло. Костя постепенно перестроился в ряд рядом с Милой. Прочие девчонки смотрели на счастливицу с завистью, особенно когда вскользь были упомянуты профессии мамы и папы, каникулы в Лондоне и путешествия в Финляндию. Девушки, не смея говорить о родителях — колхозниках и о своих вояжах под Беднодемьяновск или на Зубову Поляну, мялись и стеснялись.
Когда близился обед, и Костя уже собирался установить плотный контакт с Милой в рабочей столовой, из-за теплиц заорали:
— Эй, зоофак! — и к ним приблизился наголо обритый парень с тетрадочкой. — Так, у вас морковь будет, да?
— Морковка! — Костя интимно подмигнул Миле и провел себе ладонью по ширинке, как Майкл Джексон. Все девчонки прыснули, а Мила покачала головой и чуть заметно метнула язычком по ярко накрашенным губкам. Костина морковка мгновенно стала наливаться кровью. Только тут его крепко толкнули в плечо, так что подбородок стукнулся о черенок с громким зубным клацаньем.
Только тут Костя оторвал взгляд от Милы и увидел, что парень был одет в дутую спортивную куртку на голое тело, светлые широкие джинсы, поддерживаемые широкими красными подтяжками, и тяжелые ботинки с копьями грязи. Это же скинхед! — догадался он. Кулаки, которые будущий агроном потирал с ухмылкой, были исколоты расплывшимися синими татуировками.
— Охренительно умный, да? Экономист, да? — парень ощерился и обнародовал отсутствие переднего верхнего зуба. — Даже зуб не может вставить, — подумал Костя, — лох.
— Чего замолчал то? — ухмыльнулся парень. Если прикинуть, он был ровесником Кости, только ошибочно считал его первокурсником техникума, потому что был по-крестьянски крепче и выше.
— Я в Питере учусь. В университете, — мягко и корректно ответил Костя, так что девчонки опять захихикали.
— А, городской, блин! А хули сюда приехал? Заработать решил? Мы здесь с голоду пухнем, последний скот режем, а тебе и того мало, решил еще из технаря последнее вытянуть? Все степухи наши, да? — он открыл тетрадочку. — Это ты — Мазуркевич?
— Ну, я, — с достоинством ответил Костя. Сразу вспомнилась фраза отца: «помни, ты — сын самого Мазуркевича!» Словно в дешевых боевиках, когда голос сэнсея побуждает поверженного героя восстать и одолеть ошалевших врагов. Однако, агроном в армейских бутсах нисколько не затрепетал.
— Внук Ваньки Мазуркевича? Е……к? Мало ж… нашей крови попили!
Костя растерялся. Его интересовали, конечно, корни происхождения необычной фамилии, но отец всегда отмахивался, и говорил, что будь они ев…… то не парились бы в этой стране, а давно нежились под израильским солнцем. Тем более, что Ивана Сергеевича, который был старше агронома в семь раз, назвали Ванькой. Костя решил так и ответить:
— Если бы я был ев…, то… -
— Кого ты лечишь, ж…..к! Вон какой чистенький, гладенький! Ручки, как у бабы! И носяра — вон какой! — парень ощерился и все паховое содержимое Кости испуганно сжалось, опережая события.
— Слушай… — только и успел он молвить, как парень с широким размахом бросил свой исколотый кулачище прямо Косте в нос. Он еле успел увернуться и завизжал, выставляя перед собой лопату:
— Я не ев…! — парень небрежно вырвал сельхозинвентарь из трясущихся рук и утверждающе произнес:
— Ев…! — и с эханьем вогнал свой кулак Косте в живот. Костя согнулся так, что земля предательски приблизилась. Но парень, схватив его за плечи, разогнул, и оценивающе оглядев, с таким же размахом ударил локтем в нижнюю часть лица. В голове Кости громко заиграло вступление к передаче «Спокойной ночи, малыши», закрутились непонятные картинки и, когда карусель прекратила крутиться, он обнаружил себя валяющимся на спине в только что вскопанной грядке. Из носа и губ лилась огненная кровь, из глаз — слезы. Только бы это все кончилось — в затуманенной голове плавало только одно.
— Я у вас отобью охоту наших баб кадрить, — и парень сильно ударил ногой в лежащего Костю. Тот еле успел увернуться. Удар пришелся в плечо. Рука сразу отнялась. Девчонки отнеслись к зрелищу совершенно спокойно, видно, для них это было не в диковинку. Какая-то тихонько повизгивала. Только Мила подошла сзади к агроному и сказала ему:
— Рустам, кончай. Ничего он ко мне не клеился. Просто разговаривали.
— Отойди нахрен! Теперь я с ним поговорю! По-мужски! — Он отпихнул Милу и, схватив распластанного Костю за грудки, легко поднял его, как тряпичный манекен. Ноги у Кости подкашивались и, если бы Рустам не держал его за ворот, он бы упал. Кровь залила спортивную кофту. Неподалеку из теплицы вышли люди и пошли в сторону экзекуции. Но на их помощь рассчитывать не приходилось. Теперь антисемиты будут травить до смерти…
— Мы вас, блин, Мазуркевичей, давили и давить будем! — и бритоголовый еще раз вогнал кулак в челюсть Косте. — Костя упал и на несколько секунд ушел из жизни. Очнулся он еще от страшного удара в подреберье. Агроном бил его ногами, приговаривая:
— Вот, ж…к какой умненький! Мазуркевич! Явился, не запылился! — неожиданно удары прекратились.
— Стой, — раздался женский голос. Костя с трудом поднял голову, перемазанную в сгустках крови и земле. Скинхеда держала за плечо девушка.
— Чего?
— Он не ев…. У ев…. другая форма мочки уха и хрящей носа. Не читал Ганса Гюнтера? А Авдеева не читал? Сайт "Велесова Слобода" изучал?
— Чего? Ж… он! Мазуркевич.
— Мазуркевич — западнославянская фамилия. Польская или белорусская.
— Точно! — нелепо оправдываясь, разбитыми губами проорал Костя. — У меня предок поляк… — Тут он неожиданно вспомнил о давнем своем предке — рыцаре Анжее, поступившему на цареву службу, про которого ему рассказывал отец.
— Ну и что? — отпихивал спасительницу Рус. — Польский ж…
— Мазуркевич — типичная славянская фамилия. Корень — не ев…….. Ты ошибся, друг.
— Да не друг я тебе! — заорал скинхед и пихнул девушку. — Иди нахер отсюда, хули не в свой базар лезешь!
— Это мой базар. Это моя страна. И базар совсем не твой, потому что ты — татарин, а говоришь от имени русского народа. И еще вырядился скином. В Казани свою езжай и там права качай, а здесь славян калечить не надо.
Это был нокаутирующий удар. Рус открыл рот и по-детски спрятал руки за спину.
