Даниэль Глаттауэр - Потому что
Они ошибались во мне, чем вынуждали меня снова и снова разочаровывать их. Пока они, наконец, не осознают, что понимать здесь нечего, я — убийца, самый обаятельный, расчетливый и коварный, поскольку намеренно не даю своему поступку какого-либо объяснения. Я использую все свои козыри, пока игра не кончена и мое преступление не превратилось в газетную пыль.
Два-шесть-ноль-восемь-девять-восемь. Они не имеют права судить мое безумие, в котором убийство стало лишь кратким мигом просветления. Я слишком старательно навязывал себе нормы их жизни. С этим я вырос, жил.
— Мы вернемся к вашей предыстории позже, когда допросим свидетелей, — сказала судья Штелльмайер. — Сейчас же я предлагаю вам совершить скачок в другом направлении.
Я кивнул, хотя ненавидел скакать и прыгать. Боялся приземления, оно никогда не получалось мягким. К счастью, я не депрессивный тип.
— Насколько близко вы знали Рольфа Лентца? — поинтересовалась она.
Я ждал данного вопроса с тех самых пор, как в голове у меня застрял образ человека в красной куртке. Шок сменился облегчением, будто Рольф Лентц, наконец, начал отстреливаться.
— Я не был знаком с ним, даже имени его не слышал. Впервые увидел его в ночь убийства, — ответил я.
Сказал ли я это или только подумал? Судя по шуму в зале, мои слова до них дошли.
— Как умер Рольф Лентц? — спросила Штелльмайер с напором, но спокойно.
Удар ниже пояса. Я недооценил ее.
— Я его застрелил.
— Вы хотели его смерти?
— Да, конечно.
И сам испугался этого «конечно». Публика шумела. Имей такую возможность, они забросали бы меня камнями. Настроение мое улучшилось.
— Вы должны нам все объяснить, — продолжила Штелльмайер.
Она взглянула на психиатра. Тот дремал, словно хотел заработать свой гонорар с еще меньшими усилиями, наблюдая за мной во сне. Не сдержавшись, я оглянулся на студента в черной водолазке. Тот что-то писал, склонившись над листком бумаги. Все шло не так, как мне хотелось. Прокурор с шумом втянул воздух. Он один был здесь моим союзником, моим единомышленником. Это он готовил дорогу, по которой я собирался идти навстречу правде. Нам с ним предстояла тяжелая работа. Но мы должны были отстоять справедливость и добиться обвинительного приговора, вопреки настроению зала.
— Нечего объяснять, — пожал плечами я.
В моих словах прозвучал вызов. Это им не понравилось. Позади послышался ропот, заглушивший призывы Хельмута Хеля к порядку. В каждом его действии сквозило желание скорее со всем покончить и выйти на пенсию.
— Я полагаю, здесь есть что объяснять, — мягко возразила Штелльмайер.
Я скользнул взглядом по ярко-красным губам Илоны Шмидль и посмотрел влево. Мой храбрый защитник вжался в кресло и энергично вытирал пот со лба. Он сидел с разинутым ртом и застывшей гримасой удивления на лице, словно не желая, чтобы очередной сюрприз застал его врасплох. Я ободряюще подмигнул ему. Ну вот, теперь я видел их всех.
Я прикрыл глаза и мысленно приготовился к прыжку. Сейчас я слушал только слова судьи и свои собственные, которые эхом отдавались у меня внутри. Таким образом я пытался сохранить равновесие, одновременно нащупывая под ногами твердую почву.
— Соответствуют ли показания, данные вами следователю и полицейским, истине?
— Да.
— Интересующее нас событие произошло полгода назад. Если вы чего-то не сможете вспомнить, лучше честно в этом признаться, чем вводить нас в заблуждение.
— Я помню все.
— Когда у вас появилось оружие?
— Тринадцатого сентября прошлого года.
— То есть примерно за четыре недели до убийства.
— За четыре недели и пять дней, — уточнил я.
— Откуда оно у вас?
— Я купил его в оружейном магазине.
— У вас есть лицензия?
— Нет.
— Зачем вы приобрели оружие?
— Чтобы кого-нибудь убить.
Тишина, потом шум в зале.
— Кого-нибудь?
— Все равно кого.
— Себя вы тоже относили к числу потенциальных жертв?
— Нет, я — это я. Я хотел убить другого.
— То есть вы не планировали самоубийство?
— Нет.
— Господин Хайгерер, вы не хотели покончить с собой, как ваш отец?
— Нет.
— Тем же способом, я имею в виду.
— Нет.
— Вы не хотели положить конец своей жизни?
Тишина, затем шум в зале. Я закрыл лицо ладонями.
— Господин Хайгерер, может, нам сделать перерыв?
— Нет, спасибо.
— Насколько хорошо вы знали бар, где все произошло?
— Достаточно хорошо. Готовясь к преступлению, я побывал там не менее двадцати раз.
— А раньше вы часто заходили в подобные заведения?
— Нет.
— Правда ли, что за последние десять лет вы ни разу не посетили ни бар, ни ресторан?
— Да.
— Почему же так вдруг?
— Я готовил убийство.
— Ваше самоубийство?
— Убийство, поверьте же мне, наконец.
— Как я могу поверить человеку, который замалчивает от меня правду?
— Никто не признается в убийстве, если он его не совершал.
В зале приглушенный шум, переходящий в ропот.
— Но ведь никто не совершает убийства просто так.
Тишина.
— Вам стыдно за то, что вы не смогли покончить с собой?
— Я спланировал убийство и совершил его.
— Зачем?
— Пожалуйста, не надо.
Тишина.
— Итак, вы готовили убийство несколько дней?
— Да.
— Каким образом?
— Я сидел в баре у Боба всегда за одним и тем же столиком в нише и наблюдал за входом. Выбрал место, чтобы линия выстрела была свободной и я хорошо мог видеть дверь, оставаясь при этом незаметным. Я сотни раз прокрутил в уме весь сценарий…
— Зачем?
— Для полной уверенности.
— В чем?
— В том, что все получится.
— А что должно было получиться?
— Убийство.
— Самоубийство?
— Убийство!
Последнее слово я прокричал, но тут же извинился.
— Давайте перейдем к событиям семнадцатого октября.
— Хорошо.
— Что это был за день?
— Суббота.
— Вы помните, какая стояла погода?
— Шел дождь.
— Довольно мрачно, не правда ли?
— Нисколько, я люблю дождь.
— В тот день вы не работали?
— Совершенно верно.
— И это была первая за долгое время суббота, когда вам не надо было на службу?
— Именно.
— Это выбивает из ритма, не так ли?
— Что вы имеете в виду?
— Выбивает из ритма повседневности. Словно проваливаешься в дыру. Появляется время, чтобы задуматься над собственной жизнью.
— Я так не считаю.
— Тогда что же?
— Человек или проваливается в дыру, или нет, от погоды ничего не зависит.
— И вы провалились?
— Нет.
Было бы уместно добавить, что вся моя жизнь — сплошная дыра.
— Итак, в тот день вы проснулись в своей квартире один…
— Человек всегда делает это в одиночку.
— Я имею в виду, что на постели рядом с вами никого не было.
— Я давно уже жил один.
— Почему?
— Потому что никого не было.
— Никого, после вашей подруги Делии?
— Да, госпожа судья.
— Завтра мы еще вернемся к данному вопросу.
В ее словах звучала угроза. У меня забилось сердце. В зале царила тишина.
— Что вы делали в то субботнее утро?
— Спал.
— А потом?
— Встал с постели.
— И?
— Стал готовиться.
— К чему?
— Моя подруга переезжала. Я договорился помочь ей перевезти вещи.
— Сначала помочь подруге с переездом, а затем убить незнакомого вам человека?
— Да.
— Довольно необычные планы на дождливый октябрьский выходной, вы не находите?
— Вероятно.
— И кто вам поверит, господин Хайгерер, как вы думаете?
— Вы, госпожа судья, суд, присяжные. Вы должны мне верить, потому что это правда.
По залу пролетел беспокойный шепот.
— Вашу подругу звали Александра?
— Да, ее больше нет.
Тишина, потом легкий шум. Я закрыл лицо ладонями.
— Может, имеет смысл сделать перерыв?
— Да, пожалуйста.
— Когда вы покинули свою подругу Александру в тот день?
— Около шести часов вечера. Уже стемнело.
— И чем занимались потом?
— Ждал в своей припаркованной машине.
— Ждали чего?
— Пока пройдет время.
— Вы чувствовали тяжесть на душе?
— Нет.
— А потом?
— Скорее воодушевление.
— Отчего?
— Я думал об убийстве.
— Что именно?
Я не ответил. В зале стало тихо.
— Где лежало ваше оружие?
— В кармане куртки.
— Все время?
— Да, я засунул его в вязаную перчатку.
— Зачем?
— Таким образом я его спрятал.
— Когда вы появились в баре?
— Около десяти часов. Я был в числе первых посетителей.
— Что бы вы делали, если бы ваш столик оказался занят?
