Нина Воронель - Глазами Лолиты
Толпа было всех цветов и нарядов. Из некоторых дверей доносились звуки скрипок и рояля, из некоторых — бой барабанов и громкое пение, а сквозь некоторые было видно, как люди теснились вокруг картин и скульптур. В одном зале, куда нас не впустили, потому что мы опоздали, шел странный спектакль — актеры, как угорелые, носились на мотоциклах по вертикальной стене.
Я никак не могла взять в толк, куда нас занесло, но Габи объяснила мне, что этот Изумрудный Город Чотоква называется «Институтом несовместимых культур», и поэтому тут устраивают разные удивительные фестивали, выставки и концерты. Тем, которые приглашены, как мы, все дают даром, а те, которые не приглашены, платят бешеные деньги за право пожить тут неделю и приобщиться. Но большинство приезжает сюда со всего мира хоть на один день и тоже платит бешеные деньги, чтобы приобщиться. Габи посоветовала и мне начать приобщаться, тем более, что нам это удовольствие ничего не стоит.
Через полчаса мне надоело приобщаться, пусть даже даром, и я попросилась обратно. Мы вернулись к себе, Габи пошла спать, а я потихоньку включила телик и попыталась опять найти порнуху, но никак не могла отыскать ту комбинацию кнопок, которая ее вызывала на экран. Наконец, мне надоело искать и я очень быстро заснула, но перед сном все-таки успела подумать про Юджина — кто он такой и правда ли, что он запал на Инес? Или все-таки на меня?
Утром за завтраком мы с Инес все время ждали, не появится ли Юджин, то есть я точно ждала, а про Инес я догадалась по тому, как она нарядилась, накрасилась, села лицом к двери и очень долго не допивала свою чашку кофе. Когда он так и не появился, она ни с того ни с сего упрекнула Габи за то, что та, мол, не дала ей вечером пойти с Юджином смотреть его коллекцию поддельных икон.
«А вдруг он больше нас не найдет? — сказала она. — Тут ведь такая тьма народу!».
Но Габи всегда умеет постоять за свою правоту:
«Ничего — захочет, найдет! А не захочет — так зачем он тебе нужен?».
Возразить на это Инес было нечем, она только оставила свою чашку недопитой и огорченно побрела репетировать. А я заявила, что больше не намерена сидеть перед теликом и иду на разведку.
«Только, ради Бога, не заблудись», — заволновалась Инес, но Габи меня одобрила и подтолкнула в сторону главной аллеи: «Давно пора!». По-моему, они вздохнули с облегчением, что, наконец, избавились от меня и не должны больше обо мне заботиться.
Бедненькие, они понятия не имели, куда я пошла, они ведь не могли догадаться, что я знаю, где искать Юджина. Я приколола к блузке золотой значок, обозначающий, что я из приглашенных, и направилась к воротам. Оказалось, что идти надо страшно далеко — когда мы ехали на тракторишке, это расстояние не показалось мне таким огромным. Я уже думала было повернуть обратно, но на полпути к воротам обнаружила, что по аллее курсирует маленький электрический трамвайчик, в который впускают тех, кто поднимает руку.
Я, конечно, тут же подняла руку, хотя была не уверена, что и детям без взрослых тоже позволено ездить в этом трамвайчике. Но я боялась напрасно, правду говорят, что в Америке все равны — первый же трамвайчик подхватил меня и доставил прямо к воротам.
Я опасливо показала свой значок билетеру и он махнул мне рукой — проходи, мол, пожалуйста. Я выскочила на площадку перед воротами и сразу увидела Юджина — если бы я не была уверена, что это он, я бы ни за что его не узнала. Он сидел на грязном асфальте, старый и потертый, низко надвинув на лоб свой засаленный картуз, из-под которого не выбивался ни один светлый волосок. Наверно, он начал работать нищим с раннего утра: перед ним стояла тарелка, полная денег.
В сторону ворот он не смотрел, его интересовали только подъезжающие автобусы, так что я незаметно подкралась к нему сзади и гавкнула прямо в ухо: «Гав!».
Он так вздрогнул, что чуть не уронил с головы картуз, но тут же узнал меня и успокоился.
«Привет, Светка, — сказал он. — Только, пожалуйста, никогда больше не пугай меня, у меня слишком много поводов бояться».
«А кого ты боишься?».
Я сама не заметила, как перешла с ним на «ты». У меня это получилось само собой — ведь у нас в иврите все друг с другом на «ты». Ему это даже понравилось:
«Я тебе расскажу, а ты, небось, проболтаешься?».
«Я же не проболталась, что ты работаешь нищим!».
«Так-таки не проболталась? Ты молодец!».
«Скажи, а зачем ты работаешь нищим? Это же скучно!».
«Во-первых, это совсем не скучно. А во-вторых, ты знаешь, сколько надо заплатить за один день выставки моей коллекции? У меня таких денег нет, вот я и стараюсь».
Я вспомнила лекцию про «Институт несовместимых культур», которую вчера прочла мне Габи:
«Так тебя не пригласили?».
«В каком-то смысле пригласили — позволили здесь жить и выставляться, но за зал я должен им платить».
«Это так важно, выставляться именно у них?».
«Еще как! Нет в мире лучше места, чтобы продать такую коллекцию, как моя!».
«А ты не боишься, что тебя кто-нибудь узнает?».
Юджин засмеялся:
«Кто может меня узнать? Люди никогда не смотрят на нищего, вот погляди».
Тут как раз снова начали подъезжать автобусы, один за другим, и Юджин занялся прохожими, и я тоже — он к ним обращался, а я за ними следила. Он был прав — все клали деньги в его тарелку и никто не смотрел ему в лицо. Я хотела ему об этом сообщить, но ему было не до меня. Я постояла-постояла, пока не поняла, что всех их тут не переждать, и отправилась домой.
В наших покоях дым стоял коромыслом — обе мои дамы вдруг осознали, что наряжаться к концерту не менее важно, чем репетировать. Вся гостиная была усыпана платьями, блузками и юбками, и мне предложили выбрать, что каждой из них надеть.
С Габи было проще, она всегда была в ладах со своими одежками, любая тряпка льнула к ней и принимала нужную форму. Зато Инес совсем потеряла голову — по ее словам, ни одно из ее бесчисленных концертных платьев не подходило к данному моменту. В каждом она находила какой-нибудь изъян, чаще всего заметный только ей одной.
Обед мы пропустили, нам было не до обеда. Инес устроила настоящий спектакль — я подавала ей платье, она натягивала его, заранее объявляя, что сзади будет морщить или сбоку вздергиваться. Чаще всего так и оказывалось, — по-моему, она подстраивала это нарочно, — и платье летело в угол за рояль. Когда все платья исчерпались, Габи разозлилась и предложила ей выйти на сцену нагишом, обещая, что в этом случае успех будет обеспечен.
Кажется, Инес восприняла это предложение всерьез. Она встала перед зеркалом и начала себя разглядывать — она была еще ничего для своих лет, разве что немного выпирало мясо с двух сторон ниже пояса.
«Нет уж, нагишом, так нагишом, — одернула ее Габи. — Или снимай лифчик или надевай платье!».
Пока Инес размышляла, что лучше, снять лифчик или надеть платье, я выглянула в окно и увидела Юджина, который как бы случайно бродил мимо наших окон. Я сразу смекнула, что бродит он нисколько не случайно: ждал-ждал нас за обедом, не дождался и отправился на поиски. Ему с его английским узнать в конторе наш адрес было раз плюнуть, но ворваться к нам без приглашения он не решился. Вот и бродил под окнами, ждал, когда его заметят.
Я не стала им ничего говорить, я просто распахнула окно и громко позвала:
«Чего вы там бродите, Юджин? Заходите к нам!».
Он тут же радостно помчался ко входу, но с Инес началась настоящая истерика:
«Ты с ума сошла! Куда ты его зовешь? Я же голая!»
Хитрая Габи быстро нашла решение:
«Очень кстати! Пусть заходит в Светкину комнату и ждет, пока ты примеришь пару платьев. Может, он посоветует, что тебе лучше надеть».
Юджин оказался настоящей находкой — в платьях он понимал лучше, чем Инес и Габи вместе взятые, а на Инес действовал, как успокоительное лекарство — она вдруг утихла и стала кроткая, как овечка. Все платья, пять минут назад брошенные ею под рояль, как по команде, перестали морщить и вздергиваться, — осталось только решить, какое из них больше подходит к исполнению русских романсов.
Через час все было кончено — для Габи Юджин выбрал открытое платье из алого атласа, обшитое по подолу черными розами, а для Инес — глухо закрытое платье из черного бархата с узкой юбкой и широкими кружевными рукавами, спадающими до плеч, когда она поднимала руки к арфе.
«Нужно только гладко зачесать волосы наверх и вдеть в них красную розу. О розе не волнуйтесь, розу я принесу к ужину», — утешил он в ответ на испуганный взгляд Инес и направился к двери.
«Куда же вы?», — вскинулась Инес. По-моему, она хотела бы, чтобы он уже никуда не уходил, а прямо остался у нас жить.
«Я вас оставлю, вам надо успокоиться и отдохнуть. А я пойду пройдусь вдоль озера, там говорят построили шикарную модель Святой Земли. Если хотите, могу взять с собой Светку, чтобы она вам не мешала».
