Вера Эфрон - Продана
На улице, несмотря на конец сентября, по-прежнему было тепло. Обычно я любила теплый сентябрь, его краски. В сентябрьские дни в Трудолюбовке я ходила в лес собирать грибы. Иногда я возвращалась домой с пустой корзинкой, но зато с букетами поздних цветов. Я наслаждалась свежим воздухом, который хорошо проветривал мозги и наполнял душу мечтами. После таких прогулок я чувствовала себя заново рожденной. Здесь, за воротами, деревьев не было, но воздух все равно был горьковатым, как и положено осенью.
Мы устроились на заднем сиденье, Радик сел за руль, Леандр рядом с ним. Прежде чем завести мотор, Радик достал из заднего кармана брюк пистолет и повертел его перед нами.
– Убью при малейшей попытке к бегству, – сказал он.
Леандр заржал. По моему телу пробежала дрожь. У меня не было никакого сомнения в том, что он сдержит обещание.
– Куда едем? – спросила Татьяна, рискуя получить в глаз.
Но ей, как ни странно, ответили:
– В одно местечко. Сделаем из вас, вонючих крыс, конфетки.
Теперь они заржали в два голоса. И чего они так развеселились? – подумала я
Через час мы въехали в Вильнюс. Машина покружила по улицам и наконец остановилась вблизи большой площади. Площадь была красивой. На ней было много магазинов, кафе и ресторанов. Люди сидели за столиками и наслаждались последними солнечными деньками.
Сначала мы отправились в салон-парикмахерскую. В салоне звучала приглушенная музыка. В кресле сидела девушка, над ее волосами колдовал мастер. Мне вдруг страшно захотелось коротко постричься. Мне захотелось, чтобы обо мне кто-то позаботился – ну, если не обо мне, то хотя бы о моих волосах. Мне захотелось почувствовать себя женщиной, а не существом с дыркой между ног.
Радик подошел к свободному мастеру, молодой женщине, и заговорил с ней на литовском языке. Потом он показал пальцем на меня. Я обрадовалась, что меня будут стричь первой. Татьяна пусть подождет.
Я уселась в кресле поудобней и расслабилась. Как это приятно – чувствовать себя человеком. К тому же парикмахерша старалась. Она помыла мне волосы и кончиками пальцев втерла в кожу головы какую-то мазь. Я наслаждалась каждым ее движением, каждым щелчком ножниц. О волосах я не жалела. Волосы вырастут, ничего страшного, да и короткая стрижка мне шла.
Когда женщина стала подсушивать мои волосы феном, я просто утонула в блаженстве. Теплый поток воздуха приятно щекотал кожу. Круглой щеткой она сделала мне укладку, и я стала похожа прямо на принцессу. Только темные круги под глазами и шрам над правой бровью, оставшийся после первой порки, напоминали о моей рабской принадлежности. Но я не хотела об этом думать. Во всяком случае, пока. Надо было насладиться блаженством в полную меру.
И я наслаждалась. После того как меня причесали, я осталась в салоне и стала ждать Татьяну. Я листала модные журналы, читала сплетни, знакомилась с рецептами блюд и предсказаниями астрологов.
Гороскоп мне обещал смену обстановки и скорое путешествие. Еще меня ждала любовь и встреча с единомышленником. Я вздохнула и посмотрела на Радика, который сидел рядом в кресле и читал спортивную газету.
После парикмахерской мы пошли в универсам за покупками. Радик катил корзину, а Татьяна брала с полок предметы гигиены.
– Черт вас побери, как же дорого вы стоите! – пожаловался он. – Неужели нельзя второй раз использовать эти ваши тампоны?
Услышав глупую шутку, Леандр загоготал. Им действительно было весело.
При выходе из универсама стоял фотоавтомат, и наши тюремщики сфотографировались, гримасничая, как дети. Мы с Татьяной стояли и ждали их, зная, что убежать не получится. Потом они заставили сфотографироваться и нас.
Забрав отпечатки, Леандр отнес их в фотоателье, которое находилось на узкой улочке вблизи площади.
– Нам надо подождать с часок, – удовлетворенно заявил он, вернувшись.
– Тогда пойдем посидим в кафе, – предложил Радик. – Крысы тоже могут выпить кофе.
Вероятно, расщедриться его заставила хорошая погода. Другое объяснение в голову не приходило.
Мы вошли в полутемное кафе, расположенное в подвале соседнего дома. Там было накурено, музыка грохала чересчур громко.
В последний раз я была в кафе в Питере. Это было так давно, в другой жизни. В жизни, от которой я отказалась, начав поиски работы в чужой стране.
Мы сели за столик, и нам с Татьяной принесли кофе. Радик и Леандр заказали себе пива.
Со стороны мы выглядели обычными парами, которые зашли в кафе передохнуть после магазина. Никто и предположить не мог, что мы были рабынями.
Я вздохнула и сделала глоток. Кофе был горячий и крепкий. Я закрыла глаза и расслабилась. В конце концов, нельзя же все время страдать…
Некоторое время спустя Леандр вскочил из-за стола и ушел. Обратно он вернулся с конвертом в руке.
– Готово, – объявил он. – Пошли.
– Я заказал еще пива, – сказал Радик. – Тебе тоже.
Я обрадовалась, что нам можно посидеть еще немного. Это было похоже на настоящую жизнь. Сидеть в кафе было для меня лучшим подарком.
– Посмотри, какой клевый топ, – сказала Татьяна, показывая фотографию в газете, которую листала.
Я посмотрела на фотографию. Молодая девушка лет четырнадцати, красивая, но слегка костлявая рекламировала топик, едва прикрывавший живот. Радик перегнулся через стол и тоже глянул на снимок.
– У, симпомпончик какой! – сказал он, облизывая губы. – Мммм!
– Дай-ка посмотреть! – не выдержал Леандр и отнял газету.
– Надо бы добыть побольше этих кривоссачек, они теперь хорошо котируются, – сказал он, полюбовавшись на девчонку.
– Марат этим занимается.
– Что ж нам тогда с вами делать? – обратился он ко мне.
«Отпустить нас! – хотела крикнуть я. – Отпустить меня!» Но произнести это вслух я не решилась.
– Ничего, на этих развалинах мы еще заработаем деньжат, – захохотал Радик.
Я поняла, что просто так они с нами не расстанутся. Тень взаправдашней жизни, которой я только что наслаждалась, исчезла. Действительность была ужасна.
Когда мужчины вылакали свое пиво, мы вышли из кафе, сели в машину и поехали обратно. В машине Леандр открыл конверт и вытащил оттуда два литовских паспорта. Один из них он показал мне. В паспорте была моя фотография, но имя и фамилия – не мои.
Я разразилась слезами. Я поняла, что меня сошлют в другой ад.
Глава десятая
Когда я открыла дверь в баню, меня оглушил громкий хохот. Смеялась девочка не старше пятнадцати лет, сидевшая с пожилым мужчиной; раньше я его никогда не видела. Мужчина что-то рассказывал ей, а она смеялась. С шумом поставив сумку, я прошла в свой угол и села на матрас. Таня, как обычно, уселась в кресле и закурила.
