Владимир Войнович - Дваплюсодин в одном флаконе (сборник)
– Да как вам сказать, – отвечаю. – Видите ли, я ведь именно за эту квартиру дрался не только потому, что она мне очень нужна. Я ведь утверждал, что принципиально борюсь именно за нее. А теперь получится так, что Иванько меня на испуг не взял, так за деньги купил.
– Ну, милый мой, – удивляется мой гость, – это уже детский разговор. Плюньте вы на все эти соображения, берите деньги и переезжайте.
– Ну, конечно, я бы переехал, о чем речь. Но только в том случае, если бы мне дали гарантию, что Иванько эту комнату не получит.
Потом только я сообразил, что мой гость приходил с поручением. Ну как же я сразу не догадался? Надо было бы сделать вид, что колеблюсь, и дождаться официального предложения. Право, оно украсило бы наш и без того, впрочем, затейливый сюжет.
Несколько дней спустя я узнал, что квартиру, о которой шла речь, получил писатель Пиляр.
Вот уж кому, можно сказать, повезло!
Прогрессивный Сергей Сергеевич
Вы заметили некоторое изменение в тактике нашего уважаемого? Если он раньше действовал только с позиции силы, бряцал оружием и связями, то теперь через посредников передает своему сопернику положительные сведения о себе. Он, видите ли, прогрессивный, через него пробили Булгакова. Да как же ему после этого не уступить комнату? Ведь мне, право, было бы очень неприятно быть причиной неиздания Булгакова.
Некоторое время после окончания этой истории том Булгакова действительно вышел. Отличное издание в красивом переплете. Мастер и Маргарита полностью, без купюр, даже сцену в торгсине оставили. И все-таки за это издание мы, неблагодарные, уважаемому спасибо не скажем. Нам, читателям и почитателям Булгакова, это издание не досталось. Разумеется, я имею в виду не себя лично. Уступив уважаемому квартиру, на один экземпляр я мог бы, вероятно, рассчитывать. Не для нас была издана книга, для заграницы, где и без того есть совсем неплохие издания проклинаемого постоянно «Посева». Туда ушло двадцать шесть тысяч из тридцати общего тиража. А в Союзе писателей распределили, говорят, пятнадцать экземпляров среди членов секретариата (почему-то они охотятся не за книгами друг друга, а за Булгаковым, которого в свое время сжили со свету). И у нашего уважаемого, не сомневаюсь, Булгаков на полке стоит. Не как любимый писатель, а как престижная вещь, которая доступна не каждому.
А вот еще упрек с прогрессивных позиций. Работник Гослитиздата Борис Грибанов, встретив Владимира Корнилова, стал сетовать, что он всегда уважал Войновича как писателя и порядочного человека, а теперь он очень огорчен и разочарован, узнав, что Войнович, оказывается, пишет доносы.
– Доносы? – удивился Корнилов. – Кому и на кого?
– Ну как же, вот написал Стукалину на Иванько.
– А что же ему оставалось делать?
На это Грибанов ничего не ответил, но сказал, что квартиру Войнович все равно не получит.
– Получит, – сказал Корнилов.
Заключив пари на бутылку коньяку, собеседники разошлись.
В интересах сюжета объяснение мотивов, руководивших Грибановым, надо бы отнести в конец нашего рассказа. Но скажу сразу: Грибанов морализировал тоже отнюдь не бескорыстно. Год спустя при содействии Иванько он отправился в Соединенные Штаты директором советской книжной выставки. И еще до меня дошел слух о том, что Иванько в КГБ считается либералом и чуть ли не борется со сторонниками жесткого курса.
Из эпистолярного наследия Председателя
Заглянем же опять на очередное заседание правления, посмотрим, как разворачиваются события. Вот за столом, держа перед собой двумя руками портфель, стоит Председатель и кивает яйцеобразной своей головой. Но почему у него такой неуверенный вид? О, неужели он в чем-то оправдывается? Оказывается, ему был задан вопрос, почему он самолично написал письмо в прокуратуру, не поставив об этом в известность остальных членов правления. Вопрос, конечно, задан правильно, может быть, в данном случае и допущена небольшая ошибка, но он, как Председатель, обязан был принять самые срочные меры для предотвращения самовольных действий. А сообщил ли Председатель прокуратуре, что квартира, в которую въехал Войнович, была предоставлена ему общим собранием? Нет, он этого не сообщил. Почему? Видите ли, товарищи, дело в том, что собрание, о котором здесь упоминали, оказывается, было неправомочно. В нашем доме членов кооператива 132 человека, кворум – 88, а на собрании было всего лишь 79. Ага, а вот на том же собрании была предоставлена квартира дочери писателя Ласкина, которая уже месяц назад получила ордер. Выходит, для нее был кворум, а для Войновича не было? Вот что, дорогой, говорят ему, вам придется забрать ваше письмо из прокуратуры. Нет, отвечает с достоинством Председатель, он не может этого сделать. Хорошо, говорят ему, мы пощадим ваше самолюбие, но в таком случае вы напишите к вашему письму дополнение, что квартира была предоставлена Войновичу общим собранием. Председатель сопит, но соглашается. Записали в протокол: «Обязать тов. Турганова…»
Тов. Турганов идет домой и исполняет то, к чему его обязали, таким образом: «В дополнение к письму такому-то сообщаю, что квартира № 66 была предоставлена Войновичу общим собранием. Но, – пишет он дальше, – как видно из протокола № 13, собрание это было неправомочно ввиду отсутствия на нем кворума. Тем не менее Войнович продолжает незаконно занимать квартиру № 66 и одновременно квартиру № 138. Как лицо, ответственное перед райисполкомом за соблюдение законности, я требую немедленного выселения Войновича и прошу дать соответствующую санкцию…»
Проходит два дня, и снова собирается правление. А потом оно опять собирается, и еще раз соберется, и еще много раз соберется. Принимают решение направить письмо в райисполком с просьбой завершить это дело как можно быстрее выдачей ордера Войновичу. Согласен ли с текстом письма Председатель? Да, он согласен и готов поставить свою подпись. Письмо перепечатывают, несут на подпись, Председатель все экземпляры оставляет у себя дома. Что он с ним сделает? Порвет? Что вы, говорят, не посмеет. Написать в прокуратуру посмел. Каждый высказывает свое предположение. Говорят, письмо написано на одном листе бумаги, а подписи – не уместились – на другом. Так вот, не приложит ли он эти подписи к новому тексту? Как можно, говорят, это уже будет чистая уголовщина. Но ведь он и до сих пор, как мы убедились, не отличался излишней щепетильностью в выборе средств. И все-таки напрасно мы подозревали Председателя. 16 мая стало известно, что в райисполком пришло два письма. Одно, уже известное, за подписью всех членов правления, кроме Турганова, другое – прямо противоположного содержания за подписью Председателя.
