Марлена Штрерувиц - Соблазны
Дойдя до Ринга, Хелена уже не была уверена, что на самом деле видела их. В бюро Надольный велел узнать, дают ли при покупке железнодорожных билетов чек. Надольный был возбужден. В нервном оживлении. Хелена позвонила. Выяснилось, что она была права. Чеков не дают. Покупаешь билет. Он действителен три месяца. Его можно сдать. Но Надольному требовалось официальное подтверждение. Он делал загадочный вид. Потом, однако, все рассказал. Не смог сдержаться. Он таки нашел манекенщицу. Хозяин агентства был у него в долгу. И уговорил даму. А она понравилась Нестлеру. Он просто с ума по ней сходит. И теперь нужно организовать уик-энд. Дама ни на что не соглашается. Пока. Как дела с отелем? Хелена позвонила в "Гайсберг". Был свободен один люкс и один номер на двоих. Двух люксов нет. Да. Хорошо. Она согласна. Люкс и номер на двоих. Да. С пятницы до понедельника. Она положила листок Надольному на стол. Надольный стоял у окна и глядел на улицу. Спросил Хелену, знает ли она, в чем самая глупость. Хелена посмотрела на него. "Он не охотник. Не охотится. Был бы он охотником. Все было бы куда легче. Охота. Это я могу организовать в любую минуту". Хелена вернулась к своему столу. Села. Представляла, чем могла бы разрешиться сцена в парке. Она могла бы подойти к ним. И поздороваться. Очень холодно. Что-нибудь сказать. И отойти. Пусть сидят. Повернуться и уйти. Уйти. Прочь. Улыбнуться Софи. Ребенок ведь ни при чем. И уйти. Не скандалить. Но Хелена знала, что не смогла бы. Она бы расплакалась. Хелена решила напиться. Минуту, когда она останется одна и будет бесконечно представлять себе это. Оттянуть эту минуту. И боль. И не говорить. Ни за что. Ни с кем, не рассказывать. Фрау Шпрехер сказала, а не уйти ли ей домой. На сегодня. Хелена спросила Надольного, нет ли еще каких поручений. Надольный снова стоял у окна и пил ундерберг. Хелена купила большую упаковку. Надольный ничего не возразил против такого самоуправства. Теперь левый нижний ящик его стола был полон маленькими бутылочками. Хелене пришлось уйти. Пойти домой.
Хелена выпила две бутылки белого вина. Потом рюмку бурбона. Бутылка была еще почти полной. Она начала, пока девочки еще ужинали. Потом смотрела телевизор и заставляла себя отпивать по глотку бурбона каждые двадцать минут. Поставила будильник на телевизор. Как будто ей надо было пунктуально и регулярно принимать гомеопатические капли. Девочки мирно уснули. В десять зазвонил телефон. Хелена не подошла. Продолжала пить. Виски в бутылке убавилось мало. Но до кровати она добралась с трудом. Когда легла, все кругом закружилось. Она положила подушки друг на друга. Пришлось изо всех сил стараться, чтобы собрать их и уложить. Но голова кружилась уже не так сильно. И удалось заплакать. Хелена плакала над тем, что коляска, над которой так по-другому и с такой естественной любовью наклонялся Грегор, была той самой, в которой некогда сидели ее девочки.
Когда на следующее утро Хелена пришла на работу, там уже ждал доктор Штадльман. Следует сделать первые снимки. Хелена чувствовала себя отвратительно. Она попыталась хоть как-то помочь горю косметикой. Потом опять все смыла. Руки не слушались. Тушь размазалась. Тени — кое-как. Румяна — пятнами. Бледная кожа — в крупных порах. Глаза опухли. Хелена продремала до двух. Потом ее начало тошнить. Свет был слишком ярким. Люди говорили слишком громко. По дороге на работу Хелена все время опаздывала тормозить. Или трогаться. Чувствовала себя вялой. Одновременно обострились все чувства. Доктор Штадльман испытующе посмотрел на Хелену. Ничего не сказал. Хелена даже не пыталась делать вид, что все в порядке. Спрашивала себя, отчего не приняла успокоительное. То, что ей дал доктор Штадльман. Пришла манекенщица. Изящная. Но не так молода, как на фотографиях. На ней была исключительно короткая мини-юбка, кожаная куртка и что-то вроде купального лифчика. Она спросила у фрау Шпрехер, к кому ей обратиться. Та молча указала на дверь Надольного. Надольный громко и сердечно поздоровался с ней. Потом закрыл дверь. Фотограф опаздывал. Хелену попросили подать кофе в кабинет Надольного. Весь кофейник. Хелена попросила фрау Шпрехер заменить ее. Та откликнулась на просьбу. Но неохотно. Потом пришел Надольный и достал из холодильника бутылку шампанского. Доктор Штадльман уселся в кресло за Хелениным столом. Ей пришлось сесть в кресло для посетителей. Очень неудобное. Хелене все время казалось, что она теряет сознание. Такое ощущение, словно жизнь вытекает из тебя. Это показалось ей забавным. Сидеть. Стараться сохранять вертикальное положение. Если она все-таки упадет в обморок, доктор Штадльман не сможет ее поднять. Хелена оставалась в сознании. Упасть в обморок — слишком много хлопот. Они сидели молча. Ждали. Доктор Штадльман подкатился в кресле к Хелене. Не больна ли она? Хелена улыбнулась. "Я вчера напилась, не слишком удачная идея, как мне теперь кажется", — сказала она. Доктор Штадльман подъехал к ней вплотную. Обхватил ее и положил правую руку ей на спину. Хелена чуть не рассмеялась. Штадльман прошептал: "Т-с-с!" Так они сидели долго. Хелена чувствовала, как он дышит. Глубоко и равномерно. Хелена взглянула на него. Он закрыл глаза. Все это было ей неприятно. Она подумала, что его следует оттолкнуть. Она чувствовала себя стесненной. Утесненной. Потом ощутила, как ей становится все теплее. Она улыбнулась и шепнула: "Мне кажется, достаточно". Штадльман снова прошипел: "Т-с-с!" В комнату вошла фрау Шпрехер и тут же испуганно выскочила. Доктор Штадльман продолжал крепко обнимать Хелену. Ей стало неловко. Замешательство росло, однако прошла тяжесть в желудке. Голове стало легче. Исчезло желание умереть на месте. Хелена выпрямилась и оттолкнула доктора Штадльмана. Тот открыл глаза. Они поглядели друг на друга. Хелене хотелось сказать что-нибудь. Спасибо. Или. Как ей стало хорошо. Она ничего не сказала. Хотелось спать. Слишком, чтобы еще говорить что-то.
Нестлер пришел одновременно с фотографом. Фотограф казался каким-то загнанным. Он вообще-то фоторепортер. Он согласился только ради Надольного. Нестлер исчез в кабинете Надольного. Поднялся шум. Женщина звонко смеялась. Фотограф бродил по комнатам, выбирая место съемки. Решил фотографировать в приемной. Там лучший свет. Доктор Штадльман принес свои фотопринадлежности. Кофр у него был больше, чем у фотографа. Он задавал фотографу профессиональные вопросы об освещении, экспозиции, объективе. На большую часть вопросов фотографу нечего было ответить. Тогда он сказал, что просто снимает. Ему неизвестно, что там происходит в деталях. Его интересует только, что получится. Доктор Штадльман принялся объяснять. Фотограф окончательно разнервничался. И рассердился. Он все передвигал оба юпитера и спрашивал, нельзя ли наконец начать. В конце-то концов. Он тут собирался фотографировать. А не сдавать экзамены. Доктор Штадльман поджал губы. Хелена сходила за манекенщицей. Надольный и Нестлер встали в дверях и наблюдали. Фотограф спросил, обязательна ли при съемке публика. Он бы тогда брал входную плату. Он хочет остаться с моделью с глазу на глаз. Пусть ему объяснят, что от него требуется. И дадут работать. Спокойно. Пожалуйста. Доктор Штадльман настаивал на своем присутствии. А Надольный с Нестлером могут дальше пить шампанское. Фрау Гебхард тоже должна остаться. Он хочет ей показать, как прикрепляются аппликаторы. Чтобы потом она могла сделать это и без него. Модель стояла посреди приемной и все спрашивала, когда же ей раздеваться. И долго ли еще будут устанавливать свет. И не следует ли ей снова напудриться. Штадльман сказал ей, что лицо ему вовсе не нужно. Надольный и Нестлер подошли ближе. Доктор Штадльман твердо сказал, что, по его мнению, юной даме совершенно ни к чему раздеваться. Пусть только юбку снимет. Надольный и Нестлер подошли еще на шаг. Манекенщица подошла к Нестлеру. Поглядела на него снизу вверх. Она здесь для того, чтобы сниматься обнаженной. Это совсем другой тариф. Для съемок в одежде она бы не стала вставать в такую рань. Чтобы прошли все следы. И от белья тоже. Нестлер обнял ее за плечи. Развернул. Они стояли рядом. Нестлер обнимал женщину. Разумеется. Речь идет только о съемках без одежды. На фотографиях своей продукции он не желает никаких лямок. Это он сказал Штадльману. Штадльман отвернулся. Женщина разделась. Стояла нагишом, а Штадльман принялся прикреплять аппликаторы. Разъезжал в кресле и подтягивался на руках. Наложил один аппликатор модели на затылок. Фотограф и Штадльман сфотографировали затылок. Потом бедра с аппликатором. Предплечье. Колено. Надольный и Нестлер глазели. Переглядывались. Хелену радовало, что они хотя бы не подталкивают друг дружку локтями. Через некоторое время вернулись в кабинет. Слышно было, как они там смеются. Манекенщица принялась капризничать. Не стояла спокойно. Начала делать замечания. Насчет аппликаторов. Они щекочутся. Ей не нравится чувствовать их на коже. Спросила фотографа, хотелось бы ему, чтобы ему такое приделали. Спросила Штадльмана, по какому праву он ее фотографирует. Ей вовсе неохота попасть в какую-нибудь коллекцию. Доктор Штадльман спокойно поинтересовался, уж не полагает ли она, что его занимают подобные картинки. Женщина поглядела на его огромные черные ортопедические ботинки и щиколотки в аппарате, прикрытом штанинами. Пожала плечами. И снова испортила снимок. Хелена стояла в углу. Фрау Шпрехер укрылась на кухне. Сидела там и курила. Хелена не решалась просто уйти. Штадльман все время обращался к ней. Говорил о действии. О том, как накладывать аппликаторы. И о том, как изменится воздействие, если они сдвинутся. Хелена кивала. Потом модель окончила съемки. Просто натянула юбку. Засунула трусики и колготки в сумочку. Надела туфли. Через голову натянула верхнюю часть своего туалета и ушла к Нестлеру и Надольному. Сказала, что проголодалась. Фотограф собирал свои принадлежности. Хелена спросила Штадльмана, все ли это снимки, что нужны ему. Тот кивнул и тоже принялся укладывать фотопринадлежности в кофр. Из кабинета вышли Нестлер и Надольный с моделью. Они идут обедать. Фотографу понадобилось коротко переговорить с Надольным. Они вернулись в кабинет. Потом все ушли. Никто не заговорил с доктором Штадльманом. Нестлер, судя по всему, делал это намеренно. Хелена чувствовала собственную беспомощность. Спросила у Штадльмана, не пообедать ли им вместе. Тот отказался. Это слишком утомительно для него. Ему нужно домой, машину он оставил внизу. Потому что некоторые люди должны работать. Хелена извинилась за остальных. Они могли бы перекусить прямо здесь, она сходит и все принесет. Или его ждет с обедом матушка, и поэтому ему надо домой? Хелене удалось уговорить Штадльмана не уезжать. Она оставила их с фрау Шпрехер. Уходя, слышала, что они заговорили о воздействии магнитных аппликаторов на животных. Хелена отправилась в лавку и купила колбасы. Сыру. Салат. Воду. Яблочный сок. Хелена с удовольствием выпила бы пива. Но не рискнула. Когда она вернулась, фрау Шпрехер уже накрыла все для междусобойчика на столе для совещаний в кабинете Надольного. На затылке у фрау Шпрехер был магнитный аппликатор. От болей в шейном отделе позвоночника. У стола Хелена замешкалась. Фрау Шпрехер успокоила ее. Сказала, что те сегодня уже не вернутся. Хелена прикидывала, вернет ли ей Надольный деньги за провизию. Она потратила 289 шиллингов. А остается у нее всего 6621 шиллинг.
