Ярослав Питерский - Падшие в небеса
— Вот, готово! Пусть берет! Старлей наблюдая, как Павел надевает полушубок и шапку, рявкнул:
— Клюфт ко мне! Павел обречено подошел. Офицер, грубо обшарил его карманы, провел руками по ногам и сняв с Клюфта шапку — смял, что было силы. Удовлетворенный обыском — офицер достал из кармана наручники и гаркнул:
— Руки! Павел безропотно протянул ему ладони. Старлей защелкнул на запястьях стальные браслеты и толкнув Клюфта в спину — прикрикнул:
— Ну, бери этот узел! Не мы же потащим за тебя, твои пожитки! Клюфт, склонился над скатертью. Он услышал, как старлей шепнул лейтенанту:
— Документы то, его, нашел?
— Да, вот паспорт, вот какое-то удостоверение. Вот карточки. Все тут.
— Молодец. Ладно, будем выводить. А то у нас еще один адрес сегодня. Надо быстро отвезти этого и вновь выезжать. К семи утра надо управиться. Павел поднял сверток. Скатерть, с бумагами и книгами, смотрелась в руках нелепо. Скворцовы топтались у порога. Испуганные глаза и одно желание — поскорее уйти и не видеть, этого кошмара. Мария Ивановна плакать перестала. Лишь что-то бормотала. Губы шевелились быстро, словно старушка торопилась сказать самой себе самое что-то главное — перед тем, как уйти в мир иной. Василий Петрович дергал супругу за локоть. Старлей внимательно окинул взглядом комнату. Бардак, наведенный его напарником, удовлетворил. Он, застегнул шинель и повернувшись к Клюфту, ехидно улыбнулся:
— Последний раз спрашиваю, гражданин Клюфт нет у вас желания, что ни будь нам выдать? Прока не поздно?
Но тут, на напарника, обиделся лейтенант — учинивший обыск. Высокий нквдэшник, зашипел, как змея:
— Я, что, плохо искал, по-твоему? Ты же знаешь, я ничего не упущу! А вот вскрывать полы у нас просто времени нет. Пусть придут из следственного управления и вскрывают! А нам нужно главное арестованного доставить! Опечатаем комнату и все! Что ты, в самом деле?! Пошли, давай! Старлей похлопал товарища по плечу:
— Да ладно тебе Рожков, ладно. Я так. Положено. Сам знаешь по инструкции!
— Да какая там инструкция? — обидел лейтенант. — Вон посмотри на его рожу? — офицер кивнул на Павла. — Такой, разве что-то добровольно выдаст? Я бы, вообще таких, вон, без суда и следствия выводил во двор и расстреливал! Только время на них тратить! Время и деньги. В тюрьме баландой кормить! — лейтенант разошелся не на шутку. Он двинулся к двери и толкнул Василия Петровича. Старик скукожился и зажмурил глаза. Мария Петровна, в испуге, втянула голову в плечи. Нквдэшник протянул бумаги. И крикнул:
— А ну, понятые — подписывайте протокол и живо! Вот тут! Супруги Скворцовы бочком попятились к столу. На нем лежал белый лист протокола. Старлей, ткнул в бумагу пальцем и положил рядом перо. Достал из кармана железный цилиндрик. Деловито, открутил крышку. Металлической капсулой оказалась переносная чернильница. Нквдэшник, обмакнул перо и сказал:
— Вот тут подписи ставить! И, чтобы никаких клякс! А то сами с нами поедете! В одну камеру! От этой угрозы Марии Ивановне стало совсем плохо. Старушка с трудом расписалась в протоколе — ее всю трясло. Василий Петрович, поддерживая жену под локоть, вывел из комнаты. Нквдэшник убрал протокол в кожаную, офицерскую планшетку. Зло посмотрел на Павла. Тот, стоял в нерешительности, сжимая в руках скатерть, связанную узлом.
— Рожков выводи! Ехать нужно! Лейтенант грубо толкнул Павла в спину. Клюфт чуть не упал — споткнувшись о порог.
— Иди вперед! Иди! — рявкнул, лейтенант. Старлей закрыл дверь. В коридоре было холодно. Павел не секунду остановился и обернувшись посмотрел через плечо на вход в свое жилище. Нквдэшник усердно клеил на дверь и косяк — бумагу с печатью.
— Вы бы, хоть, комнату на ключ закрыли. Есть же ключ, он там, у входа, возле вешалки, на гвозде весит! — попытался уговорить лейтенанта Павел. Но конвоир его не послушал, лишь вновь толкнул.
— Иди, давай! Нечего твои хоромы закрывать! Сюда еще с обыском приедут. А пока вон опечатаем и все! Никто не зайдет! Да и что там у тебя брать? Иди, давай! — тяжелая рука вновь подтолкнула под лопатку. Павел семенил по коридору. Поднялся по маленькой деревянной лестнице. Четыре ступеньки, всего четыре ступеньки! Сколько раз он ходил по этой лестнице! Каждая дощечка ему знакома! Эти четыре ступеньки — по ним ступали ноги отца и матери. Они видели многое… и вот, теперь, их — топчут ноги конвоиров. Людей, которые пришли забрать его свободу. Попросту выгнать его не только из его жилья. Из его комнаты, но и из его жизни. Прежней жизни. Павел на секунду замешкался. Он уперся в косяк двери плечом. Лейтенант вновь толкнул его. Но Клюфт не двинулся с места.
— Ты, что там? А ну, пошел!
— Слушай! Будь человеком! Не толкай! — взмолился Павел. — Ты, что такой нервный?
— А ну, пошел! — еще более сильный удар пришелся меж лопаток. Павел скривился от боли и вылетел на улицу, словно пробка от бутылки с шампанским. Под ногами заскрипел снег. В одну секунду холод остудил лицо. Клюфт глубоко вздохнул. Шаг, еще один и опять злой окрик:
— Стоять! Теперь стоять! — завопил лейтенант. Павел обернулся. Нквдэшник, озираясь, смотрел по сторонам. Было видно, что он чего-то боится.
— Что ты испугался то? А? Лейтенант зло посмотрел на Павла и буркнул:
— А кто тебя знает? Может у тебя помощники тут?! Вон, прошлый раз, забирать стали одного мужика — так братья налетели! Ели отбились! Сволочи! Всех вас надо к стенке! Вон, отвел бы к тому сараю, и шлепнул! — лейтенант, кивнул головой в сторону покосившегося от времени дровяника. Старая постройка уныло темнела в углу двора. И тут Павел, увидел силуэт человека! Высокий, с непокрытой головой, незнакомец — стоял в проеме, между сараем и забором и смотрел на них с конвоиром. Длинный плащ развивался на ветру. Это был он! Богослов. Павел узнал Иоиля. Но как не странно, лейтенант не насторожился. Он лишь толкнул Павла в плечо, заставляя идти к углу дома. Клюфт повиновался. Павел на ходу обернулся и посмотрел еще раз в сторону дровяника. Но богослова, он больше не увидел. «Нет, я определенно схожу с ума. Мне уже мерещится приведение. Мне уже мерещится, черт знает что! Нет! Этого человека нет! Почему я его вижу? Но папироса в пепельнице? Откуда взялся тот окурок?» — мысли терзали Павла. За углом, возле обочины, стояла черная «Эмка». Машина попыхивала выхлопными газами из глушителя. Водитель, что бы, не замерзнуть, не глушил двигатель. Павел в нерешительности подошел к автомобилю. Лейтенант опустил на его плечо руку:
— Стой! Ждать! Послышался скрип сапог. Павел обернулся и увидел — к ним спешит старлей. Он курил на ходу. Его вид был озабоченным. Клюфт тяжело вздохнул и покосился на свой дом. Где-то, на втором этаже, в окне — мелькнули лица. Из глубины комнаты, в темноте, на них смотрели соседи. Любопытство, перемешанное со страхом. Кто знает, что будет следующей ночью? Скрип тормозов. Черная машина. За кем приедут эти люди? Клюфт, вдруг поймал себя на мысли — он желает, что бы за этими людьми обязательно приехали, вот, так же, под утро! Обязательно! И забрали их тепленькими! Не одному же Павлу мучаться! Странно чувство — желания горя другим! Раньше такого с Клюфтом не было. Но сейчас! Ему очень захотелось, чтобы тех людей за окнами на втором этаже — тоже арестовали ночью! Тоже пришли и схватили! За то, что они вот так — молча, смотрят, как уводят невиновного человека! Стоят и нечего не делают! Смотрят и потворствуют — этим, наглым, людям в форме! Павлу очень хотелось, что бы горе, пришло в дом соседей! Он тяжело вздохнул. Еще мгновение и силуэты исчезли за стеклом. Старлей заметил, что Клюфт рассматривает окна. Офицер остановился:
— Что ты, там, высматриваешь? Сообщников? А? Куда смотришь? — угрожающе спросил он у Павла.
— Не куда. Просто на дом… — хмыкнул Павел.
— На дом говоришь? Знаю, на какой дом! Может у тебя там сообщники? А? А ну говори? — Старлей схватил Павла за шиворот и начал его трясти.
— А ну отпусти меня! — Павел выронил из рук сверток и оттолкнул плечом старлея. Тот, словно ожидая такого поворота событий — ударил наотмашь Павла по уху.
Второй удар сапогом пришелся по почкам. Третий сбил Павла с ног. Клюфт, закрывал голову, руками, как мог. Но, мешали наручники. На тело обрушился град ударов. Пинал и старлей, и его помощник. Они били равномерно, со знанием, дела. Четкие удары — словно марш по плацу. Раз-два. Раз-два! Бац! Бац! Из уст конвоиров неслась брань. Но, она, была не громкой. Нквдэшники, боялись шуметь. Не разбудить жителей! Не разбудить зевак! Лишние свидетели не нужны! Павел лишь слышал, как их тяжелое дыхание перемешивалось с шипеньем:
— Шшш…сука… шшш… сука… мразь…
— Шшш… Я тебе покажу, как родину не любить… сука… шшш… пион…
— Шшш… Сука… троциксткая… шшш…
Седьмая глава
Павел потерял сознание. Очнулся лишь в автомобиле. Он сидел на заднем сиденье. На коленях лежал сверток. Клюфт попытался поднять руки, что бы стереть с губ кровь. Но не смог пошевелится. Рядом сидел лейтенант. Он, посмотрел на Павла, и зло сказал старлею — который, ехал на переднем сиденье.
