Джессика Андерсон - Лицедеи
Кейт Бертеншоу наклонился за шляпой и пробормотал несколько укоризненных слов.
— Ну и ну, Джек! — сказала Марджори Бертеншоу. — Такой пышной шевелюре, как ваша, позавидовал бы любой мужчина вдвое моложе.
Джек посмотрел на нее с презрением. Марджори смущенно рассмеялась. Джек вырвал шляпу из рук Кейта Бертеншоу, надел на голову и, сжав поля указательным и большим пальцами, лихо сдвинул в сторону. Потом вопросительно заглянул в глаза Кейту и показал здоровой рукой, что готов писать.
Кейт Бертеншоу кивнул и открыл портфель.
— Если вы не возражаете, я вас оставлю, — сказала Грета, повернулась и пошла к дому.
Доминик, Метью, Эмма и Джейсон быстро справились с ланчем и ушли к другу Доминика Дереку. Теперь настал черед взрослых радоваться свободе: они ели, пили, без стеснения подшучивали друг над другом — взрывы смеха то и дело оглашали сад. После одного из приступов веселья Стюарт попросил всех посмотреть на бусы Сильвии и сказать, не лучше ли носить жемчуг с более дорогим платьем. В ту же минуту воцарилось молчание, все принялись внимательно разглядывать бусы. Сильвия коснулась их и торопливо сказала:
— Пока я ношу жемчуг с таким платьем, никто не подумает, что он настоящий, я могу не бояться грабителей.
Минута сосредоточенности и тишины утонула в спорах о бусах, разговоры слились в общий благожелательный гул. Позже, днем, такие же паузы возникали не раз, когда Розамонда или Стивен бросали взгляды на окно кабинета, где заперлись Тед и Мерримен (в отличие от других окон на нем сохранилась черная сетка из гнутых железных прутьев), но эти паузы всегда были коротки, едва заметны и тут же тонули во вновь разгоравшемся общем веселье.
Стюарт и Сильвия ушли около пяти. Они поцеловали Розамонду и уехали, Розамонда, проводив их, вернулась в гостиную, где Гермиона со Стивеном и Имоджин ждали двух старших детей, чтобы тоже ехать домой. В саду прислуга Розамонды, получавшая в субботу двойную плату, убирала стол. У нее на шее висел транзистор, Тед окликнул ее через окно и попросил выключить приемник — единственное, чем он обнаружил свое присутствие в доме.
Розамонда спросила у Стивена, не хочет ли он еще кофе или вина, но он решительно покачал головой. Когда Эмма и Джейсон вошли в комнату, Стивен вскочил и заявил, что они немедленно уезжают. Озадаченная Розамонда, провожая их, наклонилась к окну машины и примирительно улыбнулась Стивену, он вежливо попрощался с ней, но, едва отъехав, дал волю своему гневу:
— Мог, по крайней мере, показаться!
— Кто? — спросил Джейсон.
— Неужели это так важно? — сказала расстроенная Гермиона.
— Кто мог показаться? — выкрикнула Эмма.
— Дядя Тед, — ответил ей Джейсон.
— Какая отвратительная грубость, — одновременно с ним сказал Стивен.
— Ты сто раз говорил, что не уважаешь его, — рассердилась Гермиона. — Стоит ли тогда обращать внимание на такие пустяки?
— Не в этом дело. Речь идет об элементарной вежливости.
— Ох, как я ненавижу эти твои нравоучения. Ничего за ними нет, кроме трусости.
— Что? — закричал Стивен.
— Ты знаешь, что Теду на тебя наплевать. Тебя это задевает.
— Меня это задевает? Его невоспитанность!..
Но Гермиона уже отвернулась к окну.
Розамонда сидела в кресле перед большим окном.
— Удивительно, — сказала Розамонда. — Просто удивительно. Я передала Сильвии маленький стеклянный кувшинчик и сказала: «Налей сюда соус, я отнесу этим двум негодяям». И вдруг поняла, что вовсе не шучу, что уже давным-давно знаю, кто вы такие.
Тед ходил взад и вперед по небольшому пространству между креслом, где сидела Розамонда, и окном, за которым виднелись багрово-синее небо, сверкающая темная вода и гроздья огней.
— Какое там давным-давно, — сказал Тед. — Все началось, когда земельные участки стали собственностью государства.
— Значит, четыре года тому назад. — Розамонда снова заплакала, сунула два пальца за лифчик, достала бумажный носовой платок и вытерла глаза. — Ты говоришь, мы все равно останемся богатыми, — сказала она. — Кто же тогда обеднеет? Держатели акций? Мелкие компании?
Тед наконец остановился.
— Мне до черта надоело слушать про держателей акций и мелкие компании. Рискуют ерундой, зато требуют хороших барышей! Ладно, хватит, послушай, дорогая, — Тед решительно наклонился над женой: — Вылези из этого старого халата, приведи в порядок лицо, надень свое черное платье и давай немного проветримся, поедем покатаемся.
— Ты меня повезешь в дом, где хозяин — преступник. Прежде мне это было интересно. Но теперь я могу наслаждаться обществом преступника в своем собственном доме.
Тед улыбнулся, его брови дернулись.
— В твоем доме живет все-таки не совсем обычный преступник.
— Что не помешает вынести ему обычный обвинительный приговор.
— Исключено. — Тед снова подошел к креслу. — Довольно, Рози. Мне трудно сегодня оставаться дома. Я хочу пойти куда-нибудь. Мне надо разрядиться. В последнюю неделю я совсем измотался, пошли, дорогая, вылезай из кресла.
Но Розамонда сказала: — Мальчикам придется оставить школу.
— Я тебе сто раз повторял: не придется.
— Они сами не захотят остаться. Метью не захочет.
— Метью несовершеннолетний, он будет делать то, что ему скажут.
— Зато я совершеннолетняя.
— Что?
Розамонда съежилась под взглядом мужа, но повторила: — Я совершеннолетняя. Я взрослый человек. И я не хочу жить с негодяем.
— Ты от меня отказываешься? — изумился Тед.
— Ох, я не знаю. Не знаю.
— Не знаешь! — Тед удивлялся все больше и больше. — Ты что думаешь, мне этого хотелось? Мы пытались откупиться, тебе это известно. Нас загнали в угол. И это мне, мне, мне достались все шишки и синяки.
— Но ведь это ты все наделал! — крикнула Розамонда.
— О том и речь. Я, а не ты. Ты способна только сидеть здесь и ныть. Хватит! Идешь ты со мной или нет?
Розамонда снова вытащила носовой платок и вытерла глаза.
— Нет, — сказала она. — И если ты не порвешь с этим негодяем, я не смогу остаться с тобой. Не смогу.
Стюарт отвез Сильвию в ее квартиру на Мэкли-стрит, она тут же легла в постель и заснула. Проснулась Сильвия в темноте и скоро поняла, отчего ей не по себе: она провинилась перед Гарри, нарушив одно из неписаных правил любовного кодекса, согласно которому должна была прямо от Рози вернуться к нему. И конечно, когда она позвонила, Гарри отвечал сухо. Тогда Сильвия решила не торопиться. Она снова пристроила на голове полиэтиленовый мешочек вместо купальной шапочки и пока снимала перед зеркалом бусы и любовалась их розоватым сиянием, пришла к мысли, что Стюарт прав: жемчуг нужно носить с более изысканным платьем. В эту же минуту в ней вдруг проснулась застарелая жажда роскоши, желание завладеть множеством самых разных вещей клещами сжало сердце, и, на мгновение лишившись разума, она лишилась возможности четко представить себе каждую из этих вожделенных вещей, но сверкающая сеть безумия все равно волокла их все к ее ногам.
Отрезвление наступило немедленно. Полное отрезвление. Впервые в жизни она была в состоянии не только сформулировать свое решение отказаться от всех этих побрякушек, но и подкрепить его осмысленными доводами. Сильвия почувствовала себя свободной и беззаботной. Она торопливо приняла душ — так как теперь ей хотелось поскорее увидеть Гарри и рассказать ему, что наконец-то она полностью разделалась с давней болезнью, упорно гнездившейся где-то в глубине ее души. Она нетерпеливо ходила по комнате и, одеваясь, наткнулась на старый конверт, на котором как-то утром наспех подсчитала свои расходы в Сиднее и обвела кружком с завитушками остаток, с каким рассчитывала начать жизнь в Риме. Надевая через голову платье, Сильвия машинально вычла из этой суммы деньги, необходимые, чтобы прожить в Сиднее лишний месяц.
Сильвия застала Гарри за письменным столом. Она сразу почувствовала, что Гарри все еще сердится. Сильвия нагнулась, прижалась щекой к его щеке и подумала, что Маргарет, наверное, часто заставала Гарри в таком состоянии. Она осторожно потерлась щекой о его щеку.
— Я принесла целую кучу сплетен.
— Ты умеешь быть такой нежной, — сказал Гарри, не поворачивая головы.
Сильвия не изменила позы.
— Если хочешь, поговорим серьезно. Или посплетничаем. А может, лучше…
Сильвия обрадовалась, когда Гарри рассмеялся. Юмор всегда спасал его от излишней придирчивости, помогал идти на уступки. Позднее, когда они в темноте сидели у окна и разговаривали, а ее пальцы непроизвольно перебирали бусины, Сильвия подумала, что эта нитка жемчуга тоже спасает ее от излишней придирчивости.
2
Тед Китчинг проснулся в комнате с грязными розовыми стенами и поблекшими занавесками на окнах, никогда не видевших солнца. За туалетным столиком спиной к нему сидела девушка-вьетнамка, с которой он провел ночь.
