Джессика Андерсон - Лицедеи
Китайский корабль все еще стоял на якоре в Вуллумулу Бей. Гарри и Сильвия обратили на него внимание, когда Гарри отвозил Сильвию к ней домой, а через полчаса по этой же дороге проехал Стивен Файф со своей семьей. Стивен сказал детям, что на этот корабль грузят пшеницу. Файфы опаздывали к Розамонде, так как ездили на северное побережье посмотреть два дома, о продаже которых сообщалось в объявлениях утреннего выпуска «Геральда». Но Гермионе так не понравился внешний вид домов, что она даже не захотела войти внутрь.
Дети остались на берегу, в машине сидели только Стивен и Гермиона.
— Ты посмотри вокруг, что мы, австралийцы, наделали, — сказала Гермиона.
— Вина моды. Рекламы. Мы одурачены модой и рекламой.
— Мы позволяем, чтобы нас дурачили. Нужные сведения вполне доступны. Достаточно открыть глаза. Хватит, едем за детьми. Школы здесь все равно никуда не годятся. Все девочки сидят на таблетках или беременеют.
— Прекрасный пример ни на чем не основанного утверждения.
— Ну и пусть. Хватит. Поехали.
— Ты не хочешь посмотреть другие дома?
Гермиона перевернула страницу «Геральда», лежавшего у нее на коленях.
— Другие для нас слишком дороги. — Она швырнула газету на заднее сиденье. — Я невыносима, согласна. Почему мы не разводимся?
Стивен завел машину.
— Трое детей — это три веские причины. Остальные ты тоже знаешь, Мин.
Они обогнули мыс и свернули на Мэкли-стрит, где нежная зелень платанов уже предвещала скорое превращение этой улицы в туннель со сводом из ветвей и листьев. На Кинг Кросс молодые люди торопились домой, их руки были заняты цветами и одеждой на вешалках, полученной из химчистки. Старые холостяки несли тяжелые сумки с рекламой авиакомпаний, пожилые женщины — маленькие пакетики с мясом, фруктами и картонные коробки с пирожными. Имоджин уснула в мягком подвесном креслице, ее головка болталась из стороны в сторону.
Дом Китчингов был построен лет пятьдесят назад в испанском или мексиканском стиле. Гермиона соглашалась, что дом удобен при сиднейском климате, но добавляла обычно, что у строителей все-таки хватило сообразительности обнести его высокой стеной. Дверь в белой стене открылась в ту минуту, когда подъехала машина, из двери вышла Розамонда. Каждого, кто вылезал из машины, она встречала поцелуем.
— Ой, дай мне, — взмолилась Розамонда, когда Гермиона нагнулась к Имоджин. Бормоча ласковые слова, Розамонда вынула малышку из креслица. — Ох, как я тебя люблю. Я никому тебя не отдам. Я тебя съем. Сильвия и Стюарт уже приехали. Входите же!
— Стюарт? — спросила Гермиона.
— Ну да, он привез Сильвию. И Тед дома.
— Дома? — удивился Стивен.
— Во всяком случае, не на яхте. Оцени. Но он к нам не выйдет. Так что аудиенции ты не получишь. Тед заперся в кабинете с этим пронырой Меррименом. Я ношу им еду и забочусь о поддержании их существования.
— Заперся? — переспросил Стивен.
— Не буквально, конечно. Но дверь закрыта. Для важности. Можно подумать, что заседает кабинет министров, не иначе. Идемте.
Воспользовавшись тем, что Розамонда ушла вперед с Эммой и Джейсоном, Стивен тихонько шепнул Гермионе:
— Стюарт Корнок. Они наверняка продают дом.
— Мин, можно я положу Имоджин спать? — попросила сестру Розамонда, когда все вошли в дом.
Глазки Имоджин затуманились и смотрели в никуда, она уже почти спала на руках Гермионы.
— Я сама, — не согласилась Гермиона.
— Славная малышка, — неожиданно проговорил Стюарт, когда Гермиона унесла Имоджин.
Сильвия загляделась в большое окно. С некоторых пор она смотрела на мир с особенным интересом: разглядывала, запоминала, чтобы рассказать Гарри, развеселить его, когда они снова окажутся вместе.
— Как ослепительно сверкает вода, — сказала она. — Солнце затопило гавань.
Босой мужчина в шортах прошел в холл, не удостоив взглядом никого из присутствующих.
— Это проклятый Мерримен, — сказала Розамонда. — Казначей. Интересно, что ему понадобилось. А вот и Мин. Мин, дорогая, твой бокал.
Гермиона взяла у Стивена бокал и, ни на кого не глядя, с усталым видом села на стул. Мерримен снова промелькнул в дверях, в руках у него была пачка бумаг.
— Ох, готовит послание премьер-министру, — не удержалась Розамонда. — Скажи, Сильвия, тебе не хотелось бы остаться здесь навсегда?
— Даже не знаю, — растерянно проговорила Сильвия, — я ведь собиралась обосноваться в Риме.
— Ты вполне могла бы преподавать здесь итальянский, — сказал Стюарт.
— Да?
— Не знаю, известно ли тебе, Сильвия, что в Австралии большая потребность в преподавателях итальянского языка, — сказал Стивен. — Многие австралийцы хотят поехать в Италию.
— К сожалению, Сильвия относится к их числу, — вмешалась Розамонда.
— Многие австралийцы действительно хотят поехать в Италию, — вступила в разговор Гермиона. — Мы испоганили свою страну, изуродовали ее, а теперь бросились сломя голову в другие страны в поисках обломков чужой красоты.
Сильвия со страхом слушала, как Гермиона высказывает ее собственные мысли.
— Ты правда считаешь, что Австралия испоганена? — спросила она.
— Конечно, — ответила Гермиона.
— Каким образом? — удивился Стюарт.
— Ну, это Мин сумеет тебе растолковать, — устало сказал Стивен.
— Пожалуйста, Мин, не растолковывай, — взмолилась Розамонда.
Но Гермиона уже не могла остановиться:
— В Австралии все хорошо, кроме людей. Страна сама по себе замечательная, но то, что здесь понастроили люди, ужасно. У нас просто нет настоящей архитектуры.
Розамонда вскинула обе руки:
— Вот так мы отмечаем возвращение Сильвии.
Но на этот раз не утерпел Стивен:
— Неразумное планирование городов — это действительно проблема.
— Второсортное население — вот в чем проблема, — сказала Гермиона.
— Мин не принимает в расчет… — возразил Стивен.
— Мой ланч погиб, — простонала Розамонда. — Но раз уж мы заговорили об архитектуре, как ты думаешь, Стюарт, сколько мы можем получить за этот дом?
Стюарт уставился на потолок. Стивен и Гермиона устремили взгляд в свои бокалы. Наконец Стюарт провел рукой по щеке.
— Вообще-то дома в испанском стиле ценятся довольно высоко.
— Надеюсь. Случалось тебе заниматься такими домами?
— Что-то не припоминаю.
— Мин, будь хорошей сестрой, покажи Стюарту дом. Мне нужно заглянуть на кухню. Возьмите с собой ваши бокалы. Единственная комната, куда нельзя входить, — это кабинет, или «зал заседаний», или называйте ее как хотите, одним словом, комната, где сидят эти двое. Стивен, дорогой, отнеси, пожалуйста, бокалы, ножи и вилки в сад, на стол. Сильвия, может, поболтаешь пока со мной на кухне?
— Там, наверное, кабинет, — сказал Стюарт.
— Комната Теда, — ответила Гермиона. — А там, — сказала она, — спальня Метью.
— Мы с тобой только и делаем, что осматриваем дома.
— Ну и что? — Гермиона пожала плечами.
— Этот дом не назовешь безобразным.
— Я не говорила, что в Сиднее все дома безобразные. Просто удивительно, почему мы с тобой вечно препираемся?
Гермиона повернулась и вошла в комнату. Стюарт последовал за ней.
— Ванная там дальше? — спросил он.
— Они называют это ванной. — Гермиона переступила через мокрую одежду, валявшуюся на полу, и встала у окна спиной к Стюарту.
Стюарт едва заглянул в ванную, покружил по комнате, внимательно изучил музыкальное хозяйство Метью, потом подошел к окну и встал рядом с Гермионой. В саду под окном Сильвия носила тарелки и салфетки на круглый стол, стоявший под деревьями, где было ровное место. Стивен расставлял на столе бокалы, в глубине сада Метью пытался свалить Джейсона наземь, Эмма болтала с Домиником и без конца откидывала пряди волос со лба наверх.
— Сильвия держится очень независимо, — задумчиво проговорила Гермиона.
— Она подпускает к себе только на определенное расстояние, — также задумчиво сказал Стюарт, глядя, как сестра вместе со Стивеном хлопочет у круглого стола, — плохо, что не всегда угадаешь, где проходит граница. Я, во всяком случае, не могу угадать. Поэтому не обращаю внимания и иду напролом.
— Рози преспокойно с ней болтает.
— Да, Рози, как и я, идет напролом.
Стюарт и Гермиона впервые разговаривали друг с другом так спокойно и дружелюбно. Они одновременно это поняли и на несколько мгновений замолчали и задумались. Стивен и Сильвия ушли в дом. Джейсон подставил ножку Метью, и они оба покатились по земле.
— Деньги… — с трудом выговорила Гермиона.
— Да, деньги, — с вызовом, не без радости тут же откликнулся Стюарт.
— Я привыкла желать каждому всего самого лучшего. Теперь я желаю этого только себе.
