Владимир Качан - Юность Бабы-Яги
Большие деньги создавали иллюзию вседозволенности, но на каком-то этапе своей удачливой деятельности Марк потерял бдительность и сел на несколько лет. Но и в местах исправительно-трудовой деятельности он не пропал. В лагере он организовал художественную самодеятельность и даже сам начал петь. Кроме того, начальство лагеря очень быстро узнало, какими обширными связями обладает заключенный Амстиславский, и время от времени в лагерь стали наведываться известные артисты с шефскими концертами, что, понятное дело, облегчало Марку отбывание срока. Ну, а разворот страны на 180? от светлого пути социализма в сторону грязного мира наживы – капитализма – вообще был для Марка подарком. Оказалось, что он сидел ни за что, несправедливо, за простое свободное предпринимательство он сидел, за то, что теперь только поощряется, только не забывай отстегивать кому надо. Вот тут-то можно было развернуться во всю ширь, но оказалось, что в мутных водах свободного предпринимательства таких умельцев, как он, теперь – чертова туча. В нелегальном концертном бизнесе Марк был одним из первых, лавировать и прятать деньги, находясь в чугунных рамках государственной экономики, он умел гениально (ну, за исключением одного прокола), но теперь его навык, его методы оказались просто не нужны, теперь лавировать надо было по-другому, и прятать деньги надо было от других, от налоговиков, например. Пока он сидел, конкуренты не спали, а занимали места. На первых порах ему еще удавались кое-какие комбинации с кредитами в банках, и он даже успел организовать несколько фестивалей – эстрада вперемешку с модой и прочим.
Гала-концерт одного из фестивалей проходил в цирке, и там Марк воплотил в жизнь свою давнишнюю мечту – самому что-нибудь спеть. Он всегда полагал, что умеет делать это не хуже многих так называемых звезд, тщеславие его было тайным, но огромным, его просто пожирало желание хоть когда-нибудь показаться, засветиться на голубом экране. Просто быть накоротке со всеми звездами, греться только в лучах их славы – его не устраивало, он хотел, чтобы и его имя тоже знали все, он сам хотел быть знаменитым и любимым. Чтобы любили не из-за денег, а за личные достоинства. Но вот с этим-то как раз у Марка было слабовато: таланта, даже по сравнению с известными персонажами нашего шоу-бизнеса, среди которых талант тоже не часто встретишь, – у него не было. Ну совсем не было у Марка таланта, то есть, он напрочь отсутствовал. Это в смысле пения. Ну, а в человеческом плане он тем более на уважение и любовь претендовать не мог. В лучшем случае о нем можно было сказать, что он не подлец, да и то не всегда.
Он как-то стал продюсером очень интересной молодой певицы, сделал ей клип, она сразу обратила на себя внимание, но когда Марка спросили через несколько месяцев – где она и почему ее долго не видно – он, злобно усмехнувшись, ответил: «Да она замуж вышла, сука! Сама виновата: или слава, или любовь. Выбрала любовь – ну и скатертью дорога!» Из этого следовало, по-видимому, что неосмотрительно покидая продюсерскую постель, певица рассчитывать на продюсерскую же помощь не может. Исключено!
Зато он потом сам себе сделал клип, в котором пел какую-то варварскую смесь эротики, блатняка и забубенного ресторана. «Эти ножки, как с обложки, смотрят на меня», – пелось в этой не слишком оригинальной композиции, хотя «смотрящие ножки» наверное так же страшно, как и говорящие уши. В клипе вокруг него крутилась уйма стандартных красавиц, с необоснованной нежностью и обожанием глядящих на низенького, толстенького, совершенно лысого человечка с рябым лицом, аккуратными, пошлыми усиками трактирного лакея конца XIX века и при всем этом – с манерами вальяжного красавца, которому приставучие бабы уже до смерти надоели. Вот уж действительно – короля делает окружение!
Вот с этой песней он на фестивале выехал на арену цирка почему-то на верблюде и все в том же окружении девушек. Кому пришла в голову непродуктивная идея посадить Марка на верблюда, не учитывая при этом рост исполнителя! Передний горб верблюда постоянно заслонял лицо импресарио. Таким образом, впечатление от песни, и без того бывшей не шедевром, – было скомкано. А для ТВ – почти брак. Но все равно показали, ибо чтили его, как хозяина фестиваля. И публика по той же причине тоже хлопала. Мечта исполнилась!
Но постепенно Марку перестали верить, и кредитов больше не стало. Он превратился в средний руки бизнесвина, которому до Гарри и нескольких других воротил в той же области – было очень далеко. И сейчас он сидел за этим столом только на правах старого знакомого, не больше.
– Во, бездари скопились, – с чувством сказал Марк, обращаясь к Гарри и имея в виду эстрадную элиту на палубе. – Эх, Володьку бы сейчас поднять! Мы бы с ним таких дел наворочали, – продолжил он, наливая себе виски из Гарриевой бутылки.
– Высоцкого? – небрежно обронил Гарри, глядя куда-то в сторону.
– А кого ж еще! Мы бы с ним…
– Да он бы и без тебя, – с брезгливой злостью оборвал его Гарри. – Если бы его «поднять сейчас», как ты выразился, он бы и без тебя обошелся, и без меня, и без любого. Ему бы сейчас просто так, без выступлений – мешки денег носили бы.
– Ну ладно, ладно, чего ты завелся, – Марк примирительно понес свой стакан – чокаться с Гарри. – Я же так, помечтать…
– Так чего ты хочешь в Нижнем Новгороде? Как ты себе представляешь такой концерт. На открытой площадке, почти в лесу, вернее лес, ты сказал – сзади, впереди поле, на нем несколько тысяч публики. Понятно. Тебе все твои стадионы покоя не дают. А где эстрада? Где при этом артисты помещаются? Как с аппаратурой? Ты хочешь, чтобы мы у тебя выступили в сборном концерте. Хорошо. Ты платишь хорошие деньги. Ладно. Где живут, я спрашиваю, артисты? Как попадают на площадку, кто привозит?
– Значит так. Мы поселяемся в гостинице. Она недалеко от места выступления. Мы все время там. Все артисты будут в гостинице. По мере выступления мы их выплевываем из гостиницы.
– Не понял, – ледяным тоном произнес Гарри, глядя на кончик носа своего собеседника.
– Ну, я не так выразился, это у нас сленг такой. «Выплевываем» – это значит машина из гостиницы подвозит к площадке, ждет пока выступят, потом забирает и везет обратно в гостиницу. Переодеваться в самой гостинице, понял?
– Я-то понял, – сказал Гарри, – а вот ты-то понял, что ты мудак в нашем деле только потому, что ты артистов «выплевываешь»? И поэтому им самим на тебя плевать. Смотри, скоро уж совсем мало будет, кому на тебя не плевать.
– Ничего. Я хоть по сравнению с тобой человек маленький, но пока у нас в стране дискотечный период, – я не пропаду. Мне хватит на хлеб и даже с икрой – что с тобой, что без тебя, – в голосе Марка вдруг появилась жесткость и агрессия.
Уголовное прошлое Марка напомнило о себе Гарри Абаеву и предупредило, что слишком давить не стоит. Гарри не испугался, но спорить или перевоспитывать этого крокодила ему было лень, и портить себе настроение тоже не хотелось. Поэтому он перевел стрелку на деловые рельсы, и они стали дальше обсуждать детали предстоящих гастролей.
– Ну, допустим, – сказал Гарри, – мы участвуем. Какие числа, говоришь?
Марк назвал и, обнаглев, спросил:
– А сольник в стык, там же, на следующий день?
– Сколько? – без интереса спросил Гарри.
Марк озвучил сумму, стандартную для выступления группы «Сладкий сон».
– За десять дней перед Нижним я тебе дам ответ, – поставил Гарри коллегу в сложное положение, поскольку не имел ни малейшего желания с ним сотрудничать.
– Да ты что? – возмутился Марк, – за десять дней даже второе пришествие Христа не раскрутить! Билеты проданы не будут!
– А ты попробуй, – Гарри брезгливо глянул в рябое лицо коллеги. – Не выйдет – что ж, значит, не судьба.
Вета переключила внимание на другую пару.
Две звезды средней величины за соседним столиком вели профессиональный разговор о репертуаре и о том, как трудно сейчас со стихами для песен. Все, мол, халтурят и мало-мальски приличный текст подобрать трудно. А хочется, и давно, спеть что-то душевное, лирическое, уже, мол, надоело петь всякую лабуду. И вот, сезон прошел, а лирического хита, типа «Позови меня с собой», как у Аллы, – все нет и нет.
– А ты старенькое возьми, – посоветовала подруга, – сделай в новом саунде, в новой обработочке, будет клево. Серьезно, я же один раз по телеку видела зимой, ты спела эту, ну, как ее, ну, ее еще Майя Кристаллинская спела, ну, эту… про Экзюпери. И когда летал Экзю-у-у-пери, помнишь? И Доронина пела в кино.
– Ну и что? – насторожилась певица, ожидая дальше услышать гадость. И не ошиблась…
– Ничего. Клево… Только когда ты наверх забиралась, верхние ноты не тянула. В общем, с верхами лажа была, а так ничего. В жилу. И приняли хорошо. Даже скандеж был. Так что поищи в старом еще…
– А что верхние ноты! – обиделась первая. – Ты же знаешь, я зимой вообще высокие ноты не пою.
