Маргерит Дюрас - Любовник из Северного Китая
— Он уже пытался продать меня одному врачу из Сайгона, который проездом был в Садеке, — рассказывает девочка. — Чанх узнал это от самого этого врача… И хотел убить Пьера. Ты сам дал ему сто пиастров. Скажи, ты бы дал их кому угодно?
— Да.
— Почему? — смеется девочка.
— Точно не знаю. Может ему я дал их, чтобы он не так изводил мать. Хотя нет. Я ведь сам люблю опиум. Да, да, дело только в этом. Теперь я это понимаю.
— Мы все готовы были его убить, даже мама. Сто пиастров, вот по его мнению, сколько я стою! Эту сумму он и попросил у того врача…
Молчание. Китаец спрашивает:
— Этот врач тебе не нравился?
— Нет. До тебя мне нравился Чанх.
Это китаец давно понял.
Он говорит, что уходит, поедет играть в карты в Шолон. Шофер вернется за девочкой в «Каскад» и отвезет на его квартиру за деньгами.
— Сегодня вечером я отдам эти деньги Чанху, а потом, уже в Садеке он отдаст их матери.
Китаец подходит попрощаться с матерью. Он забывает заплатить, но тут же спохватывается, кладет сто пиастров на блюдечко, которое специально для этой цели поставлено на их стол. Официант берет деньги, идет за сдачей, возвращается, кладет сдачу на блюдечко.
Тогда старший брат медленно поднимается и идет к бару. Потом возвращается к столу с блюдечком и прикрывает его ладонью.
Только девочка и Чанх видели, как старший брат взял деньги. Они смеются. Но ничего не говорят. Девочка и Чанх всегда смеяются, когда старший брат ворует деньги. Ну вот, он положил их в карман.
В тот вечер все испортил официант, который подошел к столу, чтоыбы взять чаевые и принялся жаловаться на клиентов, забывших заплатить «за обслуживание». Как только старший брат увидел его, он тут же, не дожидаясь остальных, удалился и уселся в свой «ситроен». Девочка совсем забыла о том, что старший брат очень труслив. Но и она тоже побаивается скандала. И даже Чанх боится за старшего брата.
Младший брат продолжает танцевать как ни в чем не бывало, он не видел этой сцены.
Старший брат вновь появляется и кричит: «Эй, вы там, уходим из этого притона!» Он в бешенстве, требует, чтобы младший брат немедленно прекратил танцевать. Девочка встает между братьями. Говорит, что Пьеру придется подождать, пока закончится танец.
Старший брат ждет.
Мать пьяна. Смеется по любому поводу: над тем, что ее старший сын украл деньги, над его испугом, его растерянностью, словно все это очень смешная, веселая и даже не лишенная спортивного интереса игра, которую она знает наизусть и которая не перестает веселить ее, как веселит ее всегда детская непосредственность.
Старший брат снова уходит к автомобилю.
Один из служащих «Каскада» предупреждает посетителей: дансинг закрывается. Музыка смолкает. Бар закрывается.
Девочка говорит Чанху:
— Мы и правда не семья, а какая-то шпана.
Чанх говорит, что это совершенно неважно и смеется.
Девочка говорит Чанху, что она едет за деньгами на квартиру к китайцу, а он, Чанх, пусть ждет ее на улице Льотей, у канав, там, где Алис занимается проституцией. Чанх знает, где это. Он помнит историю, которую рассказала ему девочка, историю про Алис и незнакомых мужчин на автомобилях, которые останавливаются именно в этом месте.
Девочка обо всем рассказывала Чанху, кроме своей истории с китайцем из Садека. А о Чанхе она разговаривала только с китайцем из Садека.
Танцплощадка пустеет.
Лимузин освещен изнутри, как тюрьма.
Пассажиров в нем нет. Шофер ждет девочку.
Старший брат заснул в «ситроене».
Мать с Пауло в недоумении: они не понимают, куда подевался китаец. Чанх и девочка просто умирают от смеха.
Мать садится на заднее сидение «ситроена», рядом с Пьером.
Младший брат, как всегда, садится рядом с Чанхом.
Шофер распахнул дверь «Леон Болле».
Девочка садится на заднее сидение.
Семейство смотрит на нее с удивлением. Все ждут, когда же появится китаец, сестра отъезжает одна.
Девочка смеется.
Шофер говорит ей по-французски:
— Хозяин велел нам ехать в Шолон.
Шофер останавливается возле квартиры хозяина. Выходит, чтобы открыть дверь. Девочка выходит из автомобиля, тихонько заходит в квартиру. Она ведет себя так, словно в квартире кто-то спит. Очень осторожно закрывает за собой дверь. Смотрит вокруг: никого. Раньше она никогда не была здесь одна. Она не торопится.
Большой приоткрытый конверт лежит на столе.
Она не сразу берет его. Садится в кресло у стола. Сидит в нем наедине с деньгами.
На улице шофер выключил мотор автомобиля.
Почти полная тишина, только где-то вдалеке воют собаки.
В большом конверте два поменьше: для матери и для Чанха. Пачки денег в банковской упаковке. Девочка не вынимает деньги из конвертов, напротив, она заталкивает их поглубже в большой, желтый конверт.
Девочка остается в том же положении. На кресле весит черный халат ее любовника, траурный, пугающий. Кажется, что это место уже покинуто навсегда. Плачет. Сидит и плачет. Она одна с деньгами. Не может без волнения думать об этих деньгах, которые ей удалось достать. Да, эти деньги они достали вместе с матерью. Плачет тихо-тихо. Потому что слишком хорошо все понимает. Потому что ей невыносимо грустно. Но совесть ее спокойна, совершенно спокойна. Берет свой портфель. Кладет туда конверт. Встает. Гасит свет. Выходит.
Перед нами все та же комната.
Темнеет.
Мы слышим, как ключ поворачивается в замке. Потом шум мотора. Автомобиль отъезжает и растворяется в городе.
***Пансион «Льотей». Двор пуст.
Как и каждый вечер возле столовых молодые слуги поют и играют в карты.
Девочка снимает туфли и поднимается в спальню. Окна, которые выходят на улицу, за пансион, открыты.
Несколько девушек из окон наблюдают за играми Алис, которая снова устроилась в канаве на темной улице. Среди зрителей — две воспитательницы. Эта улица — одна из окраинных в Сайгоне, здесь и расположен пансион молодых метисок, покинутых их отцами белой расы.[13]
Девочка подходит к окну и выглядывает на улицу. Мужчина двигается, лежа на женщине. Оба одеты во все белое.
Сеанс окончен. Алис и мужчина поднимаются с земли.
Элен Лагонель среди девушек, которые смотрят из окон.
Девочка ложится в кровать. Элен Лагонель и другие девушки тоже.
Алис возвращается. Она проходит по спальне, тушит свет, ложится.
Девочка встает. Выходит в коридор, потом во двор, потом на улицу. Она идет туда, где у нее назначено свидание с Чанхом.
Она очень тихо произносит певучее имя Чанха.
Девочка и Чанх.
Чанх появляется из темноты, из-за пансиона. Девочка подходит к нему. Они обнимаются. Без единого слова. Она говорит, что деньги у нее.
Они идут к «ситроену», который стоит за пансионом.
Она садится на заднее сидение, откидывается на спинку. Они смотрят друг на друга. Чанх знает, чего она хочет.
Ни слова не говоря, он едет к зоопарку. Там — ни души. Он останавливает автомобиль возле вольера с хищниками.
— Раньше я приходила сюда одна по четвергам, — говорит девочка. — А потом уже с тобой.
Они смотрят друг на друга.
— Ты его любовница, — говорит Чанх.
— Да… А ты надеялся, что нет…
— Да.
Чанх стонет. Бормочет что-то по-вьетнамски. Не смотрит на нее.
— Иди ко мне, Чанх, — говорит она.
— Нет.
— Мы очень давно этого хотим, и ты, и я… иди… ты не должен больше бояться… Иди ко мне, Чанх.
— Нет. Не могу. Ты моя сестра.
И все-таки Чанх подчиняется. Они обнимаются, вдыхают аромат друг друга. Плачут. Засыпают, так и не познав друг друга.
Девочка просыпается. Еще темно. Она зовет Чанха, говорит ему, что они должны приехать в гостиницу «Шарнер» до рассвета.
Снова погружается в сон.
Довольно долго Чанх смотрит, как она спит, а потом едет по направлению к гостинице «Шарнер».
Гостиница «Шарнер». Номер. Младший брат. Спит.
Чанх выдвигает вторую кровать. Ложится на металлическую сетку.
Они очень тихо говорят о матери. Он разговаривал с матерью о Пьере. Рассказывает девочке:
— На прошлой неделе Пьер снова задолжал в «Курильне Меконга». Мать сказала мне, что если он не заплатит, то отправится в тюрьму. Одна мысль об этом приводит ее в ужас. Даже если удастся быстро отправить его во Францию, платить все равно придется. Но с его отъездом все наконец кончится. Только мать должна отложить денег, чтобы все же заплатить в курильне. Не понимаю, как она до сих пор не сошла с ума.
— Почти сошла. И ты это знаешь, — говорит девочка.
— Да. Знаю.
— Не говори ничего матери об этих деньгах, — еще раз просит девочка. — Она позволит Пьеру украсть их в тот же вечер.
— Все это я знаю. Я сам заплачу в курильне. А остаток спрячу в тайнике.
