Сергей Жуков - Звездопад. Похороны шоу-бизнеса
– Без проблем. – Сказал я. Можно было пока вкусно покушать в местном ресторане «Лебедь».
– Как тебе, кстати, вчерашняя ночь? – поинтересовалась Полина.
– О, все было просто чудесно! Спасибо тебе огромное. – Не удержался я от комплиментов. А сам изумленно подумал: «черт, да так недолго стать настоящим подкаблучником».
– Я рада, что тебе понравилось. – Искренне порадовалась она за меня. – Ну все, я побежала! Давай! Чмок!
Она повесила трубку. Сказала: «Чмок!». Запал в душу, значит.
Настроение улучшилось. Может, все-таки не так уж и все потеряно. Она уже мной увлечена. Точно увлечена, чувствую! Охмурю ее, пересплю и забуду. Черт, а ведь не хочется, на самом деле, чтобы все было так банально! Ладно, эх… чего дурью мучиться…
С бодрой улыбкой я вышел на улицу, дошел до шоссе и стал ловить автомобиль. Уже вскоре я мчался туда, где вчера оставил тачку.
Пока мы ехали с молодым таксистом, в машине играла одна старенькая и очень привязчивая западная тема – Grove Coverage – Poison. Раньше я уже слышал эту песню, но особого значения словам в ней не придавал. Но теперь, вслушиваясь, я смаковал мотив и даже переводил: получалось, по-моему, очень весьма символично:
«Я хочу тебя любить, но лучше не прикасаться.
Я хочу удержать тебя, но мой разум говорит мне «остановись».
Я хочу целовать тебя, но сам понимаю, что это слишком.
Я хочу попробовать тебя, но ведь ты настоящий яд.
Ты – яд, который течет по моим венам.
Ты – яд, но я не хочу избавляться от тебя».
Неет! Это опять заходило слишком далеко! Когда мы, наконец, доехали, я стремительно сунул таксисту в руки деньги и, даже не попросив сдачи, вылетел на улицу. Щуря глаза от непривычно большого для осени количества солнечного света, я быстрым шагом направился к автостоянке.
22
Уже вскоре, выруливая свой родной «BMW», я чувствовал себя намного спокойнее. Пока я ждал Полину, я успел неплохо пообедать в ресторане «Лебедь». Кормили там, как всегда, вкусно, только неоправданно дорого. В итоге, потратив на обед порядка 200 у.е., я снова впал в меланхолию и загрузился.
Со скуки я стал писать на салфетках странные, понятные лишь мне, заметки. Водя ручкой по бумаге, я бурчал себе под нос что-то вроде: «Кожевников, Наливайко… Популонис… Хана».
Когда я увидел ее, чувства взыграли с новой силой. Она была такой привлекательной, БЕЗУМНО привлекательной! Выглядела моя подруга просто шикарно. На смену тому глупому ватничку пришла модная черная куртка, красивые стройные ножки прикрывала изящная юбочка в ромбик. Я прямо ликовал, глядя на нее и не мог сдержать свои эмоции.
– Полина! – Я чуть ли не сразу бросился к ней в объятия. – Отлично выглядишь! Привет!
– Здравствуй, Феликс. – Она на меня скептически посмотрела, но, тем не менее, поцеловала в щеку. – Спасибо большое, жаль не могу похвалить в ответ тебя.
Моя душа тотчас ушла в пятки, и я едва успел поймать себя на мысли: «Да что эта девка себе позволяет?!!!».
– Что-то не так? – промямлил я тихо.
– А ты будто не понимаешь. Мы же к художникам едем, к ХУДОЖНИКАМ! Не к олигархам и не к воротилам.
Мой наряд ей настолько явно не нравился, что я не удержался и начал рассматривать себя сам. Ну что, подумаешь, костюм от Zegna за 2500 у.е. Ведь ничего особенного.
– Нет, неужели, Феликс, – продолжала она пилить мне мозги, – у тебя нет чувства такта? То ты едешь в театр в своем двубортном жакете как какой-нибудь наркоделец или сутенер, то отправляешься в галерею и одеваешься так, будто собрался на стрелку с бандитами. Ты все-таки человек публичный, должно же быть у тебя какое-то чутье? Неужели ты не привык за годы жизни на сцене?
– Нормальный костюм. – Отрезал я. – Солидный и аристократический. Чего еще.
– Да не подходит он тут. Не подходит и точка.
Такой сценарий наших взаимоотношений мне совершенно не нравился. Что, эта малолетка еще жизни будет меня учить?! Но странно, если другую девку я мигом отправил бы в задницу и распрощался с ней навсегда, от слов Полины я начал стыдиться.
Слишком сильное производила она на меня впечатление…
Проводив Полину до машины, я галантно открыл перед ней дверь и помог устроиться на переднем сидении, заработав за свою галантность несколько очков. Вскоре ее расположение духа улучшилось. По пути, пока ехали на Лубянку, мы вели вполне конструктивный диалог.
– Феликс. – Бурчала она, споря со мной о правилах поведения. – Ну, не понимаю я никак вашу, так называемую, «новую русскую аристократию». Неужели вам самим нравится демонстрировать, что еще вчера вы были простыми деревенскими хлопцами и богатство досталось вам случайно? Так ведь и норовите по случаю и без случая свой пафос показать. Это некрасиво. Вот посмотри на европейцев – какие там богатые люди скромные!
– Скромные? – переспросил я, вспоминая ужин на вилле в Ницце у одного из местных русских эмигрантов, чья семья перебралась во Францию в начале 20-х годов прошлого века. – Да вовсе никакие не скромные. А насчет того, как показать себя – это человек сам выбирает. Мы же сами зарабатываем наши деньги, и поверь – это не так просто.
– Нет, – не унималась Полина, – ты все-таки меня пойми. Я не осуждаю твое богатство, наоборот. Тебе надо отдать должное за то, что ты собственными силами пробился наверх и стал действительно значимым человеком. Но ведь деньги, – произнесла она с особой интонацией, – не только высокий статус, но еще и нормы приличия, ответственность…
Европа, ответственность, нормы приличия… С момента нашей с Полины встречи я уже успел возненавидеть эти слова. Какой еще чертов закордон?! С какого еще перепоя я должен у них учиться? Однако Полина аргументировала свои мысли так гладко и четко, что волей-неволей я начал к ней прислушиваться.
В таких вот спорах прошла большая часть дороги. Наконец, мы выехали к Москве-реке, погрузились в поток машин на набережной. Старые дома вокруг с выходящими на реку окнами вызывали у меня восхищение. В какой-то момент я подумал, а не купить ли мне здесь квартиру? Может, и Полина порадуется.
Ладно, пусть это пока будет только мысль…
– Вот. – Сказала мне спутница, показывая на высокий сталинский дом слева. – Поворачивай туда, мы почти приехали.
– Здесь?! – я удивился.
– Ну да. – Вопросительно посмотрела она на меня. – А что ты ожидал увидеть?
Да нет, я просто думал, что девушка везет меня в какой-нибудь музей или галерею, но, если честно, мне было по фиг. Выйдя из машины, я помог выбраться спутнице и поставил автомобиль на сигнализацию. Мы вошли в подъезд и стали подниматься по лестнице. Я шел медленным шагом и чувствовал, как рядом со мной идет Полина, как она дышит; видел, как поднимается при этом ее чудная грудь. Меня это жутко заводило.
– Здесь. – Сказала она, когда мы остановились около большой деревянной двери. – Пришли.
Пока Полина нажимала звонок, я засмотрелся на дверь. Было в ней что-то могучее, исполинское. Огромный массив дуба как будто стоял здесь с дореволюционных времен – если так можно сказать, учитывая, что дом вообще-то был сталинский. На фоне соседних квартир дверь тоже выделялась – она не была обита войлоком, да и маленькая ручка казалась слишком изящной. Тем временем, Полина продолжала звонить, но никто не отзывался. Я уже подумал, что, возможно, никого нет дома, как минуты через две долгой трели за дверью послышались шаги и из проема показалось заспанное бородатое лицо.
– А? Кто? О? Полина? Эээ? – Туманно посмотрел на меня хозяин. – Входите.
Я глядел на его красное лицо, на опухшие веки и вообще не понимал, куда это меня притащили. Такое ощущение, что этот мужик в дверях был совсем не художником, а простым алкоголиком, синячащим третьи сутки кряду. Тем не менее, Полина не только не смутилась, но даже отвесила ему изящный реверанс и протянула руку, которую он тут же, кстати не без изящества, поцеловал.
– Да, заходите… – Он как-то странно на меня взглянул, но ничего не сказав, пожал руку.
Я сразу ощутил какую-то неприязнь к этому человеку. Ну вот, очередной летающий в облаках пьяница-творец в духе тех, что в Голландии из собачьих какашек на улице складывают миниатюры. Для приличия, конечно, я натянуто улыбнулся, но про себя подумал, что хорошо бы скорее отсюда свалить.
– Чай, кофе… портвейн? – хитрым взглядом посмотрел художник.
Показав жестом, что мне ничего не надо, я вошел вслед за Полиной в коридор, разулся и надел тапочки. Внутри квартира совершенно не походила на тот благородный антураж, мысли о котором возникли у меня возле двери. В коридоре стояла уже порядком початая бутылка портвейна «Dauro», везде был жуткий бардак – валялись какие-то вещи, сувениры, носки, апельсиновые корки. Огромный стеллаж у входа хранил такое количество кистей, красок, мольбертов и прочего барахла, что, казалось, он вот-вот обвалится под всем этим весом.
– Муррр… – Бросилась мне в ноги кошка.
