Кевин Милн - Шаги навстречу
— Не прямо в лицо, клянусь! Я стоял от нее в полуметре!
— Скорее уж в сантиметре, невоспитанный дурак!
Энн говорит правду, в сантиметре. Я видела собственными глазами. Чтобы не искать оправданий там, где их нет, Кейд ловко переводит тему разговора:
— Но, пап, ты знаешь, почему я отрыгнул? Потому что она начала заедаться: «Когда ты в последний раз купался? Воняешь тухлой рыбой». Я ей в ответ: «А от тебя воняет тухлыми яйцами». Мне пришлось отрыгнуть. Сама виновата!
— Точно-точно, сама виновата! — поддакивает Бри в поддержку брата. — А перед этим Энн заявила, что я виновата в том, что в мире царит голод.
— Что-что?
— Да, — продолжает Бри, еще на октаву повышая голос, — оказывается, если бы я столько не жрала, в Африке не было бы голодающих детей.
— Энн, твоя сестра такая худая, что ребра видны. Зачем такое говорить?
— Я не хотела ее обидеть. Только… понимаешь, ей необходимо следить за тем, чем она питается. Сейчас она похожа на жердь, но, если будет продолжать жрать без меры, скоро этому придет конец.
— Иногда ты такая противная! — выкрикивает Бри. — Придумала же — «без меры»! Пап, она уже в четвертый раз говорит, что я много ем. А Кейд обозвал меня Пиццей.
Закипающий Делл поворачивается к Кейду, который невинно пожимает плечами:
— А что такого? Она опять пялилась на себя в зеркало. Кроме того, я сказал так в ответ, после того как она посоветовала мне сходить к психотерапевту.
Делл опять хмурит брови:
— Потрудись это объяснить, Бри!
Она тоже пожимает плечами:
— Он засовывает палец себе в пупок и нюхает его. Разве не следует с такой проблемой обратиться к психотерапевту?
— Психотерапевты и перееданием занимаются, — бормочет себе под нос Энн.
К этому моменту Делл настолько покраснел, что даже лежащий неподалеку ковер, кажется, стал отливать пурпурным.
— Хватит! Всем молчать!
Я стою посреди гостиной, скрестив руки. Если честно, я рада, что он вволю хлебнул сарказма своих отпрысков.
— Видишь, с чем мне приходится каждый день сталкиваться? Они за неделю чуть горло друг другу не перегрызли.
— Этому необходимо положить конец. И немедленно. — Он умолкает, чтобы убедиться, что никто не намерен с ним спорить. — Еще один раз подобное поведение — и последствия будут серьезными.
Энн поднимает руку:
— Какие последствия?
Она спрашивает это так, как будто ей необходимо знать подробности, чтобы принять взвешенное решение о том, как реагировать на эту угрозу. Ее вопрос полностью застает Делла врасплох.
— Неприятные, — отвечает он несколько суетливо.
Энн не сдается:
— Мы и так целыми днями сидим в четырех стенах в этом крошечном домике, и заняться нам нечем. А последние несколько часов вообще был тайм-аут. Что может быть хуже?
Разъяренный Делл скрещивает руки на груди:
— А если мы отменим каникулы и вернемся домой?
Прошу прощения?
— Даже не думай об этом, Делл, — тут же вмешиваюсь я. — Лето только-только началось.
— Ты же сама жалуешься на их бесконечные ссоры. Я просто ищу выход. Если они не будут себя пристойно вести, зачем им здесь оставаться?
— Потому что мы здесь ради нашей дочери. Забыл? Которой нужна пересадка сердца! И ради бога, не смей врываться сюда и угрожать отменить каникулы, поскольку это могут быть последние каникулы в ее жизни!
Неужели я сама это сказала?
Я тут же прикрываю рот руками. И по моим щекам начинают течь слезы. На глазах у всех я просто стою и реву, сама испугавшись того, что сорвалось с губ.
Хочу забрать слова обратно, но даже сквозь слезы понимаю, что это невозможно. Закрытое руками лицо пылает, а я мысленно задаю себе вопрос: что же на самом деле скрывается за моими эмоциями? Я злюсь на детей из-за того, что они ссорятся? Разумеется. Расстроена тем, что трещина между нами становится все шире? Определенно. Но прежде всего я мать, которая пытается справиться со страхом потерять свою дочь. Я всеми силами старалась быть храброй перед лицом уготованных Энн испытаний, однако теперь мучительно ясно не только мне, но и всей моей семье, что мысль о том, что сердечко Энн не выдержит до того, как ее трансплантат… она разбивает и мое сердце.
— Прости, — произношу я сквозь душащие слезы, глядя прямо на Энн. — Я не должна была этого говорить.
— Не должна была, — шепчет Делл. Он не плачет, но видно, что он тоже сломлен.
Энн подходит ко мне и снисходительно обнимает:
— Мам, все в порядке. Все нормально.
— Ничего не в порядке, милая.
— Прости за то, что ссорились. Мы будем стараться ладить друг с другом.
— Спасибо. Но я вас понимаю. Я знаю, как это трудно, когда приходится сидеть в четырех стенах. Может быть, поэтому я так и расстроилась — хотела, чтобы это лето было идеальным, а оказалось совсем наоборот.
Проходит несколько секунд, потом Бри спрашивает:
— Значит, неприятность миновала?
— Размечтались! — отвечает Делл. — Если вы, ребята, не возьмете себя в руки, последствия не заставят ждать. Возможно, мама права, было бы неплохо, если бы вы целый день не торчали дома, путаясь друг у друга под ногами. — Потом добавляет: — Завтра наступит новый день. Я слышал, что погода улучшится. Мы все выходные проведем вместе, одной семьей, неужели мы не сможем договориться? — Он замолкает. — Другой семьи у нас нет. Если мы друг с другом не можем поладить, с кем же тогда сможем?
Я продолжаю обнимать Энн, не желая ее отпускать.
— Я каждый день задаю себе этот же вопрос, — шепчу я.
Глава 12
— Признаться, не на такой прием я рассчитывал после недельного отсутствия, — говорю я, пытаясь справиться со своим настроением, пока снимаю туфли и ставлю их у двери.
— Прошло только три дня, Делл, — тут же поправляет Эмили.
Зачем она постоянно поправляет меня при детях?
— Ладно, три дня. А теперь, когда мы, к счастью, утрясли все спорные вопросы, кто-то есть хочет? Когда я ехал домой, заметил по дороге пиццерию. И людей там было не слишком много.
— Класс! — восклицает Кейд. — Я голоден как волк.
— Я тоже, — заявляет Бри.
Однако Эмили продолжает хмуриться:
— Неужели никто не чувствует аппетитных запахов? Я весь день стою у плиты, готовлю вкусненькое.
— Ой, ребята, простите. Похоже, у нашей мамы другие планы. Мы поужинаем дома, чтобы ее усилия не пропадали даром.
Эмили едва заметно краснеет, но молча поворачивается и уходит закончить приготовления.
За ужином разговор по большей части ведется о том, насколько здесь было скучно, пока я был в Портленде. Все, за исключением Эмили, живо приводят примеры, как было ужасно. Еще я с пристрастием выспрашиваю Энн о здоровье и дальше по списку своих обычных тревог. А хорошо ли ты отдыхаешь? Не устаешь? В груди не болит?
