Джоди Пиколт - Девятнадцать минут
Патрик тихонько постучал. Джози посмотрела на него, не узнав, а женщина рядом обернулась.
«Корниер, — вспомнил Патрик. — Судья Корниер».
Его несколько раз вызывали для дачи показаний в суд, в котором она работала, прежде чем стала верховным судьей. Он бы меньше всего хотел, чтобы она была судьей по его делам. Как ни крути, а в прошлом она была государственным защитником. По мнению Патрика, это означало, что даже если сейчас она предельно объективна, все равно когда-то она была на другой стороне.
— Ваша честь, — сказал он. — Я не знал, что Джози — ваша дочь. — Он подошел к кровати. — Как ты себя чувствуешь?
Джози уставилась на него.
— Я вас знаю?
— Это я вынес тебя из… — Он замолчал, когда судья взяла его за локоть и отвела в сторону, чтобы Джози не могла их услышать.
— Она не помнит, что произошло, — прошептала судья. — Почему-то она решила, что попала в автокатастрофу… и я… — Ее голос дрогнул. — Я не смогла сказать ей правду.
Патрик понимал. Когда любишь кого-то, не хочется быть тем, кто произнесет слова, которые разрушат его мир.
— Хотите, чтобы я ей сказал?
Судья помолчала, потом благодарно кивнула. Патрик опять обратился к Джози:
— С тобой все в порядке?
— Голова болит. Доктор говорит, что у меня сотрясение мозга и нужно остаться здесь на ночь, — Она подняла на него глаза, за — Наверное, я должна вас поблагодарить за то, что вы меня спасли. — Неожиданно она встрепенулась. — А вы знаете, что случилось с Мэттом? С тем парнем, который был со мной в машине?
Патрик присел на краешек больничной кровати.
— Джози, — осторожно начал он, — ты не попала в автокатастрофу. В твоей школе произошло несчастье — один из учеников начал стрелять в людей.
Джози замотала головой, не желая понимать услышанное.
— Мэтт стал одной из жертв.
Ее глаза наполнились слезами.
— С ним все в порядке?
Патрик опустил глаза на мягкие складки одеяла между ними.
— Мне очень жаль.
— Нет, — произнесла Джози. — Нет! Вы мне врете!
Она бросилась на Патрика, била его по лицу, колотила в грудь. Судья поспешила к ней, пытаясь удержать, но Джози была вне себя — визжала, плакала, царапалась, привлекая внимание медперсонала. Две медсестры влетели в палату на белых крыльях, выгнали Патрика и судью Корниер, а Джози дали успокоительное.
Оказавшись в коридоре, Патрик прислонился к стене и прикрыл глаза. Господи! Неужели ему придется проходить через это с каждым свидетелем? Он уже хотел извиниться перед судьей за то, что расстроил Джози, как та набросилась на него так же, как перед этим ее дочь.
— Что вы, черт возьми, делаете? Зачем вы рассказали ей о Мэтте?
— Вы же меня об этом попросили, — рассердился Патрик.
— Я просила рассказать о школе, — возразила судья. — А не о том, что ее парень умер!
— Вы прекрасно понимаете, что Джози узнала бы рано или…
— Поздно, — перебила его судья. — Намного позже.
Из палаты вышли медсестры.
— Она спит, — прошептала одна из них. — Мы будем за ней присматривать.
Они оба подождали, пока медсестры отойдут подальше.
— Послушайте, — зло сказал Патрик. — Сегодня я видел детей с простреленными головами, детей, которые никогда не смогут ходить, детей, которые умерли, потому что оказались не в то время и не в том месте. Ваша дочь… она в шоковом состоянии… но она из тех, кому повезло.
Его слова ударили Алекс, словно пощечина. И через мгновение на глазах Патрика ее ярость улетучилась. В серых глазах промелькнули все те сценарии, которым, слава Богу, не суждено было сбыться. На лице отразилось облегчение. А потом, так же неожиданно, оно стало непроницаемым.
— Извините. Обычно я себя так не веду. Просто… день был действительно ужасным.
Патрик попытался обнаружить следы тех эмоций, которые на короткое мгновение охватили ее. Монолитная. Вот какой она была.
— Я понимаю, что вы просто делаете свою работу, — сказала судья.
— Я бы хотел поговорить с Джози… но пришел я не поэтому. Я здесь, потому что она была первой… мне просто нужно было знать, что с ней все в порядке. — Он подарил судье скупую улыбку, из тех, которые заставляли болеть сердце. — Берегите ее, — сказал Патрик, развернулся и пошел по коридору, чувствуя ее взгляд на своей спине, словно прикосновение руки.
Двенадцать лет назад
В день, когда он впервые должен был идти в подготовительный класс, Питер Хьютон проснулся утром в 4:32. Он тихо заглянул в комнату родителей и спросил, не пора ли выходить, чтобы успеть на школьный автобус. Сколько он себя помнил, ему приходилось смотреть, как его брат Джойи садился в этот автобус. Было что-то загадочное и совершенное в том, как солнце отражалось от его желтых боков, как открывалась его дверь, словно пасть дракона, как он вздыхал, останавливаясь. У Питера был игрушечный автобус. Точно такой, как тот, на котором Джойи ездил дважды в день, — как тот, на котором он тоже поедет сегодня.
Мама сказала ему возвращаться в постель и поспать, пока не наступит утро, но он не мог. Он оделся в костюм, который мама специально купила для первого дня в школе, лег на кровать и ждал. Он первым спустился вниз завтракать, и мама испекла шоколадное печенье, его любимое. Она поцеловала его в щеку и сфотографировала за завтраком, лотом еще раз, когда он уже был в куртке и с пустым рюкзаком на спине, словно черепаха с панцирем.
Не могу поверить, что мой малыш идет в школу, — сказала мама.
Джойи, который в этом году шел в первый класс, сказал, чтобы Питер перестал вести себя как дурак.
— Это просто школа, — сказал он. — Ничего особенного.
Мама застегнула кутку Питера.
— Для тебя это тоже когда-то было особенным событием, — сказала она.
А потом сказала Питеру, что приготовила для него сюрприз. Она пошла на кухню и вернулась с коробочкой для завтраков с изображением Супермена. Супермен летел вперед, словно хотел вырваться из металла. Изображение было немного выпуклым, как буквы в книгах для слепых. Питеру понравилось, что даже не глядя, он мог определить, что это его коробка для завтраков. Он взял подарок и обнял маму. Он услышал, как внутри перекатываются порезанные фрукты, шуршит бумага, и представил, что его завтрак — это внутренние органы коробки.
Они стояли у дороги, и точно так, как это много раз снилось Питеру, вдали показался автобус.
— Еще одну! — крикнула мама и сфотографировала Питера рядом с фыркающим автобусом. — Джойи, — проинструктировала она, — присматривай за братом. — Потом поцеловала Питера в лоб. — Мой мальчик большой, — сказала она, и ее губы сжались в полоску, как всегда, когда она старалась не заплакать.
