Паоло Джордано - Одиночество простых чисел
При том, что она десятки раз видела его в шортах — ведь между шортами и трусами нет никакой особой разницы, — она все же ощутила под четырьмя слоями белого подвенечного платья легкую дрожь. Такую же дрожь ощутил и Маттиа. Он натянул книзу майку, желая прикрыться, и затем торопливо влез в красивые брюки. Мягкая ткань, соприкасаясь с волосами на ногах, заряжала их статическим электричеством, отчего волосы встали дыбом, как бывает у напуганных кошек.
Аличе подошла ближе и протянула ему рубашку. Он взял ее, не поднимая глаз. Его раздражал этот бессмысленный спектакль. Он стеснялся своих тощих рук, но еще больше — редкой растительности на груди и вокруг пупка. Аличе подумала, что он, как всегда, старается сделать так, чтобы всем было неловко. Потом решила: а ведь он-то наверняка считает, что все дело в ней, и почувствовала, как от волнения встал комок в горле. Конечно, это не так, но все же она отвернулась — ладно, не будет она смотреть на него, пока он снимает майку.
— Ну а теперь? — спросил он.
Она обернулась и замерла, увидев его в костюме своего отца. Пиджак был немного великоват, широк в плечах, но она не могла не отметить, что Маттиа в нем очень красив.
— Недостает галстука, — помолчав, сказала она.
Маттиа взял у нее из рук бордовый галстук и невольно провел большим пальцем по блестящей ткани.
Судорога, зародившаяся где-то в кисти, перешла на спину. Он почувствовал, как ладонь мгновенно сделалась сухой и шершавой, будто песок. Желая справиться с неприятными ощущениями, он подышал на руку, увлажняя ее дыханием. Не удержавшись, он все-таки укусил свой палец, и Аличе заметила это.
— Я не умею завязывать галстук, — тихо признался он.
— Да ты просто недотепа какой-то!
Аличе как раз умела делать это. И ей не терпелось показать свое умение. Отец научил, еще в детстве. Утром он оставлял галстук у нее на кровати, а перед тем как уйти на службу, заходил к ней и спрашивал: «Готов мой галстук?» Аличе спешила ему навстречу с уже завязанным узлом. Отец наклонял голову, заложив руки за спину, словно перед королевой. Она надевала ему галстук на шею, и он лишь слегка поправлял его, затягивая узел.
— Прекрасно! — неизменно заключал он.
Но однажды утром, уже после того случая в горах, он нашел свой галстук на кровати нетронутым. С тех пор он завязывал его сам. Из их жизни исчез еще один небольшой ритуал, как и многие другие раньше.
Аличе уверенно двигала своими худющими пальцами. Маттиа следил за ее движениями, и они казались ему очень сложными. Спустя минуту он позволил надеть галстук себе на шею.
— Bay, да ты выглядишь респектабельно! Хочешь посмотреться в зеркало?
— Нет, — замотал головой Маттиа.
Ему хотелось только одного — уйти отсюда поскорее, причем в своей собственной одежде.
— Это нужно запечатлеть, — сказала Аличе, хлопнув в ладоши.
Маттиа снова прошел вслед за ней в ее комнату, и она взяла фотоаппарат.
— Тут нет автоспуска, — огорчилась Аличе. — Ладно, придется действовать наугад.
Она притянула Маттиа к себе за талию. Он весь напрягся, и в этот момент она щелкнула затвором. Снимок с шипением выполз из щели, Аличе схватила его и упала на кровать совсем как новобрачная, утомленная долгим празднеством. Снимком она обмахивалась как веером.
Маттиа стоял не двигаясь. Его охватило приятное чувство, будто он прячется в чужой одежде. Неожиданно свет в комнате резко изменился. Из желтого сделался голубым, ровным — последний краешек солнца исчез за стоящим напротив зданием.
— Теперь я могу переодеться?
Маттиа сказал это специально, чтобы Аличе стало ясно — он уже достаточно потакал ее игре.
Но Аличе, казалось, не слышала его. Она о чем-то глубоко задумалась, слегка вскинув брови.
— Осталось последнее, — сказала она и поднялась с кровати.
— Что же?
— Ты должен взять меня на руки. И отнести туда. — Она кивнула в сторону коридора. — А потом ты свободен.
Маттиа покачал головой. Подошел к ней и протянул руки, как к ребенку.
— Смелее, мой герой! — голос ее звучал насмешливо.
Маттиа совсем пал духом. Он неуклюже наклонился, намереваясь поднять ее. Еще никогда в жизни он никого не носил на руках. Одной рукой он взял ее под колени, а другой за спину и, когда приподнял, удивился — до чего же она легкая.
Он нес Аличе по коридору, совсем близко ощущая ее дыхание. Сзади шуршал шлейф, и вдруг раздался сухой и долгий треск рвущейся ткани. Маттиа остановился как вкопанный.
— Черт возьми, — произнес он и опустил Аличе на пол.
Как оказалось, юбка зацепилась за дверную петлю. Прореха получилась длинная и походила на распахнутый в злобной гримасе рот. Оба стояли и растерянно смотрели на нее.
Маттиа ожидал, что Аличе огорчится или начнет его ругать. Он понимал, что должен извиниться, но, с другой стороны, она же сама настояла на такой глупости. Сама! Но Аличе равнодушно посмотрела на прореху.
— А, плевать, — сказала она легко. — Все равно оно больше никому не нужно.
В воде и вне ее
(1998)
21
Простые числа делятся только на единицу и на самих себя. Они занимают свое место в бесконечном ряду натуральных чисел, находясь, как и прочие, между двумя соседними, но никогда не стоят рядом. Маттиа находил их чудесными, хотя и подозрительными. Иногда он думал, что в математический ряд они попали по ошибке и выглядят в нем, как жемчужины в ожерелье. А порой, напротив, полагал, что им было бы приятно ничем не отличаться от других, быть как все, самыми обыкновенными числами, но по какой-то причине они не способны на это. Такое соображение приходило ему в голову главным образом по вечерам в том хаотичном чередовании образов, которые предшествуют засыпанию, когда разум слишком слаб, чтобы обманывать самого себя.
В первый же год занятий в университете Маттиа прослушал курс лекций, из которого узнал, что среди простых чисел есть совсем особенные. Математики называют их парными, или числами-близнецами. Это пары простых чисел, которые стоят рядом, то есть почти рядом, потому что между ними всегда оказывается натуральное число, которое мешает им по-настоящему соприкоснуться.
Это 11 и 13, 17 и 19, 41 и 43. Если хватит терпения считать дальше, то выясняется, что такие пары встречаются все реже и реже. Простые числа оказываются все более отдаленными друг от друга, в полной, так сказать, изоляции в этом беззвучном и ритмичном пространстве, состоящем только из цифр, и тогда невольно возникает тревожная мысль, что все предыдущие пары — явление чисто случайное и истинная их судьба — всегда оставаться в одиночестве. А потом, когда вы уже готовы отступить, когда уже нет охоты считать дальше, вдруг натыкаетесь на еще пару чисел-близнецов, крепко жмущихся друг к другу. Среди математиков живет общее убеждение, что, если двигаться дальше, непременно найдутся следующие числа-близнецы, хотя никто не может сказать заранее, где именно они обнаружатся.
