Махмуд Теймур - Шесть гиней
Я увлекся этим состязанием. Мне хотелось, чтобы все так и оставалось: юноша продолжал бы быть растерянным и смущенным, а девушка — неприступной и стойкой.
Внезапно я обнаружил, что не один слежу за молодыми людьми. Случайно встретившись взглядом с моим соседом, я догадался, что и он тоже наблюдает за этой парой. Мы оба смутились, и он, нахмурившись, сделал вид, будто смотрит прямо перед собой. Это, однако, не мешало ему, скосив глаза, украдкой следить за происходящим. И сам я, хоть и был смущен, все же продолжал бросать незаметные, как мне казалось, взгляды в ту же сторону, боясь прозевать развитие событий. Оба мы старались не смотреть друг на друга, а если взгляды наши нечаянно встречались, мы тотчас устремляли их на человека с приплюснутым носом, который стоял рядом с нашими героями, и начинали усердно рассматривать его физиономию. Так мы играли в прятки…
Но вот автобус притормозил, потом снова двинулся вперед. Обычно, когда автобус после остановки резко трогается с места, пассажиры отклоняются назад и толкают своих соседей, потом оборачиваются, смущенно улыбаются и просят прощения. Точно так же было и на этот раз. Юноша повернулся к девушке и, улыбнувшись, извинился. В ответ она тоже вежливо улыбнулась. Я уверен, что сердца у всех нас четверых забились в эту минуту сильнее. Юноша пришел в необычайное волнение, даже ноги его задвигались нервно и возбужденно, словно пытаясь устроиться поудобней среди окружавших их многочисленных толстых ботинок. Его лицо то морщилось, то расплывалось в улыбке, то вздрагивало. Один раз он вдруг обернулся к своей соседке, как будто решив что-то, но тут же отказался от своего намерения.
Девушка крепко держала за руку брата, уставившись куда-то в угол, и больше уже не оборачивалась.
Я взглянул на соседа. Он распахнул пальто, очевидно ему стало жарко. Забыв о приличиях, он всем телом подался в сторону, где стояли те двое, и ни на мгновение не отрывал от них взгляда…
В это время юноша неожиданно повернулся и, нагнувшись к девушке, снова стал извиняться, да с таким видом, будто сообщал ей что-то необычайно важное. На этот раз девушка ничего не ответила, только низко опустила голову и покраснела. Я был взволнован. Наступал критический момент. Но тут один из пассажиров, толстый, с большим животом, стал пробираться вперед и своей огромной фигурой заслонил молодых людей от нас. Каково же было негодование моего соседа! Стремясь скорее вернуться к волнующей сцене, мы оба бросали на толстяка такие гневные, испепеляющие взгляды, что просто удивительно, как он тут же не воспламенился или не расплавился. Бедняга, конечно, почувствовал наше возмущение. Он стоял растерянный, не в состоянии понять, в чем его вина и что нужно сделать, чтобы мы были довольны. Мой сосед немедленно пришел ему на помощь и тоном, не терпящим возражений, скомандовал:
— Пожалуйста, не бойтесь пройти дальше!.. Там дальше совсем свободно!.. Проходите же!.. Зачем стеснять себя и других, если впереди свободно?!..
Толстяк сразу двинулся вперед, рассыпаясь в благодарностях за заботу. А мы снова вернулись к происходящим событиям. Я боялся, что мы пропустили самое главное, но нет — слава Аллаху! — ничего еще не произошло, кроме того, что девушка подняла лицо, а юноша взялся левой рукой за поручень над головой, и его локоть слегка касался ее волос. Я заметил, что губы его шевелились, словно он тренировался, прежде чем произнести что-то. Мне это было знакомо. Точно так же делали и мы когда-то, хотя обычно это кончалось тем, что слова застревали на губах. Однако юноша поборол себя и быстро произнес:
— Я встречал вас в университете, на филологическом, не так ли?..
Он еще не кончил говорить, а лицо девушки уже исказила гримаса гнева. Она отвернулась, видно, при этом очень сильно сжав руку брата; тот попытался выдернуть ее, но безуспешно.
По правде говоря, мне не понравилось, что она рассердилась так быстро, будто только и ждала, что юноша заговорит с нею… И потом зачем она так нервно сжимает пальцы бедного малыша?
Я взглянул на юношу, ожидая увидеть его побледневшим и обескураженным. Мы в свое время подобные потрясения переживали неделями, а то и больше. Целые дни мы только и думали о том, что произошло, вспоминая подробности и умирая от стыда и отчаяния. Мы ругали себя, упрекали того, кто нам советовал, проклинали судьбу и даже помышляли о самоубийстве. Однако на лице юноши я не заметил ни малейшей бледности, ни единой капли холодного пота. В нем решительно ничего не изменилось, он был абсолютно спокоен, словно тоже ждал ее первого гнева и был готов к нему. Более того, он снова наклонился к девушке и опять спросил:
— Так, значит, вы не с филологического?
Ни один волос не шевельнулся на ее голове, словно она и не слышала. Будь я на месте этого юноши, я немедленно выскочил бы из автобуса и пошел бродить по улицам, чтобы забыть о своей неудаче. Но что это? Неужели он хочет задать свой вопрос еще раз? Да, вот он снова наклонился к ее лицу и прошептал:
— Так, значит, вы едете не туда?
Девушка оставалась неподвижной, только губы ее презрительно сжались. Я понял, что ее терпение иссякло. Горе ему, если он решится сделать еще одну попытку!
И все-таки он решился. Приблизившись к ней вплотную, он быстро и нетерпеливо прошептал:
— Тогда, наверно, вы едете домой?
Я затаил дыхание. Было ясно, что он потерпел неудачу и на этот раз. Но тут я заметил, как кончик этого дурацкого конского хвоста на ее голове слегка дрогнул. Сперва мне показалось, что это произошло случайно, но потом я понял: девушка сделала это движение сознательно — она утвердительно кивнула головой!
Тотчас, прежде чем она успела одуматься, юноша произнес быстро и победоносно:
— В Гизу[25], не так ли?
— Да, — смущенно улыбнувшись, ответила девушка.
С досады я чуть не стукнул этого глупого мальчишку, ее братца, беспечно глазевшего в окно. Потом я отвернулся, предоставив досматривать сцену своему дорогому соседу, лицо которого выражало восторг и нетерпение. Он сидел, вытянув шею так, что одно его ухо почти касалось рта юноши, а другое рта девушки.
Дальнейшие события развивались быстро. Юноша опять говорил что-то твердым голосом уверенного в себе мужчины, настойчивость которого победила женскую скромность.
Девушка совсем забыла о братишке. Она выпустила его руку и не замечала, как малыш безуспешно старается снова поймать ее пальцы. А конский хвост у нее на голове так и летал во все стороны, совершая горизонтальные, вертикальные, овальные, круговые и разные другие движения.
Собираясь выходить, юноша повысил голос и решительно сказал:
— Так, значит, договорились.
Конский хвост сделал несколько утвердительных вертикальных движений.
— А вы не забыли номер?
Хвост качнулся горизонтально.
— Ну и какой же?
Она смущенно подняла на него глаза и робко спросила:
— Не 899?
Потом, помолчав немножко, отчеканила:
— 899592.
Лицо юноши засияло, он едва не обнял девушку.
— Браво! Какая же вы умница! А когда вы позвоните?
— Может быть, завтра.
— Нет, сегодня.
— Я посмотрю.
— Сегодня.
— Ну хорошо, сегодня.
Я был уверен, что, если бы не люди вокруг, он бы поцеловал ее.
— Только будьте осторожны, — прошептал он. — У моего брата голос очень похож на мой. Убедитесь сначала, что это я отвечаю вам.
— А как же я узнаю?
— Я скажу: говорит Ахмед.
— Вас зовут Ахмед?
— Да. А вас?
Она потупилась, и хвост на ее голове вздернулся высоко вверх, как выброшенный флаг капитуляции. Она так тихо произнесла свое имя, что невозможно было разобрать. Однако юноша услышал. Я понял это, когда он сказал:
— Какое красивое имя!
И дерзко добавил:
— Как и вы сама!
Мой сосед вздрогнул, как ужаленный, и втянул голову в плечи, будто слова юноши имели к нему прямое отношение. Однако спустя мгновение он занял свою прежнюю позицию, стараясь не пропустить ни единого звука.
Автобус был уже почти у самой остановки, но юноша не торопился и, прежде чем направиться к выходу, сказал:
— Если бы не лекции, я проводил бы вас… Так, значит, мы договорились?
— Договорились.
— Сегодня?
— Сегодня.
— А вы помните номер?
— Я ни за что его не забуду!
— Повторите-ка!
Я попытался вспомнить номер телефона, но безуспешно. А она быстро и четко, как диктор телевидения, произнесла: 899592.
Юноша был в восторге.
— Браво! Я буду весь день сидеть у телефона. О ревуар!
По лицу девушки разлился румянец. Юноша спрыгнул с подножки, и она проводила его долгим взглядом, любуясь его походкой. Потом рука ее безвольно упала, так что мальчик смог опять ухватиться за нее. Я не был уверен, вспомнит ли девушка в таком состоянии, что на следующей остановке должна сходить. Но вот она потянула брата за руку и стала пробираться к выходу. Не успела ее стройная фигурка скрыться за спинами толпящихся в проходе людей, как мой сосед, словно очнувшись, всплеснул руками и заговорил громким сердитым голосом, будто обращаясь к пассажирам за помощью или приглашая их в свидетели:
